Александр Дедюшко
С Сашей мы снимались в картине «Парни из стали» у режиссера Мурада Алиева. Я сыграла в кино трех женщин, которые погибают, и категорически отказывалась повторять этот опыт. Когда прочитала в сценарии, что мою героиню хоронят, на кладбище стоит ее фотография, сказала: «Не хочу, не буду в этом сниматься». Видно, Мурад поговорил с продюсером Денисом Евстигнеевым, и они решили отказаться от сцены похорон. Сказали: «Давайте сделаем так, она болеет астмой, получает письмо, что дочь выходит замуж за бандита, и оседает на пол. Пусть остается непонятным, умерла героиня или нет».
Моего мужа, криминального авторитета, играл Колечка Чиндяйкин, с которым у нас сложились чудные отношения, хоть по сюжету у него была любовница, своя тайная жизнь. Колечка выпрашивал у Мурада экранный поцелуй со мной: «Когда героиня Гвоздиковой лежит в больнице, надо чтобы я ее хотя бы приобнял, поцеловал». Кроме того, снимать несколько эпизодов собирались на Кипре. В конце концов решила: ладно, на Кипр поеду.
Саша Дедюшко, игравший главную роль, приехал туда с женой Светой и сыном Димой. Нас поселили на одном этаже. Я забыла будильник, и каждое утро Дима меня будил, стучал в дверь и заходил со словами: «Теть Наташ, пока вы одеваетесь, можно я у вас по балкону побегаю?» А в моем номере он оказался огромным, больше, чем комната. И Дедюшко-младший наворачивал по нему круги. Потом мы шли на завтрак, он делал мне бутерброд с повидлом, Света говорила: «Берите, позже мы ему это скормим».
Дедюшко тогда набирал популярность, у него появились поклонницы. Когда съемки проходили в Туле, Саша жил не с группой в гостинице (она там привокзальная, поезда не давали спать, так же как и девушки с низкой социальной ответственностью, что толпились под окнами), а в частном доме. Как я поняла, Свете кто-то донес, чем он там вдали от семьи занимался. Она нашла в Сашином чемодане рубашку со следами губной помады, жаловалась на мужа, который пользовался большим успехом у женщин. Я советовала: «Он столько лет стремился к популярности, не конфликтуй из-за сплетен, «добрых» людей, готовых рассказать тебе то, чего не было, полно вокруг».
Сына Саша воспитывал очень жестко. Дима был немножко трусоват, ему исполнилось всего пять лет. Но благодаря этому мальчишке я не утонула.
На Кипре в горах стоит мужской монастырь Киккос, где есть чудотворная икона Божией Матери, которая написана святым апостолом Лукой. И нас туда повезли. А я в самолете потеряла свой крестик. Обревелась страшно, как только выдали суточные, пошла и купила новый крест, но надеть неосвященный не могла. Зашли на территорию монастыря, батюшка-грек увидел меня и подозвал к себе на ломаном русском языке. Наши притихли. Я попросила: «Можно освятить крест?» И священник не отказал.
Икона Божией Матери была чуть больше, чем экран телевизора, в серебряном окладе, сверху укрыта красивой парчовой тканью, открытыми остаются лишь рука Богородицы и пяточка младенца. Батюшка разрешил мне, а также моим коллегам приложиться к святыне.
На следующий день объявили выходной. Оператору Вадиму Алисову требовалось подснять видовые куски, а нас за компанию предложили отвезти к месту, где по преданию Афродита выходила из пены морской. Чтобы повезло в любви, требовалось вплавь обогнуть стоящий там утес. Я твердо вознамерилась это сделать: проплыву и помолодею так, что никто меня не узнает. Приехали туда и обнаружили, что море сильно штормит, но я все же полезла в воду. О том, чтобы обогнуть утес, не могло быть и речи, так что решила выйти на берег и тут обнаружила, что сделать это уже не могу. Дно каменистое, встать на него невозможно, волны такие, что сбивают с ног. Понимаю, что еще немного и потону на глазах у съемочной группы, которая стоит на берегу. Кричать бесполезно, из-за прибоя никто ничего не расслышит. Маленький Дима заметил, что я выбилась из сил, толкнул отца, показал на меня. Саша сразу просек ситуацию, ринулся в море, протянул руку и вытащил меня из воды.
Ноги были в синяках, гримерам не удалось их закрасить, и я снималась в брюках. На следующий день нас повезли на натуру. Я подошла к автобусу и поняла, что подняться по ступенькам не могу. Коллеги шутили: «Смотрите, как помолодела наша Гвоздикова, даже в автобус войти не может».
С Сашей и Светой мы продолжали общаться в Москве. Она начала сниматься в рекламе, Дима тоже, звонил и говорил: «Тетя Наташа, посмотрите сегодня рекламу овощей, я там синьор Помидор». А через несколько месяцев их не стало. Страшная авария унесла жизни всех — Саши, Светы, Димочки... Я была на похоронах, видела закрытые гробы, от взрослых ничего не осталось. И только Дима лежал, как уснувший ребенок.
Леонид Куравлев
Мы снимались с Леней в «Петре Рябинкине». Прекрасный артист, хотя профессиональная судьба его висела на волоске: Куравлева чуть не отчислили из ВГИКа за профнепригодность, но Василий Шукшин доверил ему главную роль в фильме «Живет такой парень», который определил всю творческую судьбу Лени. Он и сына потом назвал Василием.
Жена Куравлева Нина была хороша, такая настоящая женщина — крупная, приятная, с ровными красивыми зубами. Она всегда улыбалась и очень вкусно курила. Когда они с Жариковым выпивали, переходили на английский язык, Нина его преподавала. Мы с Леней шутили: «Ага, понятно, им больше не наливать!»
Куравлеву с Ниной было комфортно вместе. Сейчас говорят, что она стала для него всем. Я этого не исключаю, Нина была человеком позитивным, часто сопровождала мужа в поездках. Мы ездили на родину Шукшина, в Сростки, вместе с Лидией Николаевной и Машей, еще была жива младшая сестра Василия Макаровича Наталья. Леня всегда с огромной благодарностью говорил о Шукшине.
Он был непростым человеком, достаточно закрытым. Я знала, что у них с Ниной двое детей, что у дочки не сложилась актерская судьба. А Ленин сын — бизнесмен, у него трое детей. Похоронив жену, Куравлев прекратил общение с внешним миром, нигде не появлялся. Об этом было много разговоров, но я не вправе обсуждать чужую личную жизнь.
Последний раз мы виделись с ним на кладбище, там похоронены Нина и мой Женя. Куравлев стоял у могилы жены, на памятнике были высечены их имена, оставалось только вписать дату смерти Лени. Я спросила:
— Давно ты здесь стоишь?
— Я тут часто бываю.
— Леня, что ты делаешь? Зачем ты запрограммировал себя на смерть? Саша Лазарев сказал как-то, что уйдет в семьдесят три года, так и случилось. Это очень серьезная вещь! Пожалуйста, не играй со смертью.
Леня промолчал, это было грустное зрелище. А через какое-то время я услышала, что он попал в реабилитационный центр, потом в хоспис, откуда уже не вышел...
Многих уже нет с нами. Когда бываю на Троекуровском кладбище, узнаю о новых потерях. Рядом с Сережей Говорухиным лежит его мама Юнона Карева, сыгравшая в «Месте встречи...» жену героя Юрского. Прохожу мимо могил Игоря Старыгина, Марины Голуб, Коли Караченцова, теперь еще и Зины Кириенко...
Они ушли, но сохранились в нашей памяти, и так будет всегда.
