— У вас никогда не стояло вопроса, карьера или ребенок?
— У меня нет. Наверное, я неправильная актриса. Когда в институте забеременела, взрослые рациональные люди меня отговаривали: «Ну ты что, такая молодая, у тебя карьера. Зачем это тебе сейчас? А вдруг ты поправишься или не справишься с нагрузкой. И как ты будешь? Зачем тебе это надо в 19—20 лет?» Потому что девятнадцать мне было, когда я забеременела, а как только исполнилось двадцать, родился сын. Но я четко знала, что хочу родить — и все! У меня не было сомнений. Ни единого. Я расстраивалась, что мне все твердят какую-то чушь. Хотелось поддержки, принятия. Только папа говорил: «Главное, как ты хочешь».
— А мама?
— Мама очень переживала. Она была в абсолютном раздрае... Я четко запомнила слова бабушки, которая маму тоже родила в том же возрасте в том же институте: «Знаешь, я за тебя рада. Это замечательно, что ты хочешь и ждешь, но мне немножко тебя жалко. Ты никогда больше не будешь свободной». Я про себя подумала: «Бабушка, какие глупости. Что, если мне надо будет куда-то пойти, разве не посидите с ребенком мама или ты?» Только потом поняла глобальный смысл ее слов: ты себе не принадлежишь, ты принадлежишь другому человеку, и это навсегда.
— А когда трое детей?
— Трижды себе не принадлежишь. Переживаешь в три раза больше. Голова и сердце заняты в три раза больше. Потому что только в одном месте закончил нервничать, начал в другом. Я восхищаюсь родителями, у которых шесть, семь, десять детей. Думаю: «Боже мой, как хватает?» Я даже не про руки и время говорю. А как сердца хватает на всех?
