— Про деревенские радости более-менее понятно, а городские увлечения какие-то были?
— Я всегда шел по стопам старшего брата. Евгений окончил Военно-технический университет, работал в ФСБ, дослужился до майора и демобилизовался, теперь, как уже говорил, занимается строительным бизнесом. Он занимался выжиганием — и я увлекся. Женя пошел во Дворец культуры «Красный Октябрь» учиться играть на гитаре — и я за ним. Где-то дома лежит свидетельство о среднем музыкальном образовании по классу гитары.
— Сейчас инструмент в руки берете?
— А как же — каждый раз, когда танцую Базиля в «Дон Кихоте». Шучу конечно. На самом деле мой герой только делает вид, что играет. Да я уже все навыки подрастерял, не помню, какие лады зажимать.
Моим дебютом в кордебалете Большого как раз стала «роль» парня, который ловит гитару, брошенную Базилем — через спину, как букет невесты. Старшие ребята решили подшутить над дебютантом и сказали: «Ты гитару не лови — она должна пролететь мимо твоих рук. Так режиссер задумал...»
Но я-то понимал, что это не так, и инструмент поймал. После спектакля шутники похлопали меня по плечу: «Ну, Денис, тебя не проведешь!»
Так вот... Иду однажды на занятия по гитаре. Вижу — в холле Дворца культуры ребята занимаются степом. Стал наблюдать за ними. Смотрю: мимо проплывает Вилли Токарев — первая живая звезда в моей жизни. Причем утром видел его по телевизору, и вот популярный певец оказался рядом! Что Вилли делал в нашем Дворце? Но это было как наваждение: артист из телевизора посмотрел на мое изумленное лицо, спросил «Деточка, тебе автограф?» — и протянул свое фото с готовым росчерком. Стою я с фотографией Токарева, смотрю на степующих ребят. Мама, заметив, что мне нравится, говорит: «Посмотри, как красиво! Давай и ты сюда будешь ходить».
Наш педагог Александр Сергеевич Гришин ставил великолепные номера, коллектив много гастролировал по стране. Солистов было двое — я и мальчик из моей же школы. Однажды мы танцевали в концертном зале «Россия» вместе с Константином Невретдиновым, который поражал зрителей тем, что исполнял степ на руках. Он почему-то опоздал на свой выход, и нам с другом пришлось исполнить номер вдвоем. И все аплодисменты достались мальчишкам!
В конце номера мы садились на шпагат. Друг был довольно упитанным, но это движение делал лучше меня. Однажды я поинтересовался: «Как тебе это удается?» Он сказал, что занимается в детской студии при театре танца «Гжель». Оказалось, студия находится на первом этаже подъезда, в котором жил я! Сколько раз пробегал мимо двери, в которую заходили дети, но ни разу не поинтересовался, что там. Вот она — судьба!
Так в девять лет я попал в школу при «Гжели». Мама уверяет, что когда был совсем маленьким, мы с ней ходили на концерт ансамбля и в антракте я изображал «ползунок» — движение народного танца, когда руки сзади на полу, а артист «идет» вперед ногами. Она пыталась меня успокоить, а я все его повторял.
Кстати, все артисты в серьезных ансамблях народного танца имеют классическую хореографическую подготовку. В «Гжели» у нас была такая же программа, как в Московской академии балета и в Вагановской — классический танец, дуэтный, исторический. В 2003 году школа официально стала хореографическим училищем.
У нас были блестящие педагоги. Мой, например, Андрей Александрович Евдокимов, выпустился в 1989-м из Академии Вагановой, был солистом Большого театра, работал с Михаилом Лавровским. Другой педагог, Сергей Сергеевич Смирнов, танцевал Спартака в новосибирском театре, много репетировал с Юрием Николаевичем Григоровичем. Любил похвастаться: когда прыгал «разножки» в первом акте, Григорович его сдерживал «Потише, потише, не надо так эффектно...»
— Нравилось стоять у балетного станка?
— Первые года четыре все категорически не нравилось — и сами занятия, и трико, похожее на колготки. Постоянно выдумывал причины, чтобы прогулять класс: то голова болит, то нога ноет. Гораздо больше нравилось гонять мяч! У меня это неплохо получалось. В итоге тренер молодежного клуба ЦСКА пригласил в футбольную школу, но мама испугалась: «Нападающие должны отбивать мяч головой, ты заработаешь сотрясение мозга. Занимайся уж лучше балетом...» Как же я тогда расстроился! Но жизнь показала: мама оказалась права. Кстати, не сотрясение, а перелом ноги я получил, как раз играя в футбол с ребятами в балетном зале — даже не мячом, а носком. Одноклассник заехал мне ногой по малой берцовой кости. В результате три месяца в гипсе, полгода восстановления.
Отношение к балету изменилось, когда в тринадцать лет попал на «Лебединое озеро» в Кремлевский дворец. Мамина знакомая работала администратором касс и часто выписывала нам контрамарки — мы заходили во Дворец через служебный вход. Помню, однажды поднимаемся в лифте, а там стоит балерина и растягивается — нога выше головы. На меня это произвело большое впечатление, хотя я и сам уже занимался балетом.
