Однако вернусь к знакомству с будущей женой. Как она выглядела — шедевр! Парижский шедевр! Я дар речи потерял, когда ее увидел. Маша толкает меня в бок: «Не бойся, давай знакомиться...»
Мы отработали концерт, я, по-прежнему ужасно стесняясь, подхожу к Люсе:
— Извините, можно вас проводить?
— А куда? — искренне удивилась она. — Я живу в соседнем доме.
Спасибо Маше — пришла на выручку.
— Конечно, — говорит, — Юра, проводи нашу Люсеньку. Чтобы никто ее не обидел.
Выходим из ДК. Мороз лютый, Люся в легкой шубке и полусапожках. У подъезда говорит: «Подождите. Сейчас поднимусь, потеплее оденусь». Стою на улице, жду... А я ведь в легоньких ботиночках. Думаю: побегать, что ли, по сугробам, а то совсем продрог.
Выходит она, а возле подъезда написано «ЛЮСЯ», каждая буква больше метра. Позже любимая призналась, что была поражена — еще никто не вытаптывал на снегу ее имя.
Погуляли сколько смогли. В шесть утра у меня самолет, отправлялся на первые в жизни заграничные гастроли: Китай и Вьетнам.
Через месяц вернулся и кинулся разыскивать Люсю. Оказалось, теперь она с мюзик-холлом отправилась на полуторамесячные гастроли. Так что с будущей женой увиделись только весной. В одну из первых встреч не придумал ничего умнее, чем потащить ее в консерваторию. Вообще, Люся обожает русскую классику. Чайковский — самый любимый, Прокофьев, Рахманинов... А я ее пригласил на концерт органной музыки Баха. Люся терпеливо три часа слушала, потом спросила, смущаясь: «А другой музыке вас не учат?»
Обычно я ждал ее после репетиций в мюзик-холле и мы вместе отправлялись в консерваторию. Люся сидела два часа в классе, пока я занимался с концертмейстером. Потом шли гулять или в кино.
Расписались через полтора года — девятого октября 1966-го. Могли бы и раньше, но я пообещал себе отвезти любимую в ЗАГС непременно на собственном автомобиле. Вот и ждал, когда подойдет очередь на «Москвич-408». В те годы ведь невозможно было просто прийти в салон и купить машину.
— Чья заслуга — долгий, крепкий брак?
— Думаю, общая. Это вовсе не значит, что мы никогда не ссоримся. Ругаемся, можем даже несколько часов не разговаривать. Чаще из-за какой-нибудь бытовой ерунды. Но подолгу не дуемся никогда, наверное, в этом секрет. Кроме того, в моем роду все однолюбы.
О Люсиной мудрости уже упоминал. Взять ту же Японию — сыну всего полтора месяца, а муж улетает надолго на другой конец света. Скажи она тогда «Нет!», зарыдай, прижимая к груди маленького Диму, я бы, разумеется, остался дома. И не было бы никаких «Самоцветов» в нашей жизни. Смело могу сказать: это она, Люся, дала старт многим моим творческим деяниям. И я, конечно же, бесконечно ей благодарен.
Вообще, родоначальник нашего жанра — замечательный композитор Юрий Антонов. Его песня «Нет тебя прекрасней» открыла эпоху ВИА. Он написал хит, который зазвучал буквально отовсюду, и молодежь вдруг захотела слушать гитару, учиться на ней играть. В это же время появились и ансамбли: «Поющие гитары», «Веселые ребята», «Добры молодцы», «Песняры»... В их концертных программах в основном звучали известные европейские хиты с русскими текстами. Шлягеры на родном языке первыми запели «Песняры», затем «Самоцветы». Когда я их создал, мне было всего двадцать семь.
Первая встреча со зрителями могла стать последней. Мы подключили аппаратуру — ту самую, из Японии, — вышли на сцену... От волнения у меня дрожали колени. На протяжении выступления колонки странно вибрировали. Позже разобрались: японские инструменты были рассчитаны на напряжение 220 вольт, а у нас оно составляло 127. Вся техника могла сгореть в один миг. Но выдержала, судьба над нами сжалилась. Сцену мы покидали под гром аплодисментов. Приняли! Так началась история «Самоцветов».
