Первая дорога, которую маленький Ваня Бунин запомнил в своей жизни, верста за верстой петляла по сырым лощинам, густым кустарникам и бескрайним полям: отец с матерью впервые взяли его в город на ярмарку — купить сапожки. Было то в начале 1870-х в южнорусском подстепье, краю, где он рос с трех лет и где, даже став знаменитым писателем, дважды получив Пушкинскую премию, а после и звание почетного члена Императорской Санкт-Петербургской Академии наук, изъездив полмира от Палестины до Цейлона, неизменно бывал каждый год. Гостил неделями, а то и месяцами. Сначала в имении Озерки, куда родители переехали после смерти бабушки. А после полного разорения отца — в Огневке, имении брата Евгения, или в Васильевском у кузины Софьи Николаевны Пушешниковой.
Здесь на крошечном клочке суши, ограниченном с одной стороны Ельцом, где он учился в гимназии, с другой — Орлом, куда девятнадцатилетним отправился служить помощником редактора в «Орловский вестник», а с третьей — захолустным Ефремовом, где в 1910-м похоронили мать, и случилось почти все важное в его «русской» жизни.
Первые увиденные наяву смерти: сначала маленькой сестренки Сашеньки, последней из девяти детей Людмилы Александровны и Алексея Николаевича Буниных, а позже сестриного мужа — лихого охотника, которого он позже опишет в «Антоновских яблоках».
Первые поцелуи: с девочкой, гостившей у родни, с гувернанткой соседских детей милой немочкой Эмилией, доверчиво клавшей ему на плечо головку, всю в крутых белокурых локонах.
Первая мужская дружба — с братом Юлием, золотым медалистом елецкой гимназии, московским студентом, высланным за революционную деятельность под надзор полиции в родительское имение и взявшим младшего тринадцатью годами Ваню под крыло...
Гимназию Иван бросил в 1886 году — слишком тоскливо было мыкаться в Ельце по чужим углам вдали от родных. Учиться дальше решил с Юлием. Выписали из столицы толстые журналы. Читали, гуляли, спорили, обсуждали. Часто, увлекшись, уходили по расстилавшемуся под звездами большаку за несколько верст от дома...
Первые стихи, написанные после свидания... И первая публикация в петербургской «Родине» в номере за май 1887 года. Зажав под мышкой заветный журнал, он словно в тумане брел в Озерки, то и дело сворачивая в перелески, где буйно цвели ландыши. Сколько еще стихов и рассказов будет написано в тех краях, среди этих полей и оврагов, заросших иван-чаем!
Ни один кабинет, будь то в Провансе или Париже, не смог заменить ему угловую, в три окна комнату в скромном доме Пушешниковых, где Иван, приехав, раскладывал на старом письменном столе, покрытом листами промокательной бумаги, перьевые ручки, пузырек с чернилами, карандаши. Безделушек, кстати, на рабочем месте Бунин не терпел. Любил рассказывать, как у Чехова в Ялте пришел в ужас от стола Антона Павловича, сплошь заставленного какими-то сувенирчиками, накупленными по пути с Сахалина: «Я за таким столом и строчки бы не написал». Жена Вера не раз говорила, что в Бунине будто живут два человека: один — завсегдатай «Большого Московского трактира», «Яра» и «Стрельны», шикарный постоялец «Лоскутной» и «Дрездена», любитель шампанского и шальной езды на тройках. Другой — аскет, встающий с рассветом, не пьющий вина, не выходящий к гостям и сутками строчащий что-то в своей деревенской келье...
Вера всегда немного ревновала мужа к родным местам, к огромной семье, пусть и не сильно дружной, но сплоченной. И к женщинам, которые были до нее... Особенно к Варе Пащенко.
Эта девушка стала для Бунина первой уже немальчишеской страстью. И зародилась она в том крошечном роковом треугольнике. Варя служила корректором в «Орловском вестнике», носила вышитый в русском стиле костюм и пенсне. Она совершенно не походила на повелительницу сердец и все же почти пять лет держала Ванино сердце в плену, то расходясь с ним, то возвращаясь. Бунин мечтал о свадьбе, она тянула, ссылаясь то на скудость их доходов, не позволявшую якобы начать семейную жизнь, то на неопределенность Ваниного будущего. Гимназического курса математики он, несмотря на все усилия Юлия, так и не одолел, и как лицу, не окончившему даже четырех классов, ему грозил призыв в армию. Лишь удачно сложившаяся жеребьевка избавила Ивана от солдатчины. Но Варя все равно ушла. И вышла замуж за его приятеля Арсика Бибикова, имевшего двести десятин земли.
