Теперь же, по прошествии лет, я не раздумывала. Выяснилось, что худсовет не утверждал эмигрантку Смехнову, а режиссер Владимир Фетин тянул время, дожидаясь моего приезда. И вот я на съемочной площадке «Таежной повести». По сюжету моя героиня, городская девушка, заблудилась в тайге и ее, больную, обнаружил в своей избушке охотник. Играл охотника Михаил Кононов, и в ожидании начала съемок я пошла его искать. Дело происходило под Выборгом, кругом — густые леса. Вдруг вижу — под деревом сидит мужичок, похожий на гриб, курит и время от времени резко вытирает пальцем нос, шмыгая. Оказалось, Миша...
Мы моментально сошлись, и несмотря на то что к моему появлению уже отсняли половину материала, все у нас сразу стало получаться. И это при том, что порой работали в труднейших условиях — при минус сорока градусах, когда лопалась на морозе пленка. В некоторых сценах я снималась полуголая, но Мишка никаких вольностей себе не позволял, он был деликатным. И очень стеснительным.
Привезли нас в обеденный перерыв в гостиничный ресторан: на Кононова тут же уставились все посетители — известный актер, звезда. Мишка отворачивался, краснел, мялся, жался и в итоге, толком не поев, встал из-за стола. Назавтра — то же самое. На третий день, снова оставшись голодным, говорит: «Свет, надо что-то придумать». И мы придумали: утром он бежал на рынок, покупал мясо, и пока ему накладывали сложный грим, я варила суп. Он был страшно доволен, что ест не у всех на виду. Еще выпивали по чашке теплого кагора с лимоном, чтобы не простудиться.
Некоторые сцены снимали в Ленинграде, в павильоне. Как-то ехали после смены, неожиданно Кононов что-то шепнул водителю, и тот поменял привычный маршрут.
— Мишка, — удивляюсь, — куда ты меня везешь?
— Успокойся.
Машина остановилась у какого-то дома. Вошли в подъезд, поднялись на лифте, Кононов звонит в квартиру. Дверь открывается, на пороге — Павел Кадочников! Наклонился с высоты своего двухметрового роста, обнял Мишку, хитро улыбнулся: «Еще и красотку привез!» Стол уже был накрыт, мы просидели целую ночь. Кадочников искренне восхищался Мишей: «Ты один из самых тонких актеров, которых я знаю!»
Благополучно снявшись в картине, я вернулась к своей, будто бы привычной жизни. «Будто бы» — потому что чем дальше, тем больше чувствовала себя не в своей тарелке. Спасала только работа, роли. А ночами плакала от тоски. Скучала не по родным московским улицам — по людям, с которыми сейчас, сию минуту хотелось поделиться наболевшим. По маме, по Тамаре Макаровой, всегда мне помогавшей. Когда прилетала в Москву, Макарова привозила моим детям еду, брала с собой в магазин ВТО, где выдавали продуктовые заказы: «Возьмем пополам!» Незадолго до своей кончины Тамара Федоровна, делился сокурсник, хотела меня увидеть, все спрашивала: «Где моя Светочка?» А я была далеко и приехать не могла...
Увы, мне оказалось не с кем поговорить о самом сложном. Сын Миша и дочь Настя, родившаяся в Югославии, были еще детьми, а Драган не понимал моих терзаний. Типичный темпераментный южанин, он, даже будучи человеком искусства, в глубине своего естества отвергал всякую «лирику» между мужчиной и женщиной — поговорить, выслушать, понять. Воспринимал отношения как страсть. Отсюда — «хочу!», «мое!». Отсюда — ревность.
В Нише, где мы жили, у реки располагался рынок. Местные обожают торговаться, с блондинками особенно. Мне товар отдавали чуть ли не даром. Видя, что Драгана это злит, стала ходить на рынок одна.
— Почему ты так мало денег потратила? — допытывался муж, когда возвращалась.
— Мне уступили.
— Потому что ты всегда в мини!
А я ведь на базар отправлялась в длинном сарафане, чтобы никто не заигрывал.
Муж, участвовавший в тех же постановках, что и я, во время действия всегда стоял за кулисами. Помню, играла любовную сцену, в которой танцевала вальс в одном бикини. Партнер притягивал меня, а я его отталкивала, и лирический эпизод получался комическим. Зал смеялся, а муж за кулисами сжимал кулаки и после спектакля бил бедолаге морду. Он не хотел, чтобы я работала в кино, поскольку не мог сопровождать меня на съемки. «Знал, что запретить сниматься не получится, — признавался Драган, — поэтому устроил тебя в театр».
Как относилась к его ревности? А я сама ревнивая и тоже часто без повода предъявляла претензии, в итоге доходило до драк и битья посуды.
