Помню, как Леша с Таней все время ругались. Поначалу им показалось, как это здорово: две знаменитые фамилии расписались! А дальше-то что? Леша — в театре, Таня на льду пропадает вечно. Интересов общих нет…
А мне казалось, что у нас с Таней с общими интересами как раз все в порядке. Но жилось мне в чужой семье трудно. Я чувствовал к себе некое высокомерие, с моим мнением никто не считался, родители жены принимали решения за всех нас. Две наши молодые пары находились под их неустанным контролем. Правда, Леше легче, он — любимчик Зинаиды Ильиничны. А Таня в родительском доме была как падчерица. Ее мама искренне думала, что помогает дочери, освобождая ее от ребенка, а реакция была обратной: Зинаида Ильинична вызывала у нее раздражение.
Таня была непослушной, часто восставала против домашнего «рабства», пыталась бороться за свои права.
Но «бунт на корабле» быстро подавлялся. Бороться с матерью было совершенно бесполезным занятием. Они с Таней часто ссорились, ругались, выясняли что-то на повышенных тонах, но в итоге все заканчивалось победой тещи. Очень часто причиной этих семейных скандалов был я. Таня требовала от матери уважения к своему мужу, Зинаида Ильинична в ответ говорила обидные вещи. Самое трагичное, что Таня находилась в точно таком же бесправном положении, как и я. Страшно было еще и то, что теща вмешивалась в творческие дела дочери. Диктовала, где сниматься, где не сниматься, что играть, а что нет.
Слава богу, хоть Самойлов-старший не вмешивался в нашу семью по причине своей постоянной занятости….
Зато он выбрал имя нашему сыну.
Ему очень хотелось назвать внука Митей. Митя родился в 1969-м. Роды у Тани принимал главный акушер Москвы. Он давно дружил с семьей Самойловых, лично следил за протеканием ее беременности, часто приходил в гости. Ребенок был очень крупным, почти 5 килограммов. Я очень хотел много детей, но Таня, к сожалению, больше рожать не желала.
Мы с Таней не возражали против выбранного дедом имени. Но окончательно утвердить его должна была Зинаида Ильинична. Без ее «визы» ничего в доме не предпринималось. Она одна была, как все Политбюро!
Получив от нее наконец «добро», мы пошли оформлять свидетельство о рождении сына. Митю записали Самойловым. Это даже не оговаривалось. Ну зачем ребенку моя безвестная фамилия? Со мной никто не посоветовался, а я в силу своего характера не стал спорить. Бесполезно. Ну как я мог им противостоять?
А тут еще с рождением Митьки такое началось!
Зинаида Ильинична немедленно взяла командование на себя. Теща была у нас и главным педиатром, и главным диетологом. Только она одна на всем свете знала, чем кормить ребенка и как лечить: «Все вы делаете не так! Ничего не умеете!» Таню она даже близко не подпускала к сыну. Казалось, Зинаида Ильинична уже знала, что Митя будет ее ребенком. Так и случилось...
Таня очень любила Митьку. Но она была не от мира сего, и в практическом смысле от нее мало толку. И тем не менее Таня изо всех сил пыталась стать матерью, только ей не давали этого делать. Поначалу она кормила его грудью, потом мы стали брать детское питание на молочной кухне. Зинаида Ильинична без конца поучала дочь, ей казалось, что она неумелая, неопытная. А Таню выводило из себя, что ее не подпускают к сыну. Нервное напряжение накапливалось, а потом выплескивалось в истерики.
Каждый день мы с Таней слышали одни и те же тещины команды: «Пеленать не так! Кормить не этим! Ребенок плачет? Ничего страшного! Я двоих вырастила, у меня тоже плакали — и ничего». Таня восставала, и тут начинался кромешный ад! Митя кричал ночами, днем скандалила теща. Ругань шла такая, что хотелось бежать куда глаза глядят. А куда бежать?
