Только один раз выяснили отношения — при расставании. Спустя 9 лет совместной жизни Юля призналась мне в любви к другому мужчине. Разошлись в питерском стиле, тихо и мирно, и я поселился в 16-метровой комнате с окнами на Володарский мост.
И вроде бы мне больно — мною пренебрегли. Но в то же время есть ощущение, что все правильно… Ну, и снова спасают духовные практики. Поезд, набитый буддистами, как банка селедками, бороздит просторы России. На одной из остановок я сталкиваюсь с немецкой девушкой по имени Элен — она улыбается и над ее верхней губой складывается аккуратная морщинка. Эта милая деталь пришпиливает меня к девушке, как иголка бабочку. Острая вспышка страсти захлестывает обиду, и я тут же задумываюсь: «А не переехать ли мне в Кельн?» И с головой бросаюсь в романтические приключения.
Весь следующий год приезжаю к Элен, на обратном пути перегоняю иномарки и продаю их в России. Осев на бюргерской земле, я мог бы стать подмастерьем одного приятеля-кузнеца: брать раскаленный металл и лепить его, как тот же пластилин. По характеру Элен напоминала мне бурлящую жизнелюбием маму. Но вот менталитет отличался: она не расставалась с калькулятором, вычисляла, сколько тратит в месяц. Я не считал ничего, и нас обоих это друг в друге раздражало. Элен как раз получала диплом психолога и чувствовала: связываться с русским не стоит. А меня беспокоил немецкий язык: только за границей я отчетливо понял, что насквозь пронизан русской речью.
По возвращении в Питер у меня был целый веер романтических приключений.
Но мы, люди, так уж примитивно устроены: у каждого в голове сидит определенный шаблон «второй половинки». И сколько ни уходи от идеала, а если печенье вдруг совпадает с формочкой, которая его вырезала…
Когда я впервые увидел Веронику на сцене небольшого драматического театра Льва Эренбурга, в воображении пронесся образ из переживаний далекой юности — Катрин Денев, «Шербурские зонтики». Я смотрел этот фильм бессчетное количество раз. После спектакля подхожу к сцене, прекрасная блондинка наклоняется за цветами, а я ей без обиняков предлагаю: «Выходи за меня замуж». Вероника смотрит на меня как на идиота. И еще больше удивляется, когда встречает в театре уже в качестве нового актера. Мы начали работу над спектаклем «Оркестр» по Жану Аную.
Роли для меня не было. Но мне нужно быть рядом с Вероникой — и я сам придумываю для себя роль. Так в профессию меня возвращает очередная фантазия: вся моя творческая активность теперь направлена лишь на то, чтобы быть с этой девушкой! Однако первая же репетиция показала, что высокий блондин из того же спектакля давно воплощает мою мечту в реальность — они ежевечерне уходят из театра вместе.
Проходит два года. И Вероника уже поглядывает в мою сторону. Присматривается. Все это время я укутывал ее своим восхищением, как мантией, и, видимо, в какой-то момент ей стало холодно без моих слов. Наконец мой напор раскачал ее чувства...
А что творилось на сцене? Через своих героев мы постоянно выясняли отношения в любовном треугольнике.
Был там такой эпизод: мы с коллегой играем военных летчиков — я без рук, он без ног, и во время танца двух ветеранов в нашу сторону из оркестра летят реплики… Вероника играет беременную и выкрикивает фразу: «Я рожу тебе сына!» Она вдохновляет меня и в то же время злит: после нашей первой близости у нее начался долгий и тяжелый период расставания с бывшим мужем. Ее любили оба. И Вероника мучительно разрывалась между нами.
Мои двери были открыты для Вероники, когда бы она ни приходила. Но после очередного разрыва я устал и решил: «Видимо, не достоин такой женщины». Мне как раз поступило два приглашения от московских кинорежиссеров. Пошел за советом к своему учителю Зиновию Корогодскому. Он сказал: «Не держись за команду. В столице тебя ждет реальный успех».
На Ленинградском вокзале в Москве я появился с небольшой сумкой, в которой лежало несколько книг. Бежал из города, заселенного моей любовью. Когда-то с такими же чувствами я покидал Нарву.
Около года мы с Вероникой еще были завязаны на спектакле: я ездил в Питер, а труппа театра — на гастроли в Москву. Она подавала мне непонятные сигналы: ее зацепил за живое мой ход конем. Однажды получаю от Вероники звонок: «Я на вокзале. В Москве». Прибегаю. Молча беру ее вещи, веду в свою плохонькую съемную комнатушку. И какое-то время живу ожиданием, что вот-вот она снова исчезнет. Но Вероника говорит только о любви и шутит прямо по тексту пьесы: «Я рожу тебе сына». Мы пьем вино, наслаждаемся друг другом. Мне надо думать, как устраиваться в Москве. Судьбоносной стала встреча с режиссером Сергеем Мокрицким, который пригласил меня в свою дебютную картину «Четыре возраста любви».
