Дуэль, только дуэль! «Демчог достал в Туле два пистолета», — шепчет на ухо Охлобыстину наш секундант Света Пермякова в перерыве между съемками «Интернов». Нельзя медлить ни минуты… Ваня тяжело дышит мне в затылок, пока идем к машине. Открываю багажник, достаю жестяную коробку, завернутую в просаленную бумагу. Теперь уж ему не отпереться — глаз блестит, поднимаю крышку... А револьверы-то пряничные! «Это не смешно», — Ивана передергивает, как если бы несколько вагонов прокатились у него по позвоночнику. Возражаю: «Ты же сам просил привезти из Тулы два ствола».
Следующий выстрел за ним.
В гримерке Ваня включает камеру мобильного телефона и устраивает провокацию: «Что ты обо мне думаешь?» — «Охлобыстин разрушит мир! Сажать его надо!» — «А за что, за что меня?» — прищуривается джокер в оранжевых очках. «Он подает дурной пример подрастающему поколению!» — грожу пальцем. И на следующий день попадаю во Всемирную паутину. Хотя был уверен, что антирекламу себе Охлобыстин выкладывать побоится. Но опрокинул меня, шельмец, — счет 1:1.
Мы не просто, как герои «Интернов» доктор Быков с венерологом Купитманом, постоянно разыгрываем один другого. Наша дружба с Охлобыстиным странная — мы соперники. При первом же появлении на съемках просканировали друг друга взглядом и поняли: это война.
Главным образом — идей. И сошлись, как ниндзя противоборствующих кланов. Он может веером разметать «звездочки»-поддевки, столкнуть всех на площадке лбами, а сам исчезает и наблюдает за разразившимся скандалом из-за угла. Я нахожусь в глухой обороне, не обращая внимания на его манипуляции, но в самый неожиданный момент выбрасываю аргумент: «Кий-йа!» Однажды Ваня в сердцах кинул нож в дверь гримерки за секунду до того, как в проеме появилась наша помощница. Я тут же заключил в объятия побледневшую Аню: «Поздравляю! Жить будешь долго!» Мы с ним как две разные половинки одного мозга — и я создан, чтобы вовремя остужать ту, что перманентно закипает.
Я буддист, он христианин. У нас разный взгляд на природу пустоты — можем вечно переливать из пустого в порожнее.
И все-таки Ваня называет меня «возлюбленный брат мой», а я его «Петр-р-рушка», — с раскатистым картавым «р» в середине.
И это от меня ему высший комплимент. Быть скоморохом в наше «время шутов» сможет не каждый. Лично мне шляпа с бубенчиками досталась кровавой ценой. После института в первой же театральной постановке пытался овладеть ролью шута, но этот страшный персонаж проник мне под кожу — сам начал играть актером, как марионеткой… И выпихнул меня из профессии своим остроносым ботинком на целых 10 лет. Я просто сбежал под его скрежещущий хохот. И долго потом готовил себя к возвращению на подмостки. А мистические персонажи не раз вставали у меня на пути…
…Мне четыре года. Дверь каморки со скрипом отворяется — и я под прицелом сотни глаз.
