Едва часы били полдень, раздавался звонок Володи.
Однажды он предложил: «Приезжайте в Москву. Вам надо отдохнуть. Я обо всем позабочусь, возьму путевки в дом отдыха в Рузу».
И я решила поехать. Отношения с мужем к тому времени разладились окончательно, семья стала чистой формальностью... Я отвезла дочку к маме и купила билет в Москву.
Володя встречал меня на вокзале. Мы долго были на «вы». Даже когда приехали в Рузу, Володя расположился в одной комнате, я — в другой. Утром во время завтрака со мной разговорилась очень милая женщина, как потом выяснилось, жена Яна Френкеля: «Кто вы? Откуда? А с кем вы здесь?»
— «С Мигулей...» Тут подошел Володя, отвел меня в сторонку и говорит: «Понимаете, Марина, в этом доме отдыха могут находиться только композиторы и члены их семей. Вы не против, если я представлю вас как мою жену?» Я шутливо ответила: «Ну что же, придется согласиться».
Когда отдых в Рузе подходил к концу, Володя спросил: «Как насчет того, чтобы из «названой» жены превратиться в законную?.. Я тебя все равно никуда не отпущу...»
...Я тогда, честно говоря, не очень понимала, на каком свете нахожусь: события развивались очень стремительно.
Вскоре после того как Володя привез меня к себе на Енисейскую, ему предстояло на неделю уехать на гастроли в Польшу. «Мариша, — сказал он, — не волнуйся, вот деньги, вот телефон.
Если что-то понадобится, только позвони, и появятся помощники...» Я улыбнулась: «Справлюсь сама!» Хотя настроение, честно говоря, было не очень бодрое. В Москве я обживалась тяжело. Первое время побаивалась выходить на улицу, даже занавески в квартире всегда плотно задергивала, чтобы не смотреть во двор. Меня все пугало — то, что люди не улыбаются, как здесь разговаривают, как водят машину... Уже позже, когда стала выбираться в магазины, удивлялась, почему в Москве такие невкусные продукты? Мне Урмас Отт из Таллина специально привозил сыры — и твердый, и домашний...
Чтобы как-то занять себя на время Володиного отъезда, я затеяла генеральную уборку. Все перемыла, разложила, даже мебель передвинула с помощью Володиного друга. Еще привела в порядок архивы: собрала разбросанные по всему дому бумажки с телефонами, переписала в один ежедневник.
Потом и Володю приучила записывать все только туда, он даже говорил: «Ты всю мою жизнь привела в порядок... Я смог вздохнуть свободно».
Я в самом деле очень старалась, чтобы ему стало легче жить. Володя советовался со мной по любому поводу — начиная с того, какую рубашку надеть, как постричься, и до того, какой вариант написанной музыкальной темы оставить. Мы практически не расставались, он даже на гастроли не хотел без меня ездить.
Первое время я сопровождала его. Но было тяжело оставлять дочку, даже с собственной мамой. Все равно рвалась к Кетуше каждую минуту, и Володя стал ездить один. Но едва заканчивался концерт, тут же звонил домой: «Я соскучился...»
Звонил отовсюду. Если не было связи, находил какие-то обходные пути. Однажды из гостиницы дозвониться не удалось, и он позвонил из кабинета какого-то высокопоставленного чиновника, который был на концерте. Переживал, что, если не позвонит, я не засну.
...В Москве я вела Володино расписание, составляла график встреч. Перед концертом перепечатывала тексты песен, которые он исполнял. С этими распечатками была вечная морока: Володя их постоянно терял, а под копирку печатать было нельзя, Володя на сцене не разглядел бы буквы. Поэтому мы с Кетушей садились за печатную машинку и набирали десятки копий одного и того же текста, раскладывали по папочкам и перед концертом выдавали Володе аккуратную стопку листочков.
Однажды я отважилась сама написать мелодию. Потом еще. Получилось несколько песен. Володе они понравились. Потом мои песни пел и он сам, и Мурат Насыров, и Игорь Наджиев, даже я сама.
В Киеве на своем сольном концерте Володя впервые вывел меня на сцену. Я волновалась невероятно, но Володя нервничал во сто крат больше. Хорошо помню мгновение, когда я закончила петь и к сцене потянулись зрители с цветами. Они все шли и шли, я принимала букеты и думала: «Ну, это же не мне, это Володины цветы...» А он за кулисами просто ликовал! Радовался моему успеху невероятно. С того дня называл меня своей любимой певицей...
Перспективы передо мной тогда открывались большие. Можно было попробовать сделать карьеру на сцене.
Или на телевидении. Володя познакомил меня с чудесным Игорем Кирилловым, и я прошла пробы на место диктора. Но в один прекрасный момент поняла, что остается катастрофически мало времени на семью. К тому же однажды Володя обмолвился: «Слушай, а давай вместо работы ребенка родим?» Вот так мы решились на Лианку. Она родилась 26 апреля 1987 года.
Володя забрал нас из роддома, а вечером умчался на концерт. Когда вернулся, ходил по дому на цыпочках — «чтобы не разбудить». Я говорю: «Да она спит, ничего не слышит...» Володя замотал головой: «Как это она не слышит? Мой ребенок! Она слышит все!»
Вскоре мы сделали любопытное наблюдение: если Лианка просыпалась и начинала плакать, то успокоить ее могла только песня.
