…Мне исполнилось 16 лет. Приближалось Рождество. Я хорошо помнила бабушкин рассказ про то, как они с подружками в рождественские дни гадали на суженого, и тоже решила попробовать. Гадание такое: печешь лепешку — по наперстку воды, соли и муки, вечером ее съедаешь и ложишься спать. Кого во сне увидишь — тот и есть твой будущий супруг.
Я замесила тесто, испекла ту самую лепешечку, съела ее с трудом — соленая очень — и легла спать. Мне приснился сон: гуляю я во дворе родительского дома в Калининграде — двор большой, с футбольным полем и спортивной площадкой, — оборачиваюсь и вижу: стоит высокий человек в черной мантии. Правой рукой закрывает лицо, а левую протягивает мне. Мы вместе подходим к спортивному бревну. Я прошу незнакомца открыть лицо, но он отказывается. Во сне я разглядела только его волосы — светло-русые, до плеч. Еще запомнила левую руку. Я держала его за эту руку, пританцовывала на бревне и напевала какую-то мелодию...
Странно, но когда я впервые увидела Володю Мигулю, не вспомнила о том сне. Только спустя время до меня дошло: это же он, он мне тогда приснился на Рождество!
Я его сама себе нагадала!
Когда мы встретились, я была замужем и никак не думала, что моя жизнь может так резко измениться. Возможно, поэтому и не возникло ассоциации со сном...
Но пока до нашей встречи было еще очень далеко. Мне шестнадцать, и я вообще не думаю о романах. Все мои мечты тогда были связаны со сценой...
Окончив школу, я поступила в Тбилисский театральный институт им. Ш. Руставели на актерский факультет. Я хорошо пародировала, пела, танцевала, поэтому после школы вопрос, куда поступать, не стоял — только в театральный. В тот год впервые набирал курс Сандро Товстоногов, сын Георгия Александровича Товстоногова, гения и моего любимого театрального режиссера.
Я была счастлива: у меня такой учитель! Казалось, мы с ним горы свернем. А если учесть, что еще абитуриенткой я сыграла главную роль в короткометражном художественном фильме, то душевный подъем у меня тогда был просто невероятный.
Но так получилось, что одновременно с моим поступлением в институт заболел мой дедушка. А дедушка был мне как отец. Они с бабушкой меня вырастили.
Когда ему было плохо, он не подпускал к себе никого, кроме меня: «Только Маринина рука добрая и легкая, с ней не больно...» И я перестала ходить на занятия, сидела с ним, делала уколы, давала таблетки... Он умер у меня на руках. А через десять месяцев не стало бабушки. Она ушла от тоски, не могла жить без дедушки, они с пятнадцати лет были вместе.
Мир перевернулся. При живых родителях, которых тоже очень любила, я почувствовала себя сиротой...
Все мои планы разрушились, разбились... Одной оставаться в Тбилиси мне родители никогда не позволили бы. Надо было оставить город, который я так любила, друзей, институт и уезжать в Калининград.
Я очень страдала. В институт пойти сил не хватало. Маме, которая приехала за мной, пришлось самой забрать документы...
Так началась моя другая жизнь.
Много лет спустя мы встретились с Сандро Товстоноговым в Москве на приеме в польском посольстве. Он сказал: «Как жаль, что вы тогда уехали... Вы одна со всего курса были бы приняты в театр...