Мне мама не разрешает». Это его отрезвляло.
Мы продолжали встречаться. Может, Слава надеялся, что я созрею. Но я... так и не созрела…
Наши свидания проходили у него на Фрунзенской. Чаще всего мы сидели на ковре, чтобы нас из окон не было видно. Он ставил ночник на пол и плотно задергивал шторы. Его все время пасли какие-то девицы — без конца ему звонили, стерегли у двери, подкидывали в почтовый ящик признания в любви. А он от них скрывался.
Однажды, помню, в Доме киноактера выступал Дин Рид. У Тихонова в тот вечер был дубляж. Он позвонил мне в дирекцию: «Что сегодня делаешь?» — «Иду на Дина Рида». — «Жаль, что у меня дубляж...» Я сидела в проходе.
Чувствую в темноте, что на меня кто-то смотрит. Поворачиваю голову, а из-за занавеса — профиль Андрея Болконского! После концерта мы с подружкой собирались поехать к кому-то в гости. Я вышла из зала первой, а она где-то замешкалась. И вдруг мне перерезала путь серая «Волга». «Быстро садись в машину!» — приказывает Тихонов. Только я уселась, как подбегает подруга и кричит удивленно: «Ты куда?» Говорит мне, а сама, потрясенная, смотрит на него. И понять не может, что это я делаю в машине знаменитого артиста! Я кричу: «Поехали быстрее!» И Слава, ничего не понимая, рванул с места.
Как-то он набрал мой номер телефона. «Представляешь, — рассказывает, — звонок в дверь, открываю, а на пороге стоит огромная снежная баба. И рядом никого… Это не ты ее принесла?» — «Я что, сумасшедшая — так высоко ее тащить?
А что ты с ней сделал?» — «Положил в ванну, она теперь там тает…»
Его серая «Волга» часто стояла у Киностудии им. М. Горького. Там была большая площадка, где парковали машины. Тихоновскую «Волгу» можно было легко узнать по обивке сидений в красную и белую полоску. Я называла ее «матрасом». Как-то раз зимой я подошла к его машине и пальцем написала несколько слов на стекле. Потом позвонила ему: «Прочитал мою записку?» — «Прочитал». Так мы стали переписываться. «Привет! Позвони», или «Как дела? Придешь? Целую». Он звонил и спрашивал: «Ты уже на работе?» — «Да. А я тебе письмо написала». — «А я видел».
Однажды он сказал: «Я тебе за щетками записку оставил». Я быстро накинула пальто и побежала за запиской. В ней были строчки: «Я желаю тебе счастья.
Надеюсь, ты встретишь свою любовь…» Я очень расстроилась, обиделась даже. Почему он так резко прекратил наши отношения?.. Наверное, подумал: ну что связываться с девчонкой, которая даже целоваться толком не умеет? А может быть, он уже встретил на дубляже свою будущую жену. Слава в это время озвучивал Жан-Луи Трентиньяна в «Мужчине и женщине», а она была переводчиком этого фильма. Старше меня, опытнее…
А любовь я действительно встретила! Это был мой будущий муж — Андрей Разумовский. Я ничего не скрывала от своего жениха и рассказала о своем платоническом романе с Тихоновым. Помню, мы сидели на балконе ВГИКа на каком-то мероприятии. А Тихонов был в президиуме на сцене. Я помахала ему рукой, не думая, что он меня заметит. Но он заметил и в ответ тоже помахал.
Когда мы вышли с Андреем, я краем глаза увидела у входа знакомую «Волгу». Мне кажется, Слава ждал меня, но увидел Андрея и резко рванул с места…
А вот Валуцкому я никогда не рассказывала о Тихонове. Довольно долго у нас с Володей был телефонный роман. Мы говорили в основном о работе, о его сценариях. Он звонил мне ночью, читал какие-то наброски, делился со мной последними новостями. У нас было много общего: мы оба из кинематографической среды.
Однажды звоню и сообщаю: «Я уезжаю на съемки…». И тут он, видимо, понял, что долго меня не увидит, и начал действовать. Заехал за мной на «Мосфильм», повез в ресторан…
Помню это жуткое чувство вины перед Андреем. То, что я ему изменила, для меня было кошмаром!
Я даже решила, что на этом единственном свидании все и закончится… Страсть и любовь возникли гораздо позже. Да и в первый раз все было как-то скомканно, спонтанно. Я пыталась подтрунивать над Валуцким: как, мол, ты от жены скроешь? Но он меня резко оборвал: «Я не хочу на эту тему разговаривать».
А я уже заранее не любила его жену. Потому что была дикая собственница: «Это мое! И ни с кем делить не буду!» Мне хотелось быть его единственной женщиной…
Мы оба любили роман «Мастер и Маргарита», читали его вслух. Я его иногда называла Мастером, мне даже казалось, что Валуцкий чем-то похож на Булгакова. Когда Маргарита требовала от Воланда: «Хочу, чтобы мне сейчас же вернули моего любовника Мастера!», у меня мурашки бежали по спине.
