— Вы не первый раз говорите, что плохая мать. Может быть, стоит себя уже простить? У вас хорошие отношения с сыном, он реализован в профессии, у него замечательная семья, трое сыновей, ваших внуков.
— Послушайте, врать себе — это последнее дело. Я знаю цену себе как матери. Я с ним не занималась совсем, только зарабатывала деньги, чтобы можно было его воспитывать, кормить, одевать. Ну конечно, когда я была дома, мы общались. Но так, чтобы я ему уделяла внимание, как моя невестка Маша уделяет внимание трем моим внукам, этого не было и близко. А Маша уже третий раз проходит всю школу с первого по одиннадцатый класс и знает все предметы лучше педагогов.
— Но послушайте, если бы вы так сидели дома с сыном, у вас бы не было карьеры, а вы все же актриса.
— Да, конечно, обстоятельства у меня были такие. Посмотрите, сколько советских актрис говорят, что они недолюбили своих детей. Действительно, мы их недолюбили, приходилось все время куда-то уезжать. Возвращаешься, а сын уже на десять сантиметров выше ростом, уже по-другому с тобой разговаривает.
Сейчас я читаю какие-то интервью актрис своего возраста, которые остались в одиночестве, без детей, и сочувствую им, потому что они об этом сожалеют. И я преклоняюсь перед современными актрисами, которые рожают по трое, четверо, пятеро детей. Маша Порошина, Женя Добровольская, Вика Толстоганова и многие другие действительно молодцы. Но сейчас другое время. У нас попробуй няньку найди — днем с огнем не сыщешь. Мы так и не нашли. Одна у нас была и всего на сутки задержалась. Мы ее буквально в песочнице отыскали. Мне говорят соседки: «Лариса, там вон бабушка сидит, она хочет в няньки, приехала устраиваться». Я быстро вниз побежала, привела ее. Очень аккуратненькая, стриженная коротко, бывшая учительница. А ей негде жить, и я сказала, что может жить у нас.
Я ей все рассказала, а потом говорю: «Вот сейчас гулять надо с Пашкой пойти. Я его одену, спустим его в коляске вниз на лифте, погуляйте с ним полтора-два часа». Рассказала и начала чистить картошку. А она стоит, мнется, а потом говорит: «Давайте лучше я почищу картошку, а вы пойдете и погуляете». Я полтора часа гуляла, прихожу, а она только за вторую картофелину взялась. Ничего не могла. И она ведь не древней старухой была, ей всего лет семьдесят А потом я смотрю, она берет Пашу на руки и не может переступить порог лоджии. Он у меня там спал иногда в коляске. Я в ужасе, что уронит. Помогла ей. Так мы вместе день и провели. Она умела только свистеть, как милицейский свисток, и сын от этого почему-то замолкал.
