Узнав, что я порвала рукопись, книгу моей жизни, которую писала в течение трех лет, Маргарита Алигер (советская поэтесса, знакомая Раневской. — Прим. ред.), отругав меня очень крепко, взяла с меня слово, что я начну восстанавливать в памяти все, что уничтожила. Слово приходится держать».
— Уже понятно, какие отношения складывались у Раневской с руководителями театров... Но любили ли ее коллеги? Осознавали ли они, какое счастье — работать с ней на одной сцене?
— Думаю, не все любили и не осознавали. Это мы сейчас осознаем! А им это было не всегда в радость. Одна из актрис Моссовета вспоминала, как во время репетиции «Странной миссис Сэвидж» стала свидетелем инцидента с Ией Саввиной. Она, вопреки сложившейся традиции молчать и не перебивать Фаину Георгиевну, на репетиции начала отстаивать свою точку зрения. Раневская слушала ее спокойно, с достоинством. А потом громко сказала: «Теперь я понимаю, почему в Москве плохо с домработницами. Все они работают в Театре Моссовета!» Возникла неловкая пауза, после этого Ия уже ничего не говорила. А через какое-то время она нашла в себе силы подойти к Раневской и извиниться. И после этого они стали очень тепло общаться.
Кроме того, у Фаины Георгиевны была перед выходом на сцену куча ритуалов и странностей, о которых все знали. Например, она любила «завести» себя перед действием, осмеяв гримеров и костюмеров или, придравшись к мелочам, устроить головомойку персоналу. Она не выносила, чтобы менялся привычный ей состав актеров в спектакле — никаких новых вводов, никаких замен... Ее вообще выводили из равновесия любые мелочи. Но справедливости ради надо сказать, что иногда в театре происходили действительно неприятные для нее события. Вот как она описывает одно из собраний:
«Спазмы начались после того, как я узнала, что обо мне было собрание в театре, на которое меня не позвали. Упрекали меня в заносчивости и зазнайстве, в том, что я завладела театральной машиной, лучшим номером в гостинице. Что меня встречают аплодисментами, что я всегда лезу вперед фотографироваться. Что во Львове я вышла на одно собрание, где меня вызвали в президиум, на аплодисменты, относящиеся к Сталину, сделав вид, что аплодисменты относятся ко мне... Все выступления были только обо мне, где мне было предъявлено много обвинений...
