«Двадцать семь лет назад, после ухода Микаэла Леоновича, я впервые вошла в дом одна. Поставила запись «Сонетов Шекспира»: «Люблю, люблю, но реже говорю об этом. Люблю нежней...» Звучал родной голос. Который теперь остался только на пластинке. Честно говоря, мне просто не хотелось жить. Но я знала, что буду жить. И буду любить. Нет, не буду. Я просто люблю».
— Вера, а как вы познакомились с Микаэлом Леоновичем?
— После окончания Института имени Гнесиных я работала музыкальным обозревателем в газете «Советская культура», писала о музыке и музыкантах. На фестивале «Московская осень» состоялась премьера нового сочинения Родиона Щедрина. Слухи донесли, что Таривердиев может написать отзыв об этом событии. Я позвонила ему. Он не отказал, сказал, что подумает. Потом на этом же фестивале была премьера Скрипичного концерта Таривердиева. Я подошла к нему в Зале Чайковского после премьеры, и он согласился. Это была пятница, в понедельник статья о новом произведении Щедрина была у нас в редакции. Мы общались с Микаэлом Леоновичем по телефону. Статья была опубликована. Кто мог подумать, что вскоре эта встреча перевернет нашу жизнь? Когда потом мы с Микаэлом Леоновичем вспоминали день нашего знакомства, он сказал, что представлял меня совершенно иначе. Он ожидал встретить солидную «толстую музыковедшу» и очень удивился, когда увидел меня.
— Почему у него сложился такой образ?
— Потому что он знал меня заочно, по моим статьям в газете. Они были довольно-таки острыми, порой даже дерзкими. Я писала все, что чувствовала, думала и понимала, без оглядки. Как сказал Микаэл Леонович, с этими статьями абсолютно не сочетались ни мой «наивный полудетский вид», ни мой возраст.
— Та первая встреча быстро переросла в романтические отношения?
— Случилось так, что довольно скоро, буквально через несколько дней, мы увиделись с Микаэлом Леоновичем на фестивале в Вильнюсе. И вот там-то у нас обоих внезапно возникло ощущение, что мы уже давно знаем друг друга, что мы очень близкие люди, которые наконец нашли друг друга. Эта близость, которую мы почувствовали с ним тогда, не поблекла, не стала меньше за все годы, что мы были вместе. Она не исчезла даже тогда, когда Микаэл Леонович оставил этот мир.
— У вас ведь с ним была большая разница в возрасте?
— Да, 26 лет. Но это нам никогда не мешало. Нам не пришлось привыкать, подгонять себя друг к другу. Наши взгляды, жизненные принципы совпадали. Микаэл Леонович шутил, что в семейной жизни очень удобно, когда виноват всегда кто-то один. Это избавляет от необходимости выяснять отношения, тратить время на споры. В этой шутке был, конечно, элемент игры, и мы оба с удовольствием в нее играли — виновата была всегда я.
— Не боялись, что таким образом муж будет вас подавлять?
— Никогда Микаэл Леонович никого не подавлял! У него были определенные требования — и в личной, и в профессиональной жизни, скорее даже это был такой призыв принять его жизненные принципы и творческие позиции. Но разделять ли их, соглашаться ли с ними — это был свободный выбор человека. Кстати, роль всегда правого на самом деле намного повышает ответственность человека, и Микаэл Леонович ее всегда чувствовал. Это задавало определенную высоту в наших отношениях.
