По молодости Георгий Николаевич выпивал и любил гостей. Он красиво пел, играл на гитаре, шутил. Но когда благодаря моей настойчивости закодировался и выпивка осталась в прошлом, застолья сошли на нет. «Вы уже через двадцать минут несете чушь. Слушать невозможно. Лучше я поработаю», — объяснял он мне.
— В быту с ним было трудно?
— И просто, и сложно. Он совершенно не представлял, где продается хлеб и сколько он стоит — этим должны были заниматься другие люди. Но и разносолов не требовал. Такого, чтобы завтрак, обед, ужин — не было. Захотел поесть, стол должен быть накрыт. Что подам, то и ест.
Единственное, что он делал дома сам, — жарил мясо. Правда следы потом оставались везде — на стенах, потолке. Но в результате действительно получалось аппетитно. В детстве Георгия Николаевича в семье была домработница. Они с отцом привыкли к тому, что все отлажено и по часам.
У нас тоже была помощница, но в основном все заботы лежали на мне. В начале нашей семейной жизни я научилась готовить разные блюда грузинской кухни: хачапури, сациви, лобио... Но поскольку Данелия на все это мало обращал внимания, мои кулинарные подвиги оставались незамеченными.
Представьте: я долго вожусь у плиты, потом красиво накрываю стол, зову Георгия обедать. Только поставлю перед ним тарелку, повернулась к плите налить себе, а он уже поел — спасибо, я пошел. Мне представлялось, что семейные обеды — это вместе, а не по одному. Однажды я страшно разозлилась и как грохну тарелку об пол!
— Все! Больше не готовлю! Никаких хачапури и других изысков! Будет все обыкновенное, раз тебе все равно.
Он очень удивился:
— У меня вся жизнь на ходу, и ем быстро...
Бывало, что вечерами мы садились с бокалом вина, разговаривали. Это случалось, да. Но говорили только о работе и творчестве. Ничего приземленного, быт Данелию совершенно не интересовал. У нас по всей квартире лежали тетрадки, блокнотики, листочки. Когда Георгий Николаевич работал над картиной, то сам рисовал персонажей, их костюмы, выражение лиц, а я ходила и все это собирала — в архив.
