— На меня произвел впечатление эпизод в финале, где муж героини в раздражении бросает в манеж младенца, рожденного ему другой женщиной.
— Эта роль досталась моему сыну. На нее были утверждены другие дети, но один ребенок заснул, другой не смог еще по каким-то причинам. И тогда предложили: «А давай попробуем снять твоего». Гриша приезжал со мной на площадку, он был младше требуемого возраста, но крупный, внешне подошел. Его запустили в декорацию, выдали игрушки, он спокойно и органично с ними играл. Группа спряталась, оператор снимал исподтишка, чтобы не отвлекать «большого артиста» маячащей камерой.
Мой партнер Алексей Розин смотрел телевизор, в какой-то момент хватал Гришу и ставил в манеж. Гриша начинал возмущаться, потому что его оторвали от игрушек. Никакого принуждения к слезам не было. Он успокаивался тут же по команде «Стоп!». Ни один ребенок на съемках не пострадал: ни старший мальчик Матвей Новиков, ни мой сын, хотя оба плачут в кадре. Для обоих это было безболезненно.
Гриша уже звезда, до этого играл в «Напарницах» моего сына во флешбэках, был тогда совсем червячком — ему исполнилось всего четыре месяца. На репетициях все было нормально, но когда во время съемки над его головой зависали мохнатые пушки-микрофоны, он залипал на них взглядом, мотал головой вместе с ними — «палил контору».
— Грише и гонорар заплатили?
— Ну какой-то детский заплатили, да.
— Как работает Звягинцев, как ведет себя на площадке?
— Никогда не повышает голоса, всего добивается путем проб и ошибок, действует вдумчиво, потому что четко знает, чего хочет. Поскольку Андрей Петрович по первой профессии актер, он всегда нам помогает. Я больше всего боялась сцены в морге: как это сыграть? Но на площадке была создана такая атмосфера, что играть ничего не пришлось. Бывает, что тебе идти в кадр, плакать над гробом, а вокруг все курят, смеются, пряники жуют. У Звягинцева все подключены к процессу. Обычно он снимает по тридцать пять дублей, но истерику героини мы сняли с первого дубля, второй был техническим.
Мне оказалось сложно перешагнуть через себя в постельной сцене, раздеться в кадре было для меня табу. Я безумно благодарна группе за то, как шла подготовка: на площадке остались избранные люди. Не слышалось пошлых шуток, ничего, что могло бы смутить и помешать. Я согласилась полностью обнажиться, потому что это было важно для замысла фильма. Можно, как в сериале, укрыться простынкой и лежать с накрашенными ресницами, но режиссер хотел показать реальную жизнь, когда ты обнажаешь душу.
