Чудо, что поступил, чудо, что Петр Фоменко пригласил меня на главную роль в Ленинградский театр комедии имени Акимова. Курс наш показывался в БДТ, Георгий Товстоногов выбрал двух Юр — Томошевского и Стоянова, а напротив четырех имен, в том числе моего, поставил галочки. Мы ждали приглашения в БДТ, нам даже разрешили не ходить на распределительную комиссию. Но телеграмма от Фоменко прилетела быстрее, чем пришли бумаги из Большого драматического. Я украдкой забрал диплом и уехал к Петру Наумовичу.
У Фоменко я был в фаворе. Начал с главной роли в спектакле «Добро, ладно, хорошо». Мне двадцать шесть, а он предлагает сыграть семидесятилетнего старика! Многое с Фоменко сделал, а еще больше сделать по тем или иным причинам не дали. Петр Наумович ушел из театра в мае, а осенью директор Губанов уволил меня по тридцать третьей «волчьей» статье — за нарушение трудовой дисциплины без права устройства на работу, проще говоря — за пьянство. Пройдут годы. Я вернусь в Москву, увижусь с Фоменко. Он будет уже окружен тройным кордоном учеников, воспитанников, стажеров и прочих приживал. Людей, которые хотели к нему притулиться, было огромное множество. Его на всех хватало, хотя...
Попытались мы с Пашей Сафоновым поставить в его театре спектакль «Старший сын», но Петр Наумович не дал, не пустил. Потом по телефону он назовет мне причину, но не стану ее произносить публично. Она основательная. Еще Фоменко сказал в том разговоре:
— Прости, что не позвал тебя в свою «Мастерскую», я должен был это сделать. А ты мог согласиться или отказаться.
— Не смейте извиняться, — ответил я. — У вас и без меня столько цветов на грядке, пропалывать не успеваете!
Я не сказал вслух, но про себя подумал: «Да я и сам к вам не пойду, Петр Наумович. Вас на меня не хватит». Мне ведь нужна была не его «Мастерская», не его коллектив, а он сам. Куда бы он меня поселил, там и был бы мой мир, мой праздник, но только с его повеления. Когда Фоменко не стало, и театр его сделался мне неинтересен. Хотя там есть уникальные личности и талантливейшие актеры.
