Все было на нем: и оформление участков, и дороги, и газ. Недавно Пашу избрали еще и главой профсоюза творческих работников Большого театра. Артисты, видимо, понимали: так, как он, их интересы вряд ли будет кто-то защищать.
Дмитриченко всегда заботился о других больше, чем о себе. Однажды коллега подвернул ногу на прогоне. Паша сразу бросил репетировать, схватил парня на руки и понес в машину, чтобы везти в травмпункт. Когда серьезно заболел другой танцовщик, Виктор Алехин, Дмитриченко стал инициатором сбора средств на его лечение. Гонорары от премьерного спектакля балета «Иван Грозный» он и многие другие артисты отдали в «фонд помощи Вите».
Алехина удалось отправить в Германию. Слава богу, он идет на поправку.
Как же это несправедливо и больно, что именно тогда, когда Паша наконец получил достойный репертуар и к нему пришел успех, его лишили возможности работать, объявили организатором чудовищного преступления! Мне за него очень обидно — не только как за любимого человека, но и как за артиста. У нас с ним все было так хорошо, о свадьбе думали...
Роман развивался стремительно. В конце ноября вместе отправились в Венецию. Паша организовал волшебную поездку. И пусть она продолжалась всего три дня, я ее никогда не забуду.
Перед отъездом пришел к нам домой — познакомиться с моей мамой. Она его сразу приняла. Видела, что мы любим друг друга, что у нас светятся глаза от счастья.
Паша не стеснялся признаваться в своих чувствах. Однажды написал на асфальте у нашего подъезда: «Анжеля, я тебя люблю!» Мама ахнула, когда увидела огромные красные буквы и рядом — сердце. Обычно меня все зовут Анжелиной или Линой. А Паша — Анжелей.
Мы не афишировали наш роман. Это оказалось легко. Ходили на разные классы, и у нас были разные расписания и разный репертуар. Первым узнал Цискаридзе. Как ни скрывайся, в театре слухи очень быстро распространяются. Мы понимали, что рано или поздно ему «донесут», и решили, что мой педагог как действительно близкий мне человек должен услышать о наших отношениях от нас самих. Пришли с Пашей к нему в раздевалку: —Николай Максимович, мы едем в Венецию.
Вы не возражаете?
—Нет конечно! — сказал он. — Езжайте, ребята. Я за вас рад!
В Венеции было сыро, промозгло. Даже там неважная погода в конце ноября. Если бы не Паша, излучавший удивительное тепло и любовь, я бы, наверное, захандрила и заболела. А так была на удивление бодрой. Три дня таскала любимого по музеям и местным достопримечательностям. Он не выносит подобного времяпрепровождения, терпел все эти экскурсии только ради меня.
Наша последняя на данный момент поездка была тоже в Венецию. В феврале мы оба участвовали в молодежной программе фестиваля «Бенуа де ля данс». Паша по возрасту уже вряд ли может считаться балетной молодежью — в январе ему исполнилось двадцать девять, — его попросили заменить заболевшего артиста.
Танцевали в городке Леньяго, а в выходной вместе с коллегами съездили в Венецию — город нашей любви. Теперь думаю: неужели этим все закончится? Круг замкнулся?
Сергей Юрьевич и его жена в своих интервью называют Пашу вспыльчивым, грубым и вечно недовольным. Мне трудно с этим согласиться. Он мог быть резким, но только с тем, кто хамил, пытался унизить. Многие предпочитают промолчать, а Паша не давал спуску. Непонятно только, откуда у «грубого и вечно недовольного человека» столько защитников и друзей? Они за него борются всеми возможными способами: собирают подписи, составляют характеристики, помогают с адвокатами, носят передачи. Почему, если Паша такой плохой?
