Приговор — десять лет лагерей. По прибытии на зону ребенка отобрали, поместив в ясли, а маму отправили на работы. Через два месяца малыш умер.
От отчаяния совсем еще юную Олю спасла вера в Бога — в лагере ее обретали многие, даже из числа «закоренелых коммунистов-комсомольцев» — и... театр. Его организовал начальник Орлово-Розовского лагпункта — по словам мамы, замечательный человек, страстно любивший искусство. В начале пятидесятых на него написали донос, где первым пунктом значилось «лояльное отношение к заключенным», и сняли с должности.
Руководил театром знаменитый тогда режиссер и драматург Алексеев Алексей Григорьевич, отбывавший срок все по той же пятьдесят восьмой статье.
Танцы ставила балерина Большого театра Метельская, главные женские роли играла актриса театра Вахтангова Екатерина Владимирова. Отца взяли в театр, прочтя в анкете о полученном образовании: драматический актер. Владимир Максимович Тальков прекрасно танцевал, пел, декламировал, благодаря чему тут же стал премьером. Маму поначалу приняли декоратором — она хорошо рисовала, а потом, обнаружив актерский талант, стали вводить в спектакли. Друг друга они полюбили, репетируя тарантеллу.
После смерти мамы в сколоченном из фанеры чемодане, с которым она приехала из лагеря, я нашел две связки писем. В одной — те, что она отправляла отцу, в другой — посланные отцом маме. Репетиции в театре случались не каждый день, и в ожидании очередной встречи они писали друг другу письма.
Мамы нет уже четыре года, а все никак не решусь вскрыть пожелтевшие треугольники — не знаю, имею ли на это право...
Осенью 1952 года мама поняла, что ждет ребенка. Лагерный врач, узнав о беременности, пришла в ужас: «С вашим сердцем рожать нельзя! Это самоубийство!»
Мама ослушалась, и четырнадцатого апреля 1953 года на свет появился я. Детей зэчек сразу отправляли в ясли, куда матерей несколько раз в день водили под конвоем — на кормление. Среди охранников попадались разные: одни, сочувствуя, совали тайком женщинам в карманы краюхи хлеба и куски сахара, другие издевались.
«Идем, бывало, на кормление по осенней жиже, — вспоминала мама, — вдруг команда: «Ложись!»
Падаем лицом вниз и лежим, пока не прозвучит: «Подъем!» Приходили к детям с ног до головы перемазанные грязью...»
В годовалом возрасте мама чуть меня не потеряла. В яслях многие дети заболели отитом. Воспаление перекидывалось на мозг, вызывая менингит. Малыши умирали один за другим. Я тоже заболел. Спасла меня нянечка, давшая кровь для переливания. Даже спустя полвека, вспоминая об этих страшных днях, мама не могла удержаться от слез: «Если бы зона забрала у меня и второго ребенка, я бы этого не перенесла...»
Мама освободилась раньше папы и вместе со мной приехала в город Щекино Тульской области. Здесь уже несколько лет жил ее отец. Немцам возвращаться на Кавказ запретили — видимо, опасаясь, что там «лишенцы» потребуют вернуть свои дома и имущество.
