«Москва — Кассиопея» снималась по преимуществу в Крыму. Обычно несовершеннолетних артистов сопровождали на съемки родители, но маме, понятно, было не до того. Я уехал в экспедицию один, хотя был самым младшим из ребят. Мы тут же подружились с сыном Игоря Ледогорова Димой. Два года работали бок о бок. Дима потом эмигрировал в Новую Зеландию, выписал туда своего знаменитого отца, который прожил свои последние годы в этом земном раю.
Седьмой и восьмой классы я в школе почти не учился. Первую в моей жизни рюмку мне налил осветитель, а ассистент режиссера дал затянуться первой сигаретой. Так я вкусил взрослой жизни. По всем предметам безнадежно отстал. Волосы мои для роли выкрасили в огненно-рыжий цвет и, как водится, пережгли.
Одноклассники тут же прозвали меня Паклей. Учителя не скрывали раздражения, двойки сыпались в дневник одна за другой. В конце восьмого класса директор школы вызвал меня в кабинет: «Переводись в ПТУ».
Это был единственный раз, когда мама снизошла до звонка в школу.
«Ну, что ж, — заявила она ледяным голосом, прервав бурный поток претензий к сыну, — мне придется позвонить своему хорошему знакомому — министру образования. Может, он поможет вам найти выход из сложившейся ситуации».
После звонка в то время еще заслуженной артистки от меня отстали и дали закончить десятилетку. Да и я взялся за ум. Отказался сниматься у Элема Климова, который прочил меня на главную роль в фильме «Иди и смотри» (ее потом блестяще сыграл Леша Кравченко).
Тогда же режиссер Фридман утвердил меня в комедию «Усатый нянь», но постановку у него отобрали, прослышав, что Фридман подал документы на выезд в Израиль. Позже проект передали Владимиру Грамматикову, но я ему не приглянулся. Главную роль сыграл Сергей Проханов.
Мама в очередной раз вышла замуж. На сей раз ее избранником стал архитектор Виктор Теслер. Этот лысый мужчина числился в каком-то бюро, но на работу не ходил. Целыми днями валялся на диване, читал и слушал запрещенный «Голос Америки». Может, Наталью Николаевну очаровал легкий налет диссидентства в речах Теслера? Не исключаю, что именно общие взгляды на политику и общество скрепляли их союз. Другой причины, почему мать обратила внимание на столь скучного человека, придумать не могу.
Она вообще тянулась к тем и тому, кого власти не сильно жаловали.
Водила меня на «Таганку» и даже познакомила с Высоцким. Вместе с ней мы посмотрели все эфросовские спектакли, ходили на закрытые кинопросмотры. Именно она предложила мне позже прочесть самиздатовскую рукопись «Ракового корпуса», которую ей дали на две ночи. Культовый роман Солженицына перевернул мое сознание. Деду я авторитетно заявил:
— Всех ваших коммунистов надо давить!
— Антисоветчик! — орал он и хватался за сердце.
Если честно, я должен быть благодарен матери за то, что рано задумался о смысле жизни и цене свободы. Она меня развивала, я рос «западником», свободным человеком. И рад этому. Хотя все могло кончиться очень плачевно. Наслушавшись «Голоса Америки», мы с другом Андрюшей Зайцевым, впоследствии ставшим художником, рисовали прокламации «Долой брежневскую хунту!» и по ночам клеили их на стойки театральных афиш. Если б попались, неизвестно, как сложились бы наши судьбы. К счастью, этого не случилось. От политики меня отвлекла бурная личная жизнь. До беспамятства влюбился в одноклассницу.
В актерской среде прочные браки большая редкость. Один из них мой. Поймал себя на том, что с годами мои чувства к жене не тускнеют, не меняются. Я люблю Олю все крепче.
Может, и за это надо сказать спасибо матери. Ведь как ни хорохорился, вынужденное сиротство при живых родителях очень меня угнетало. Не отдавая себе отчета, я всегда мечтал о крепкой, нормальной семье, которую не могут разрушить никакие катаклизмы. И я ее наконец обрел.
Оля появилась в нашей школе в конце восьмого класса. Ее отец работал представителем Советского Союза в ЮНЕСКО, затем в ООН. Она провела детство и отрочество в Париже и Нью-Йорке. Ее мама переводчица, знает английский и японский. Сама Оля говорит на французском, поскольку с первого по четвертый класс ходила в школу во Франции. А английский осваивала в американской школе. Мы приглядывались друг к другу полгода, болтали на переменках.
— Когда мы с дедушкой и бабушкой ехали из Харькова в Мисхор...
