Нужен был только человек, который заставил бы его работать, хорошенько встряхнул и отвадил от сомнительных друзей.
К сожалению, такого человека не нашлось... Сначала умер Петя, за ним — Дорога, а потом и Володя...
Я с Васькой жила у родителей. Мы объяснились: Володя признался, что у него есть женщина, но она для него ничего не значит, любит он только меня и сына, хочет, чтобы я все забыла и мы снова были вместе. Я же ничего забывать не собиралась. Понимала: если он не начнет серьезно лечиться, будущего у нас нет.
Володя звонил, я не подходила к телефону. Тогда Тихонов врывался в квартиру. Увидев сидевшего на горшке Ваську, кричал: «Я твой папа! Я твой папа!»
Ребенок ничего не понимал: какой такой папа?
Тот день помню отчетливо. Я ночевала на Суворовском бульваре. Звонок в дверь. Открываю — Володя вбегает в квартиру, хватает меня и тащит в спальню.
По его расширенным зрачкам поняла: он под кайфом. Володя требовал секса, повторял: «Ты моя жена!» Я отбивалась, но ничего не могла поделать, в нем словно проснулся дикий зверь. Я испугалась, прекратила сопротивляться. Добившись своего, Тихонов оделся и молча вышел.
Тот случай не прошел для меня бесследно. Через месяц выяснилось, что я беременна. Пошла к знакомому врачу, преодолевая стыд, пряча глаза, спросила:
— Если муж наркоман и в момент зачатия принял дозу, может ли это отразиться на ребенке?
— Может, да, а может, и нет, — отвечали мне. — Это будет ясно только через тринадцать—четырнадцать лет.
Я не стала рисковать, пошла в больницу, сделала аборт. Совершила грех, за который до сих пор прошу у Бога прощения. Об этом не знал никто: ни мои родители, ни Володя. Когда он отслужил и вернулся из армии, я подала на развод. Вскоре Володя женился.
Его новая жена Наташа сразу же люто меня возненавидела.
О причине я узнала позже. Володины друзья рассказывали: он постоянно говорил Наташе, что любит только меня, и по-садистски наблюдал за ее реакцией. Мог вообще не пустить Наташу на порог. Она часами стояла у Тихонова под дверью, стучала, звонила, а в это время Володя принимал у себя другую женщину.
Он много ездил по стране с концертами «Товарищ кино». Вернувшись, звонил мне среди ночи:
— Масик, я прилетел из Ташкента.
— Володенька, ты не перепутал номер телефона?
— Я ничего не перепутал, я тебя люблю, сейчас приеду с дыней и арбузом.
— Поезжай к своей жене и ребенку.
Наташа Егорова к тому времени уже родила Тихонову сына Володю.
И тогда он произносил такую фразу:
— Масик, как быть? У меня нет отцовского чувства.
— К сожалению, я это знаю, Володечка, — отвечала я.
Сыном он не интересовался никогда. А рядом со мной рос ребенок с его чертами лица. В Васькиной улыбке, поднятых уголках губ безошибочно угадывался Володя. У сына прорезался первый зубик, он пошел, произнес первое слово. Этим хочется поделиться с его отцом. Но это невозможно. Невыносимо грустно и несправедливо!
Лишь за год до смерти Володя стал мне очень часто звонить. Он пытался лечиться, лежал в больнице, писал матери письма: «Забери меня отсюда.
Я все понял, надо жить по-другому. Егоровой в моей жизни больше не будет». Уже несколько лет Наташа жила отдельно.
Если меня не было дома, к телефону подходил Вася, ему тогда уже исполнилось семнадцать. Володя протягивал трубку Нонне Викторовне, которая была около него, и говорил: «Мам, хочешь мой голос послушать?»
Действительно, я тоже поражалась: сын, который вырос без какого бы то ни было влияния Володи, изъяснялся его фразами с его интонациями. И тембр голоса у Василия отцовский.
У меня уже родился Саша. В одном из последних телефонных разговоров Володя спросил:
— Масик, а твой младший сын совсем на меня не похож?
— Нет, Володенька, почему он должен быть похож на тебя?
— Не знаю.
Мне просто этого очень хочется.
...Рано утром раздался телефонный звонок. Бывшая сокурсница спрашивает: «Наташа, где хоронят Володю? Куда приезжать, чтобы проститься?»
Так я узнала о смерти Володи. Тут же набрала номер Мордюковой:
— Нонна Викторовна, это Наташа Варлей.
— Наташенька! — зарыдала она в трубку. — Моя родная...
— Я не знаю, что говорить, как вас утешить.
— Ну, ты-то понимаешь, что Володька был болен?
— Конечно, понимаю.
Наши сокурсники... — говорю я.
— Никого не хочу видеть! Ни одного сокурсника! И той Наташки и Вовки чтобы там не было! Хочу видеть только тебя и Васеньку. Я помню, как ты билась, чтобы Володьку вытащить. Не знаю: что мне делать?..
Я созвонилась с сестрой Нонны Викторовны Людой. Вместе поехали в морг, на кладбище — договариваться о похоронах.
— Нонна Викторовна, как вы считаете, Володю нужно отпевать?
— Нужно, у Вовочки крест висел над кроватью.
Духовник нашей семьи отец Алексей договорился с храмом.
