«Новару» эрцгерцог с юности считал родным домом и на своем фрегате обошел Грецию, Италию, Испанию, Португалию, Францию, Германию, Голландию, Египет, Мадейру. Первая страстная любовь настигла его в Лиссабоне. Сердце Максимилиана покорила бразильская принцесса Мария Амелия Браганса. Они даже были помолвлены, но пожениться не успели: в двадцать один год девушка умерла от туберкулеза. По легенде, Габсбург до конца жизни носил на пальце ее кольцо, что, впрочем, не мешало ему увлекаться другими женщинами.
В1856 году отпрыск древнего рода посетил двор Леопольда, но заинтересовался вовсе не юной принцессой, а королевскими оранжереями. Дело в том, что брат австрийского императора помимо кораблей и морских баталий с детства любил ботанику, собирал гербарии, описывал растения и мечтал открыть новые виды флоры. Однако из дома пришло недвусмысленное указание обратить особое внимание на бельгийскую наследницу. Для Франца-Иосифа не было тайной, что в Вене эрцгерцог увлекся графиней Линден, и эта связь императора совсем не обрадовала.
Вот как описывал принцессу биограф Максимилиана Фредерик Халл: «Она прекрасно выглядела — высокая, стройная, вовсе не надменная, изящная. Мягкость и вежливость в ней переплетались с поистине королевским величием, и это привлекало и очаровывало всех, кто ее встречал. Она легко краснела. Лицо ее было правильным: розовые губы, жемчужные зубы, небольшие, но яркие глаза, сиявшие, когда приходила в возбуждение. Копна темных волос с рыжим отливом подчеркивала ее красоту. Сама природа сделала ее императрицей, и все, чему она научилась, лишь доказывало это. Фотографы и художники не смогли передать ее очарования ни на бумаге, ни на холсте. Ее красота, добродетель и христианские ценности так и не поддались верному запечатлению».
Халл уверял, что Шарлотта унаследовала многие таланты отца. «Ум ее был остер от природы и отточен учением, — писал он. — Странно было бы ожидать иного: и отец ее, и мать были невероятно умны. С младых ногтей она находилась в окружении государственных министров, слушая, как те обсуждают важные вопросы, и таким образом ее умение давать взвешенную оценку и строить логические связи было развито лучше, чем обычно полагается принцессам, — и этот факт она доказала позднее. Она прекрасно говорила и писала на французском, испанском, немецком, английском и итальянском».
