Зачем, если стараниями мамы и бабушки с дедушкой парень при встрече с отцом испытывает стыд и ненависть? Зачем разрушать маленькую душу такими страшными чувствами?
Конечно, знай я, что новый муж Гали, отчим моего Теодора Александр Зайцев сильно пьет и употребляет наркотики, засунул бы свою обиду и гордость подальше — и любыми способами забрал сына. Но о слабостях участника популярного ансамбля мне стало известно много позже: Галина с ним уже развелась, а Зайцев был убит.
Когда сыну исполнилось шестнадцать, он нашел меня сам. Начал с укора:
— Ты забыл меня! Двенадцать лет не хотел знать!
— Это неправда! Я помнил о тебе каждую минуту!
— А почему не приезжал?
— Меня не пускали, не разрешали общаться. Тебя настраивали против отца. Наверное, ты не помнишь, как однажды... — едва начав рассказ о случае на автобусной остановке, я сам себя прервал: — Впрочем, это неважно...
— А почему ты не помогал деньгами?
— Кто тебе это сказал?
Теодор неопределенно пожал плечами: — Сам знаю.
— Вот, — я рывком выдвинул ящик письменного стола, — квитанции переводов, которые я посылал тебе...
По полу веером разлетелись бумажки, на которых значились суммы в шестьсот, восемьсот, тысячу четыреста рублей.
Подняв несколько «квитков», Теодор вертел их в руках.
— Это же огромные деньги...
Прости, пап, я не знал...
С минуту сын сидел, обхватив голову руками и глядя в пол, потом вдруг вскочил.
— Сейчас я поеду к ней и скажу все, что думаю! Зачем она мне врала?! Зачем лишила отца?!
— Стоп, дорогой! Ты никуда не поедешь, пока не успокоишься и не усвоишь одной очень важной вещи. Ты не вправе осуждать свою мать. Мужчина, который позволяет себе неуважительно говорить или думать о матери, — не мужчина!
Сейчас Теодору тридцать лет, и мы с ним большие друзья. Общаюсь я и с бывшей женой — Галей Ермиловой. Совсем недавно услышал от нее такие слова: «Велл, ты самый добрый человек из всех, кого я встречала. И самый честный...»
Но тогда, в 1982, она думала иначе...
Спустя пару недель после гастролей, во время которых стали близки, мы с Ириной решили, что должны быть вместе. Помню день, когда перевозили вещи из однокомнатной квартиры Понаровской на Ленинском проспекте ко мне на «Речной вокзал».
На подъезде к «Войковской» Понаровская вдруг попросила:
— Притормози. Юрий должен принести деньги. Гонорар за последний месяц.
Открыв конверт, который Волович просунул в окно машины, она вздохнула:
— Восемьсот рублей.
Все знали: за один концерт Понаровской ее муж-директор берет от трех до пяти тысяч рублей, а таких концертов за месяц набирается с десяток. Я подмигнул ей:
— Мог и это оставить себе на носовые платки — оплакивать потерю. Такой жены парень лишился!
Ира в ответ счастливо рассмеялась.