«Сергей Витальевич посоветовал во время сцены перед казнью, когда мой герой стоит на коленях и молится, найти человека в зале, встретиться с ним взглядом и сказать: «Я не виноват, я не виноват». Это даст нужную эмоцию», — говорит актер Олег Савостюк.
— На сцене Губернского театра с большим успехом прошла премьера спектакля «Капитанская дочка». Роль Петра Гринева — это ваш театральный дебют?
— Да, это мой первый выход на большую сцену. В институте, конечно, мы ставили спектакли, но «Капитанская дочка» — моя первая масштабная работа. Я ведь не ухожу со сцены на протяжении всего спектакля, а это три часа!
— Олег, как вы, будучи студентом второго курса ГИТИСа, получили главную роль в Губернском театре?
— Мне позвонила помощница Сергея Безрукова и сказала, что Сергей Витальевич хочет со мной встретиться. До этого я видел его всего один раз, когда пробовал поступить во ВГИК, именно Безруков и набирал курс. Но я потом решил идти в ГИТИС. И вот мы встретились. Сергей Витальевич очень долго и интересно рассказывал про спектакль, который хотел поставить в своем театре. Мы проговорили полтора часа.
— Он сказал, почему выбрал именно вас?
— Потому что посмотрел фильм «Снегирь». К тому же, как сказал Сергей Витальевич, он приметил меня еще на вступительных экзаменах, хотел взять к себе на курс.
— Вы сразу дали ответ?
— Через пару дней. Мне нужно было подумать, посоветоваться с моим мастером Алексеем Анатольевичем Блохиным. Но он меня сразу поддержал: «Да, давай! Попробуй. Это другая школа, ты что-то новое почувствуешь и попробуешь». Если бы мастер сказал: «Не стоит», я бы отказался. Было страшно: требовалось за короткий промежуток времени выучить большой объем текста, ввестись в спектакль, репетировать нон-стоп. Ребята уже месяц репетировали. Когда я пришел, уже сложился какой-то скелет «Капитанской дочки», примерные мизансцены. Сергей Витальевич меня сразу предупредил, что работы предстоит много.
— Олег, вы боялись не справиться?
— Боялся, конечно. Когда приехал на первую репетицию, сидел, смотрел, как работают, и думал: «Я никогда это не выучу, я никогда не запомню мизансцены». А потом начался нескончаемый процесс — и эмоциональный, и физический. И не было времени на рефлексию. Столько информации, столько моментов, которые надо осмыслить и запомнить, что не осталось места для страха.
— Как вас принял коллектив?
— Хорошо. Пару дней ко мне присматривались, а потом мы подружились. С Сашкой Лукьяновой, моей партнершей, вообще поговорили пару раз, и как будто давно друг друга знаем. В принципе, актеры быстро начинают дружить, потому что времени мало, а нужно играть, например, какую-то безусловную любовь или нежную дружбу. Актерский организм наработан на то, чтобы быстро находить контакт с миром, с людьми, с партнерами.
— Олег, расскажите о вашем герое. Изменилось ли ваше восприятие Петра Гринева, когда вам довелось его сыграть?
— Изменилось. Конечно, «Капитанскую дочку» я читал в школе. Но в процессе репетиций стал перечитывать. В детстве Гринев мне казался провинциальным, простым. Сейчас же я по-другому на него смотрю: он дворянин, образованный человек, у него было строгое воспитание.
— Как зритель встретил премьеру? Помните свои эмоции, когда зал вам аплодировал?
— Очень классный был первый показ для родителей. Он так и называется — «Для мам и пап». В зале — родные, друзья, знакомые, энергетика самая дружелюбная: «Ты играй, а мы будем смотреть». У меня очень большая семья. С моей стороны на премьеру пришло 25 человек: родители, сестры, племянники, дедушки и бабушки, тети и дяди.
А второй показ был уже для обычных зрителей, которые приобрели билет через кассу. И вот открывается занавес, и я словно натыкаюсь на плотную подушку из резины: говорю текст, а он как будто обратно в меня влетает. И так продолжалось первые десять минут. А потом я почувствовал, что разорвал эту резину, и мы с залом стали единым целым. Перед премьерой я не мог понять, смогу ли вообще посмотреть в сторону зала. Есть опасность сбиться, если увидеть неверящие глаза. Можно от огорчения и слова забыть. Но я напрасно боялся. В какой-то момент посмотрел в зал и увидел в глазах зрителя полную включенность. И это просто классно.
— А зачем смотреть в глаза зрителю?
— Сергей Витальевич посоветовал во время сцены перед казнью, когда мой герой стоит на коленях и молится, найти человека в зале, встретиться с ним взглядом и сказать ему: «Я не виноват, я не виноват». Тогда это даст нужную эмоцию.
— Какой Сергей Витальевич руководитель?
— Он ни разу не ругал, не повышал голос. Безруков блестящий артист, а я обожаю работать с режиссерами, которые знают, что такое актерское мастерство. От них не бывает запросов вроде: «Я хочу, чтобы ты сейчас летел! Ты физически не лети, но ты как бы лети. Вот я хочу так, а как этого достичь, ума не приложу». Сергей Витальевич делает очень четкие замечания, дает подсказки, которые сам же может показать.
Когда большой объем, невозможно все держать, ты все равно где-то сбиваешься, теряешь темп, энергию. Сергей Витальевич это знает, все тонко чувствует. И если видит, что я где-то расслабился, то говорит: «Вот здесь очень важно не терять темп, не терять страсть, ярость». Даже если у тебя нет реплик, ты просто стоишь на сцене, расслабляться нельзя. На сцене все видно, там невозможно соврать. Даже если ты скрылся за деревцем или где-то сел, Сергей Витальевич говорит: «Ну, чего ты там расслабился?» В этом смысле он супервнимательный человек.
— Была ли какая-то критика вашей работы от родных и близких?
— Критика была, конечно. У меня творческая семья: мой дедушка Олег Михайлович Савостюк — большой художник, родители, сестры — тоже художники. И у нас в семье честные отношения в плане творчества. Безусловно, меня очень хвалили за такое начало, но на какие-то моменты обратили внимание. Например, говорят: «Вот в той сцене ты «потерял дворянина»: спину перестал держать, в глазах что-то изменилось». И эти замечания подтверждал потом Сергей Витальевич на обсуждениях.
— Уверена, родители вами очень гордятся…
— Да. Они говорили, хотя им и необязательно об этом говорить — там все в глазах.
— Олег, если у вас династия художников, почему вы решили стать актером?
— Случайно, на самом деле. В детстве я так себе учился. С четвертого класса перестал признавать школу как авторитетное заведение. Много уроков пропускал, просто ходил, гулял по городу. В общем, у меня начались проблемы с учебой, и, несмотря на то что я хорошо сдал ОГЭ, в десятый класс меня не взяли. По мнению учителей, в школу я приходил не учиться, а развлекаться: всех смешил, обезьянничал. В общем, на семейном совете было принято решение определить меня в киноколледж. Но туда для начала надо было поступить. За неделю до экзамена мама дала мне «Василия Теркина» и сказала: «Учи».
В общем, приемной комиссии понравилось, как я прочитал и спел. А мне было абсолютно все равно, что они решат: возьмут или нет. Вот за счет этого, я думаю, все и получилось. Они сказали: «Легкий парень такой, прикольный». И взяли. Первые полгода было интересно, но потом меня увлекла музыка. Я люблю сочинять, музицировать. Юра Борисов классно сказал: «Музыканты владеют всеми инструментами души для того, чтобы высказаться в кратчайший отрезок времени». То есть режиссеру нужно поставить трехчасовой спектакль, чтобы донести до зрителя свою мысль, а музыканту достаточно трех минут, чтобы через музыку выразить смысл трехчасового спектакля.
В общем, я решил, что не хочу лицедействовать, продавать лицо, а буду заниматься музыкой. Начал прогуливать: вместо учебы стоял в переходе и играл на гитаре. Пришлось взять академический отпуск, чтобы не отчислили из колледжа. А потом меня позвали сняться в одной короткометражке, в другой… И мне так понравился процесс съемок, что я восстановился на учебе.
— И в итоге поступили в ГИТИС...
Интересный факт
На съемках фильма «Снегирь» режиссера Бориса Хлебникова я познакомился с Тимофеем Трибунцевым. Мы с ним много разговаривали, и я его спросил: «Сейчас много всего снимают, и очень страшно скатиться в какое-то зарабатывание денег, в какую-то рутину». Он ответил: «От тебя твое не уйдет в любом случае. Ты работай, и в процессе начнешь соображать и чувствовать. Не думай об этом. Мы сейчас снимаемся в классном кино». И в этот момент я почувствовал себя очень счастливым.
— Да, мне важно было получить высшее театральное образование. Я поступал в ГИТИС, в Школу-студию МХАТ, во ВГИК к Сергею Витальевичу, в «Щуку». Но когда мы встретились с Алексеем Анатольевичем Блохиным и пообщались, я понял, что именно он мой мастер.
— Не возникало мысли, что вы выбрали не тот путь?
— Было такое. Однажды проснулся утром с абсолютно четким, сформулированным ощущением того, что профессия, которой я занимаюсь, совершенно никак не влияет на мир. Это был минутный утренний кризис. А потом я встал и пошел работать.
— Актерская профессия — это лотерея? Считаете себя везунчиком?
— Я считаю, что мне часто везет. Недавно прочитал книгу Мэттью Макконахи «Зеленый свет», которая определила мое самоощущение. Там написано что-то типа: «Я верю во всемирный заговор сделать меня счастливым». Но везение не появится без работы. Везет тому, кто везет. Вот в это я верю.
