«Дом у Жванецкого в Одессе был шикарный, оформленный в морском стиле. Располагался он в Аркадии, на обрыве с видом на море. А внизу на набережной шумели кабачки и дискотеки. Жванецкий в Одессе очень много работал, писал — его этот город вдохновлял. И если мы собирались за столом во дворе, то Михаил Михайлович выходил на террасу, как на сцену, и читал нам свои новые произведения. Ему важно было увидеть первую зрительскую реакцию», — рассказывает актриса, худрук Московского государственного Театра РОСТА Нонна Гришаева.
— Нонна, 15 мая в прокат выходит фильм-концерт «Жванецкий», посвященный памяти выдающегося писателя-сатирика. Вы одна из участниц этого проекта. А какова история вашего знакомства с Михаилом Михайловичем?
— Мои друзья-земляки из «Квартета И» Леша Барац и Слава Хаит познакомили нас. Ведь мы все одесситы. С Лешей я познакомилась в поезде Москва — Одесса, когда мы были еще студентами: он — ГИТИСа, а я — Щукинского училища. Судьба свела нас в одном купе. Вскоре я познакомилась и со Славой: ребята дружат всю жизнь, с первого класса. С тех пор мы каждое лето встречались в Одессе, сперва на каникулах, а потом и в отпуске. И Лешины, и Славины родители дружили с Михаилом Михайловичем…
— А родители Леонида Бараца из артистической среды?
— Нет. Просто они были активистами Клуба одесситов. А Михал Михалыч — президентом этого клуба. Меня потом тоже приняли в клуб, и сам Жванецкий вручил мне членский билет. А познакомились мы так: Слава снимал на лето дом, и однажды его родители созвали гостей, накрыли стол, пришел и Михаил Михайлович. Помню, на мне было что-то красивое, витиеватое — какой-то костюм с вышивкой. Слава взял гитару, а я стала петь. И Жванецкий тогда произнес: «Нонночка, глядя на вас, хочется сказать: меняю хорошие воспоминания на новые ощущения!» Пару лет назад Наталья Жванецкая издала книгу цитат своего супруга, и там есть эта фраза. Я не льщу себя мыслью, что Михал Михалыч придумал ее тогда в Одессе, глядя на меня, но мне приятен сам факт, что эти слова он адресовал мне.
Каждое лето мы встречались либо в доме Леши Бараца, либо в доме Михаила Михайловича.
— Какой у него был дом?
Интересный факт
В фильме-концерте «Жванецкий», помимо Нонны Гришаевой, приняли участие Юрий Стоянов, Сергей Маковецкий, Владимир Вдовиченков, Илья Соболев, Павел Деревянко, Кристина Бабушкина, Настасья Самбурская и другие. Любопытно, что для всех участников сшили костюмы в едином стиле. Креативным продюсером проекта выступила супруга Жванецкого Наталья, худруком — Евгений Гришковец, а режиссером — Вадим Плохотников.
— Шикарный, но небольшой, достаточно уютный, с любовью оформленный Наташей в морском стиле. Располагался он в Аркадии, на обрыве с видом на море. А внизу на набережной шумели кабачки и дискотеки. Жванецкий в Одессе очень много работал, писал — его этот город вдохновлял. Когда он звал гостей, стол ломился от чудесных блюд одесской кухни. И если мы собирались за столом во дворе его дома, то Михаил Михайлович выходил на террасу, как на сцену, и читал нам свои новые произведения. Так он проверял написанное, ему важно было увидеть первую зрительскую реакцию.
— А что характерно для одесской кухни и что любил Михаил Михайлович?
— Я считаю одесскую кухню самой вкусной в мире, потому что она включает в себя все кухни: и еврейскую, и болгарскую, и украинскую, и русскую. Это же портовый город. Фаршированная рыба, фаршированная курочка, форшмак, перцы сладкие в меду, с сыром — пальчики оближешь! А Михал Михалыч очень любил раков.
— Сразу вспоминается «раки большие по 5 рублей, но вчера…». А в Москве вы встречались?
— Да, конечно. Михаил Михайлович всегда приходил на премьеры театра «Квартет И», в спектаклях которого я тоже участвовала. Я хорошо помню, что он сказал после премьеры спектакля «Быстрее, чем кролики»: «Ребята, я вас поздравляю, вы теперь пишете не просто смешное ради смешного. А это уже философия смешного!»
— То, что, собственно, и отличало его сатиру.
— Да, потому что он не просто писатель, он философ, интеллектуал.
— А вы ходили на концерты Жванецкого?
— Не только на концерты, я даже несколько раз была на съемках программы «Дежурный по стране». И вы знаете, перед выходом на сцену или в кадр Михал Михалыч очень волновался. Казалось бы, такого уровня талант, гений, а при этом так волнуется. Если на концерте он начинал что-то читать и чувствовал, что зритель не отзывается, то прерывался на полуслове, говорил: «Так, не пошло. Следующий…» — и доставал другой листок. Публика же разная. Каждый зрительный зал, и это я по себе знаю, надо завоевывать как в первый раз.
— Вы читаете со сцены его произведения?
— Я просила у него разрешения, и Михал Михалыч дал добро: «Ты наша девочка, одесская, и знаешь, как это надо читать». На всех своих сольных концертах исполняю со сцены несколько его рассказов. Например, «Леониду Осиповичу Утесову», посвященный Одессе. Мне кажется, именно в этом рассказе Жванецкий точнее всего сформулировал ответ на часто задаваемый вопрос: «Почему для одесситов характерен особенный юмор? Откуда ноги растут?»
— Благодаря кинопроекту «Жванецкий» вы расширили свой репертуар…
— Да, я очень благодарна худруку фильма Жене Гришковцу и режиссеру Вадиму Плохотникову за предложенные мне два рассказа Михаила Михайловича: «Я не знаю, кто я» и «Красивая женщина». Но что останется в фильме, мне пока неведомо. Сохранятся ли после монтажа оба рассказа, останется ли песня «Закон Архимеда наоборот» Леонида Осиповича Утесова, которую я исполнила для этого киноконцерта? Так что с нетерпением жду премьеры.
— А что из жизненной философии Жванецкого вам особенно близко?
— Знаете, у меня много любимых высказываний Михаила Михайловича, которые со мной навсегда, — они такие точные! Например: «Как можно отличить настоящие бриллианты от ненастоящих на женщине? По лицу!» Ну это гениально! Так что со Жванецким я — по жизни!
А вот что написал о Михаиле Михайловиче Валентин Гафт: «Спросил однажды вождь страны советской: / «Где Гоголи и Салтыковы-Щедрины?» / И появились вы на свет, Жванецкий, / И тут, конечно, часть моей вины». С каким уважением говорит один гениальный сатирик о другом! Но Гафт не был бы Гафтом, если бы и эпиграмму не сочинил. Когда у Михаила Михайловича угнали «Мерседес» — и пресса долго смаковала это дело, — у Валентина Иосифовича родилось: «Бандитам, стало быть, видней — / Сатирик должен быть бедней. / Ну а теперь, хотя б из интереса, / Попробуйте шутить без «Мерседеса»!»
— А на вас Гафт писал эпиграммы?
— Нет, но у меня очень теплые воспоминания о Валентине Иосифовиче. Это было давно, лет пятнадцать назад, у меня только-только все начинало складываться в карьере. И мне вдруг позвонили от Рудольфа Фурманова: «Приезжайте в Санкт-Петербург, Валентин Гафт хочет вручить вам премию имени Андрея Миронова». Я подумала: «Боже, ничего себе, какая честь!» И вот мы с моим партнером по Театру Вахтангова — замечательным Володей Симоновым едем в поезде. А в соседнем купе, оказывается, Валентин Иосифович и Василий Семенович Лановой. И они приглашают нас к себе. Так мы с Вовой Симоновым стали свидетелями уникальнейшего поэтического батла двух великих артистов, который продолжался до пяти утра! Они читали стихи по очереди, и это было что-то невероятное. Мы с Вовой сидели и кусали локти: почему у нас нет диктофона?! Я тогда впервые услышала лирику Гафта. Его же знают в основном как сатирика, по эпиграммам. А у него фантастические лирические стихи! Потом, когда вышла его очередная книга, он мне ее подписал.
Оказалось, что Валентин Иосифович любит мое творчество. И когда в Питере он меня награждал, сказал такие слова, что я наконец обрела твердую почву под ногами, отбросила сомнения в себе: «Раз Гафт такое говорит, значит, все не зря, значит, стоит жить». И потом при каждой встрече с ним у меня крылья вырастали от его комплиментов. Поэтому всегда в своих концертах я читаю его посвящения артистам. Например, Аркадию Райкину, который, кстати, принял огромное участие в судьбе Жванецкого, Гафт написал: «И стало страшным то смешное, / Чем развлекал нас в тупике / Великий Шут времен застоя, / С седою прядью в колпаке». Я хочу, чтобы Валентина Иосифовича помнили именно таким — нежным и лиричным.
— А каким вам запомнился Василий Семенович Лановой? Вы были партнерами в его бенефисе «Фредерик, или Бульвар преступлений»…
— Да, и он там в свои семьдесят на люстре летал! Для меня это партнерство было абсолютным счастьем. Случилась у нас однажды забавная история, которую сам Василий Семенович всегда со смехом рассказывал. Представьте, постановка о великом французском актере Фредерике Леметре (молодую возлюбленную которого я и играла), действие происходит в XIX веке. Одна сцена начинается словами моей героини: «Добрый вечер, я пришла за моим вечерним поцелуем». После чего герой Ланового меня поднимает, кружит, целует и ставит на место со словами: «Добрый вечер, моя радость. Мы сегодня, стало быть, забавлялись, распускали крылышки на бульварах, демонстрировали ножку, выходя из кареты…» И вот на одном спектакле Василий Семенович выдал: «Добрый вечер, моя радость. Мы сегодня, стало быть, забавлялись, распускали крылышки на бульварах, демонстрировали ножку, выходя из ТРОЛЛЕЙБУСА…» Повисла пауза, он понял, что оговорился, и не смог сдержаться — расхохотался прямо на сцене. Мы оба, что называется, раскололись, но кое-как успокоились, собрались и продолжили.
— Похожая история у вас была и с Юрием Васильевичем Яковлевым.
— Да, мне посчастливилось с ним партнерствовать в спектакле «Три возраста Казановы». Я играла последнюю любовь Казановы — 15-летнюю Франческу. Юрий Васильевич, человек без тени звездной болезни, очень нежно ко мне отнесся и деликатно помогал вводиться на эту роль, говорил: «Деточка, не волнуйся, все хорошо». И каждый раз в сцене, где я усаживалась у его ног и держала за руку, я думала: «Боже, спасибо! Какой же я счастливый человек, что судьба дала мне возможность играть на сцене Театра Вахтангова с таким партнером! Только бы это не заканчивалось, только бы он был здоров!»
Меня сразу предупредили, что на-до выучить не только свой текст, но и слова Юрия Васильевича, чтобы, в случае чего, ему подсказать — он иногда забывает. А это пьеса Марины Цветаевой в стихах. Там была сцена «Прятки». Герой Яковлева говорил: «Послушай сказку: жили-были двое. Она его прекрасней, он — ея». Моя героиня уточняла: «Брат и сестра?» Он: «Нет». — «Значит — ты и я?» И однажды Юрий Васильевич пропустил всего одно слово: «прекрасней». И сцена сразу поменяла смысл! Сказав: «Послушай сказку, жили-были двое, она его, а он — ея», Яковлев осекся и посмотрел на меня. А я чувствую, что раскалываюсь, но продолжаю: «Брат и сестра?» Он — растерянно: «Нет». — «Значит — ты и я?» — еле договорила я свои реплики и уткнулась лицом ему в колени, чтобы скрыть смех. И Юрий Васильевич рассмеялся вслед за мной.
— 17 марта исполнилось сто лет со дня рождения великой вахтанговской актрисы Юлии Борисовой. В театре прошел вечер, посвященный ей…
— Я, к большому сожалению, не смогла выступить на этом вечере и очень от этого страдаю, потому что Юлия Константиновна сыграла огромную роль в моей жизни. В театре она всегда стояла на особом, недосягаемом пьедестале, потому что держалась в стороне от любых склок и интриг. И все коллеги уважали и обожали ее за это. Знаю вот какую историю: однажды Юлия Константиновна вышла играть «Принцессу Турандот», будучи нездоровой, у нее почти не было голоса. И тогда ее партнер Василий Лановой тоже стал играть вполголоса, почти шепотом, чтобы не перекрывать главную героиню. Понимаете, какие отношения?! В возрасте около семидесяти лет в каком-то юбилейном вечере ей нужно было снова выйти в образе принцессы Турандот. Помню, она стояла на высоких каблуках за кулисами, а рядом — стул. И я предложила: «Юлия Константиновна, может быть, вы присядете?» Она ответила: «Нет-нет, что ты, детка, я так волнуюсь!» Представляете?! А ведь всю жизнь она играла эту роль…
Роль Турандот вошла, или, вернее, прошлась и по моей судьбе. В спектакле «Принцесса Турандот» в постановке Гария Черняховского я играла Зелиму. Но однажды решили снять эту постановку с репертуара и восстановить старую вахтанговскую версию, в которой когда-то играла Юлия Константиновна. Меня назначили на роль Турандот. Помню, после премьеры ко мне за кулисы прибежал искусствовед, защитивший диссертацию по «Принцессе Турандот», со словами: «Наконец-то в Театре Вахтангова появилась та, настоящая принцесса — капризная девчонка, которую и задумывал Вахтангов». Но через несколько спектаклей меня сняли с главной роли и вернули на роль Зелимы — так решил худсовет... Сложно перечислить беды и испытания, через которые я прошла в Театре Вахтангова! После такого или не выживают, или уходят из театра. А я вот как-то выжила, в том числе и благодаря Юлии Константиновне.
Лет восемь, наверное, как я работала в театре и играла только крошечные роли. И тогда мы с другими молодыми артистами задумали концертную версию мюзикла «Нотр-Дам де Пари». Татьяна Николаевна Агаева — музыкальный руководитель Театра Вахтангова — нашла этот потрясающий материал, связалась с Юлием Кимом, который сделал для нас перевод. А мой однокурсник, тогда тоже артист Театра Вахтангова, Паша Сафонов это поставил…
Интересный факт
Спектакль «Люся. Признание в любви» по пьесе и песням Аллы Зохиной на Новой сцене Театра Вахтангова поставил Александр Нестеров, муж Нонны Гришаевой. Некоторые костюмы для спектакля шила художник Надежда Сигниенко, много лет работавшая с самой Гурченко. Украшают сцену и оригинальные костюмы артистки из ее музея-квартиры. Интересно, что вдовец актрисы Сергей Сенин тоже работает в Театре Вахтангова специалистом по организационным вопросам.
— Ныне знаменитый режиссер.
— Да. Я сыграла Эсмеральду, Оля Тумайкина — Флёр-де-Лис, Олег Макаров, ныне завтруппой театра, — Феба, Дима Ульянов — Квазимодо, а сам Паша исполнил партию Гренгуара. На первом показе был полный зал, и зрители, и коллеги приняли постановку восторженно! По окончании моя мама бросилась ко мне за кулисы, но ее остановили: «Подождите, пожалуйста, у Нонны сейчас Юлия Борисова». Когда Юлия Константиновна вошла ко мне, у нее по лицу градом катились слезы, она взяла мою руку и стала говорить такие слова, после которых я подумала: «Ну раз Юлия Борисова мне это говорит, значит, я должна остаться в Театре Вахтангова и продолжить бороться». На следующий день со мной стали здороваться все коллеги, даже те, кто раньше меня в театре вообще не замечал, головы не поворачивал в мою сторону. Эта история и слова Юлии Константиновны стали поворотными в моей жизни — я осталась в театре, в профессии.
— И после этого даже сыграли в легендарном спектакле «Без вины виноватые», поставленном на Юлию Константиновну Петром Фоменко. А еще — в «Пиковой даме» того же Фоменко с Людмилой Максаковой в главной роли.
— Это были вводы. Марина Есипенко ждала ребенка, и меня решили ввести на ее роли именно в спектакли Петра Фоменко. Я приезжала к Петру Наумовичу в его театр и репетировала лично с ним — один на один в его кабинете. Он мне объяснял, какие они, мои героини: Шелавина, Лиза. Эти репетиции я буду помнить всю жизнь, потому что смотрела на него во все глаза и думала: «Ну откуда этот мягкий, пожилой, седой мужчина так точно знает мысли 17-летней девушки? Как это возможно?»
— Кстати, а ведь принцесса Турандот все-таки к вам вернулась: вы являетесь лауреатом двух премий — «Хрустальный парус» и «Хрустальная Турандот» в номинации «За честь, достоинство и служение зрителю».
— Да, моя Турандот меня догнала. Эту награду мне вручала моя однокурсница Маша Аронова вместе со своим сыном Владиславом Гандрабурой. Владика я когда-то нянчила на руках. Но прошло больше тридцати лет, и в спектакле «Мадемуазель Нитуш» мне пришлось играть с ним любовь!
— А начинали вы в этом фантастическом спектакле Владимира Иванова с главной роли — Денизы…
— Да. Последний раз я сыграла Денизу в юбилейном, четырехсотом спектакле в возрасте 48 лет. В то время эту роль играли уже молодые артистки, но мне предложили вернуться. «Ну, ребята, — ответила я, — есть какие-то вещи в жизни, которые переступать не хочу. Давайте я не буду в 50 лет играть Денизу, а вот Коринн могу». А недавно я отказалась и от этой роли, и от всех прочих в Театре Вахтангова. В его репертуаре у меня остался только один — мой любимый — спектакль «Люся. Признание в любви».
— Что случилось?
— Театр Вахтангова закрыл мой спектакль «Филумена Мартурано», который мы репетировали с замечательным режиссером Ириной Пахомовой. В Московском государственном театре РОСТА в Царицыно, которым я руковожу, у меня уже четыре ее спектакля, в том числе «Чайка». Я играю Аркадину и уже получила несколько премий за эту роль. Но «Филумену...» мы хотели осуществить именно в Театре Вахтангова, ведь когда-то там шел легендарный спектакль «Филумена Мартурано», который Евгений Симонов* поставил для Цецилии Мансуровой и своего отца Рубена Симонова. В общем, и сейчас могла бы получиться замечательная постановка. Но не сложилось...
— А вы не можете перенести спектакль в свой театр?
— Я, безусловно, собираюсь это сделать. К моему юбилею, который будет в следующем сезоне, выпустим премьеру. Такую работу нельзя потерять: Пахомова замечательный режиссер, и концепция этого спектакля просто изумительная.
— В этом году в сентябре отметит юбилей прима Театра Вахтангова, ваша партнерша по «Пиковой даме» Людмила Максакова.
— Когда я была очень бедной студенткой и готовилась стать артисткой Театра Вахтангова, мне предложили поехать на конкурс «Петербургский ангажемент». И представляете, у меня не было платья, вообще никакого, ни одного! Тогда мне посоветовали: «Попроси у Людмилы Максаковой». Людмила Васильевна меня знала по Щукинскому училищу, где преподает. Конечно, просить за себя — это катастрофа, но что делать, ситуация критическая. И Людмила Васильевна мне сказала: «Приходи, детка, ко мне домой». Я пришла, она распахнула передо мной дверцы шкафа: «Выбирай!» Я просто не могла поверить своим глазам и ушам. Мой взгляд зацепился за черное бисерное платье. Я спросила: «Можно вот это, мне для арии Старой кошки из мюзикла Cats подошло бы». Людмила Васильевна ответила: «Да, бери, детка». Платье оказалось новое, с биркой, и я, увидев цену в фунтах, стала отказываться: «Ой, нет, это очень дорого». Но Людмила Васильевна успокоила: «Бери, я тебе его дарю». Вот так. Потрясающее платье, оно много раз меня выручало. Иногда я надеваю его и сегодня.
— А потом началась совместная работа…
— Да. У Людмилы Васильевны потрясающее чувство юмора. В то время, когда я ввелась в «Пиковую даму», за мной ухаживал один мужчина, который считал, что чем больше корзина с цветами, тем лучше. И вот на очередном спектакле несчастная бабушка-билетер с трудом затаскивает на сцену корзину от моего ухажера. Я кое-как уволакиваю ее за кулисы, а мимо проходит Людмила Васильевна и роняет: «Да, Нонка, мне мой такую на юбилей подарил. А я ему сказала: «Погоди, милый, я еще не умерла». Так одной фразой она просто меня умыла. Я потом ухажеру строго сказала: «Пожалуйста, не надо больше таких корзин...»
— 29 марта в ЦДРИ состоялся вечер, посвященный столетию еще одной великой женщины, с которой вам тоже довелось поработать!
— Да, композитор Людмила Алексеевна Лядова! Я записала видеоприветствие для этого вечера, потому что у меня в тот день был сольный концерт в Вятском, где в память о Лядовой я исполнила ее романс «Красные розы»... С этой уникальной женщиной, отличавшейся фантастической жизненной энергией, я познакомилась с легкой руки Сережи Бурунова, который был моим партнером на «Большой разнице», а потом стал наставником в шоу «Повтори!» на Первом канале. С его подачи я сделала пародию на Людмилу Лядову и ее «Чудо-песенку». После эфира у меня раздался звонок: «Ну здравствуй, это Людмила Алексеевна Лядова». Пауза. Я оцепенела от волнения. А она продолжает: «Спасибо тебе, что обо мне напомнила зрителям. Давай встречаться». Я говорю: «Ой, с удовольствием». — «Хочу к тебе на спектакль». И я пригласила ее в ЦДКЖ на антрепризу «Варшавская мелодия». После Людмила Алексеевна пришла ко мне за кулисы: «Так ты, оказывается, еще и драматическая актриса. Тогда я подарю тебе свой романс «Красные розы». И пригласила меня к себе домой, чтобы порепетировать. Это была огромная квартира в доме композиторов на Тверской — я в ней заблудилась… Потом Людмила Алексеевна договорилась, чтобы мы записали этот романс в студии. И что меня больше всего потрясло: ей было уже за девяносто, она очень плохо видела, но на записи практически на ощупь гениально играла на рояле. Ну как это возможно?! Я не переставала поражаться, откуда она берет силы в столь почтенном возрасте. А вот такой человек!
— Еще один юбиляр этого года, песни которого вы исполняете, — Максим Исаакович Дунаевский. В вашем театре идет его мюзикл «Леди Совершенство» по мотивам легендарного фильма «Мэри Поппинс...»
— Когда-то губернатор Московской области Андрей Юрьевич Воробьев практически одновременно пригласил нас работать: мне предложили руководить областным ТЮЗом, а Дунаевскому — областной филармонией. И я стала думать, кого могла бы сыграть из детских персонажей… Конечно, Мэри Поппинс. И бросилась к Максиму Исааковичу: «Дайте, пожалуйста, права на постановку — мне надо поднимать театр. Сама хочу сыграть Мэри Поппинс». И он ответил: «Конечно, бери. Бери бесплатно». Вот она, щедрость гения: взял и подарил нам права. И этот спектакль все десять лет, что я руковожу театром, является для нас флагманским… Могу похвастаться: Максим Исаакович говорит, что это самая удачная постановка из тех, которые он видел. А поставил это спектакль Михаил Борисович Борисов, мой педагог по Щукинскому училищу. После он стал завкафедрой эстрадного искусства ГИТИСа, куда буквально за руку привел преподавать и меня. Я долго отказывалась, а он настоял, за что я ему бесконечно благодарна. Борисов сказал: «Пока ты играющий тренер, обязана передавать свой опыт». Он помог мне набрать замечательных студентов, отсидел со мной всю приемную комиссию. А потом случилась пандемия, и его не стало... Но Михаил Борисович успел попрощаться с нашими студентами — зашел как-то на занятие и очень долго с ними разговаривал, будто предчувствовал.
— Нонна, вы говорили, что ваша любимая роль — Людмилы Гурченко в спектакле «Люся. Признание в любви». 30 марта исполнилось 14 лет со дня ее ухода, а осенью мы отметим 90-летие актрисы…
Интересный факт
Легендарный спектакль Евгения Вахтангова «Принцесса Турандот», поставленный в 1922 году, стал визитной карточкой Театра Вахтангова на долгие годы. В 1963 году Рубен Симонов восстановил спектакль с кумирами советского театра и кино: Юлией Борисовой, Василием Лановым, Николаем Гриценко, Михаилом Ульяновым, Юрием Яковлевым, Людмилой Максаковой. Сегодня перед Театром Вахтангова стоит скульптурная композиция — фонтан «Принцесса Турандот» по проекту А. Бурганова.
— Да, это моя любимая роль, любимый спектакль, любимая работа — и я очень ею дорожу. Но она и самая тяжелая для меня, потому что я каждый спектакль проживаю, ведь 90 процентов того, что в этой роли я говорю о Людмиле Марковне, — обо мне самой. К сожалению, очень много пересечений в наших судьбах…
Людмила Марковна всегда была для меня жизненным ориентиром. Мне с детства казалось, что если уж быть актрисой, то такой, как Гурченко, которая может все: и петь, и танцевать, быть и характерной актрисой, и драматической... Я хорошо запомнила слова ее папы: «Надо выделиться, дочурка». И я сумела выделиться в детской театральной хоровой студии, где было 400 детей. Я просто выучила главную роль, которую репетировала другая девочка. И когда та заболела и спросили: «А кто-нибудь еще знает роль Венди?» — я подняла руку, вышла и сыграла. И потом мы играли эту роль в два состава на сцене Одесского театра оперетты.
— А как начинался спектакль «Люся…»?
— Позвонил Сергей Сенин, вдовец Людмилы Марковны, и пригласил меня в музей-квартиру послушать материал, написанный композитором, поэтом и драматургом Аллой Зохиной. Я предложила сделать драматическую историю — взять фрагменты из Люсиных книг и скомпоновать их с музыкальными номерами. Мы придумали общую концепцию, с Аллой вооружились книгами Гурченко и расстались на лето. А в сентябре встретились, открыли книги, и оказалось, что у нас карандашами подчеркнуты одни и те же куски, одни и те же монологи. Нет сомнения, что Людмила Марковна руководила нами. Какие-то вещи и мне, и Алле прямо во сне приходили. Например, Людмила Марковна мне сказала: «Колыбельную ты должна петь, сидя на чемодане». Я просыпалась в холодном поту, будила мужа — режиссера спектакля Александра Нестерова, и передавала ему Люсины слова. А репетировали мы в музее-квартире Людмилы Гурченко.
— Что вы почувствовали, оказавшись дома у Людмилы Марковны?
— Невероятный трепет! В начале спектакля я рассказываю, что лишь однажды в жизни видела Гурченко: она прошла мимо меня за кулисами, и я от волнения вжалась в стену и забыла, что надо дышать. Я не решилась к ней тогда подойти, только шлейф ее духов остался со мной… А после премьеры Сергей завел меня в гардеробную комнату Люси, где хранятся все ее платья, и сказал: «Выбирай любое, заслужила!»
— Вам подошло платье Гурченко?
Интересный факт
Нонна Гришаева является художественным руководителем Театра РОСТА в Царицыно, играет в спектаклях, продолжает работать на ТВ и сниматься в кино — на ее счету более 80 ролей. В юбилейном концерте Максима Дунаевского Гришаева участвовала в номерах на песни из кинофильмов «Мэри Поппинс, до свидания», «Ах, водевиль, водевиль…», а еще появилась в образе Любови Орловой. «Для этого номера я надела настоящую брошку Любови Петровны, которую мне подарил мой друг Александр Олешко», — рассказала актриса.
— Да. Кстати, когда я пробовалась в сериал о Людмиле Марковне, мне тоже давали примерить ее наряды. И костюмеры мне тогда шепнули на ушко: «Вы единственная артистка, которой впору Люсины платья».
— Как думаете, почему вас не утвердили в сериал?
— Не знаю. Но продюсеры на телеканале решили, что должна играть Юлия Пересильд. Хотя пробы мои были удачными.
— Вы сказали, что у вас с Гурченко много пересечений в судьбах…
— Она из Харькова, а я из Одессы. И у ее, и у моего папы отчество Гаврилович. Отношение наших отцов к нам и наша любовь к ним — очень похожи. Все в наших биографиях созвучно: и преданность профессии, и зрительская любовь, отсутствие ролей и съемок, абсолютное неприятие со стороны начальства и сильных мира сего.
— Поэтому в этом году вам в очередной раз не дали звания народной артистки...
— Да, уже в который раз наш Театр РОСТА подает на меня документы, и опять отказ.
— Видимо, в комиссии по званиям у вас есть тайный недоброжелатель.
— Наверное. Кстати, в спектакле «Люся…» героиня говорит: «Для того чтобы жить спокойно, нужны три «Б» — нужно быть Бедной, Больной и Бездарной». Вот это точно не про меня, наверное, поэтому так и происходит... А к званиям и наградам я отношусь спокойно. Для меня важнее любовь и признание зрителя. И здесь опять пересечение! Люсе однажды какой-то подвыпивший журналист сказал: «Вас же никто не любит, кроме народа...»
У меня в гримерке в Театре Вахтангова висит большой портрет Людмилы Марковны, и всегда перед тем, как выйти на сцену и играть ее, я прикасаюсь к нему: «Помоги мне, Люся, будь со мной». И я чувствую, что она рядом, иначе мне бы просто не хватило сил на этот очень тяжелый эмоционально и физически спектакль.
— Нонна, одно дело — играть Людмилу Гурченко, а другое дело — браться за ее роли: Коринн в «Мадемуазель Нитуш», Тамара в «Пяти вечерах»… Как возник ваш спектакль по Володину?
— Однажды мне предложили ввестись в антрепризу «Пять вечеров». Я посмотрела спектакль и подумала: «Господи, какой кошмар! Зачем так бытово играть эту пьесу?» Но мне очень нравилась роль Людмилы Марковны в одноименном фильме Никиты Михалкова, поэтому я решила сделать этот спектакль в нашем театре. Стала искать режиссера и попала к своему однокурснику Паше Сафонову на спектакль «Старший сын». И поняла: он тот самый художник, который это осуществит. Вот уже девятый год играем наши «Пять вечеров» с аншлагами.
Из недавних премьер Московского государственного театра РОСТА в Царицыно могу назвать «Ежика в тумане» по сказкам Козлова. Этот музыкальный спектакль получился очень трогательным и душевным — он понятен детям любого возраста. А следующая премьера ожидается в июне — это уже для старшеклассников — «Отцы и дети» Тургенева. Сама я продолжаю выходить на сцену в спектаклях разных театров, даю сольные концерты по всей стране и жду премьеру фильма «Жванецкий».
Благодаря театру люди, которые иногда приходят посмотреть на меня как на персонажа из телевизора, вдруг открывают для себя драматическую актрису — и для многих это становится откровением. И несмотря на всю боль, что мне принесла актерская профессия, я счастлива, что выбрала этот путь. И благодарна судьбе, моим партнерам и учителям за то, что не дали мне с этой дороги сойти.
