Знаменитый актер вернулся в большое кино с главной ролью в фильме «Рестлер» после длительного пребывания, как он сам это называет, «в аду». С тех пор мирный Рурк хотя и снимается практически без перерыва, но все равно еще не до конца развеял сомнения относительно своего буйного эксцентричного нрава.
Кто не побоится снимать Микки? Согласится ли студия с выбором режиссера?
Приглашение в блокбастер «Железный человек-2», кажется, сняло эти вопросы. Но остался еще один: как собирается сам актер удержаться на голливудских высотах, будучи уже однажды с них поверженным?
— Микки, роль в крутейшем блокбастере «Железный человек-2», видимо, окончательно узаконила ваше триумфальное возвращение в Голливуд?
— Да, думаю, мой агент мудро поступил. Хотя сначала я подумал: «Что, опять комикс?» Но с другой-то стороны, сниматься у Родригеса в «Городе грехов» мне понравилось. А ведь в основе его картины тоже известнейший комикс. И кстати, именно после этого фильма в 2005 году про меня вспомнили. Так что комикс так комикс. Я в курсе, что моя репутация, заработанная за годы безобразий, бежит впереди меня, высунув язык.
(Смеется.) Между прочим, был уверен, что «Оскар» не получу за «Рестлера» именно по этой причине. Слишком долго я поносил всех голливудских боссов, трепал языком, что настоящие мужики актерами не становятся, орал на режиссеров, даже угрожал им — словом, сжег за собой все мосты. Кто же, скажите на милость, мог за меня проголосовать? Да и в «Железного человека» попал исключительно благодаря режиссеру Джону Фавро и Роберту Дауни-младшему. Они из кожи вон вылезли, чтобы меня пропихнуть. Студия долго сопротивлялась — боялись, что я выкину какое-нибудь коленце и их бабки пойдут к черту в зубы. Ну а когда я все-таки получил «одобрямс», начал выкобениваться и выдвигать свои требования. А как вы хотели? Первым делом потребовал кресло. Мне его сразу же дали и спросили, желаю ли я капучино. А когда я пожелал, поинтересовались, какой именно я хочу — с корицей или без!
Вот что значит блокбастер с бюджетом! (Смеется.) Так вот, я не хотел играть простого, такого, знаете, плоского и примитивного бандюгана — в Голливуде особенно русских «плохих парней» любят такими тупицами непроходимыми изображать, и впрямь будто они из комикса! (Смеется.) Так им и заявил. Сказал, хочу, чтобы у него было чувство юмора и выглядеть он должен по-моему. Прямо помню, как качал головой бедный Джон Фавро — ведь он не мог принимать никаких решений без одобрения студии. Зато мог запросто сказать мне «до свиданья», и тогда я упустил бы этот шанс. Но он сумел протолкнуть не только меня, но и все мои идеи.
— И вы отправились в Москву, где провели несколько часов в знаменитой Бутырской тюрьме, чтобы как следует подготовиться к роли — будучи последователем системы Станиславского…
— В Москве я был совершенно по другим делам, просто использовал свой визит и для посещения тюрьмы в том числе.
Ну, мне показали самую чистую и красивую камеру, не беспокойтесь. И самых безобидных и милых ее хозяев. О, кстати, там классная пекарня, в тюрьме этой самой, не обманули, — такие булочки выпекают, пальчики оближешь! А охранники играют в пинг-понг — я с ними сразился. Самое же интересное случилось потом: ко мне в гостиничный номер пришел самый настоящий бандит, отсидевший 13 лет и только что из тюрьмы! Он вывалил мне все свои истории, снял шмотки (включая штаны) и показал татуировки! О, где только их у него нет! Но парень объяснил значение каждой — я был в восторге! И он потрясающе двигался, невероятно, каждый шаг продуман, и словно заранее знал, о чем я спрашивать буду, видел меня насквозь — не успел я рот открыть, а он уже отвечает.
И вот такого примерно персонажа — с татуировками, железной фиксой во рту — я и изобразил.
— А попугай, с которым дружит в фильме ваш герой Иван, — это тоже ваша была идейка?
— А то! Он же одинок, как волк, мой герой. Работает все время в одиночку и в общество не вхож, асоциальный тип. С кошкой не поболтаешь, а с попугаем можно, разве нет? Вот птичка и стала с моей подачи его единственным другом и компаньоном. Попка теперь у меня дома живет, и зовут его Сонни Бой. Хотя студийные ребята долго кочевряжились, пока согласились на мою птичку. Черт, все пришлось брать с боем — и фиксу, и татушки, и попугая. Боялись, что накакает не вовремя перед камерой! (Смеется.) — Вы же еще и русский язык пытались выучить в Москве, и тоже по доброй воле…
— О, это было самое трудное.
Три месяца со мной мучился преподаватель, и все равно по-русски говорю с ужасным акцентом! (Смеется.) Родственники моей подружки Анны (ее имя Анастасия, но я Анной зову) жаловались, когда я к ним в гости пришел, что совсем меня не понимают. А Анна только смеется — ей нравится, как я лопочу. Вот только ей не нравится, что повадились за нами следить и всякие глупости писать. Типа, что я жениться собрался. Да у меня в жизни было всего две серьезных подруги, с которыми я долго состоял в отношениях. Анна и впрямь слегка приоткрыла мое сердце, наглухо закрытое для чувств долгие годы. Но жениться не собираюсь — мне хватило двух браков. Зря только смущают мою девушку — она у меня скромная и совсем, представьте, не любит толкаться на красных дорожках.
— Еще недавно вы уверяли, что по-прежнему любите свою бывшую жену Кэрри Отис, а ваша первая жена Дэбра Фойер недавно сказала, будто вы моногамный мужчина по своей природе, а совсем не бабник, каким вас любят изображать.
Она вообще о вас только хорошее говорит…
— А мы дружим. Я ее мужа на зуб, что называется, пробовал — она меня просила, считает, я хорошо в людях разбираюсь. Он и впрямь оказался парнем что надо, и дочку их я люблю. Своей нынешней девушке я тоже не изменяю. Хотя это мне самому очень странно и непривычно, ведь со времен моей первой женитьбы уж больно много воды утекло. Обжегся сильно и на актрисе точно никогда не женюсь.
Это все равно что кусать самого себя. Лучше еще одну собачку заведу. Я так скучаю по своей любимице Локи — она умерла в 2008 году незадолго до оскаровской церемонии, где мне прочили статуэтку. А я тогда думал: эх, мне бы лучше Локи оживить, чем «Оскар» получить. Я всех своих собачек люблю, но Локи была особенная. Ее никем не заменишь.
— Значит, недаром говорят: если не можешь получить достаточно внимания и любви от людей, нужно завести собаку…
— Не знаю… Наверное. Я точно предпочел общество собак общению с некоторыми людьми. Мои собаки реально помогли мне выжить, когда я все потерял: жену, карьеру, дом, лицо. Многие тогда от меня отвернулись, но только не собаки. Вот сейчас хотят снять фильм о Чингисхане и меня вроде приглашают его играть.
Я почитал о нем кое-что. Особенно мне знаете, что понравилось? Он своих собак очень любил. И отпускал их перед сражением на волю, снимал с цепи. Потому что знал: не выживут, если не убегут.
— Говорят, после съемок в «Железном человеке-2» вас с самим Джонни Деппом и его «Пиратами Карибского моря» начали сравнивать…
— Да? Я не слышал. Что ж, отличное сравнение. О, Пола (обращается к своей ассистентке. — Прим. ред.), вот эти печенья просто супер, не уносите их! Не хуже, чем в московской тюрьме. Так что там вы говорите? А! Раньше меня с самим Марлоном Брандо сравнивали, и это я пережил! (Смеется.) Правила игры, в сущности, очень просты: молчать в тряпочку, улыбаться нужным людям — и дело твое в шляпе.
Вот я заткнулся и тихо-мирно воспитываю своих собачек.
— А детей вы никогда не хотели воспитывать?
— Я люблю детей. Правда. Но после такого жалкого детства, какое было у меня, безотцовщины, не рискую стать отцом. Когда-то давно пообещал себе, что соглашусь, только когда буду знать наверняка: это особый случай. Дело в том, что я уверен — дети всегда повторяют ошибки своих отцов. А я бы даже злейшему врагу не пожелал повторить свои ошибки, не то что собственному сыну.
— Так или иначе, но вы себя, кажется, вполне комфортно чувствуете, снова став суперзвездой. Когда бремя славы нести было тяжелее — сейчас или 25 лет тому назад?
— Давайте скажем так: тогда мне было на все плевать, и поэтому было веселее. А теперь я все время помню, что нельзя зарываться, нужно держать себя в руках, контролировать, потому что я, честное слово, не хочу обратно, в те страшные годы безвременья. И теперь мне не наплевать. И это очень новые для меня ощущения. Словно это я и не я. Стараюсь не думать об этом все время, иначе можно свихнуться. Как, например, меня все время спрашивают об этом дурацком фильме «9 1/2 недель». Терпеть его не могу. После него-то мне и приписали образ похотливого красавчика! Но я уже и не помню ничего из того периода — это было в другой жизни. Недавно, правда, получил очень трогательное письмо от своей партнерши Ким Бэйсингер — она меня поздравляет со всеми успехами. Представляете, мы с ней играли недавно в одном фильме (почти что без бюджета), очень странном и любопытном, но ни разу так и не встретились, потому что не было общих сцен.
Но она мне написала...
— Приятно, хоть вы и вечно ругаете этот фильм…
— Но не Ким же я ругаю! Знаете, я столько лет вел себя как последний засранец, да еще винил во всех своих бедах кого угодно, кроме себя! Было бы странно, если б не пришлось платить за то, что натворил, тяжкую цену. Я уже много лет каждую неделю хожу на сеансы к своему гениальному психотерапевту, мне с ним здорово повезло. Только терапия помогла мне понять, что за моим агрессивным поведением, невежеством и неуемной гордостью, а главное — запредельной ненавистью ко всем начальникам и вообще лицам, облеченным хоть какой-то властью надо мной, скрывались стыд и боль, пережитые в детстве. Уход из семьи отца, появление злобного отчима, который колотил меня, моего младшего брата Джои и бил мою несчастную мать, а она все терпела, понимаете?
Я не понимал этого, но в Голливуде я всех хотел уничтожить, растоптать, потому что они олицетворяли моего ненавистного властного отчима. И в бокс поэтому подался, как только подрос и окреп. И потом снова, уже будучи звездой, когда сорвался со всех катушек и перестал нормальную работу получать, пошел на ринг. И на меня толпы приходили смотреть. Потому что знали: я умру, но не сдамся, весь в крови буду биться до конца. Мне было уже сорок лет, а я продолжал сражаться с 20-летними парнями, считался непобедимым, пока доктора не сказали: еще один выход на ринг, и ты покойник. Хирурги уже не знали, откуда брать кожу, когда латали мое лицо в очередной раз. И в боксе, и в кино я вытряхивал из себя чувство страха маленького мальчика, незначительного персонажа в чужой и собственной жизни...
Окружил себя моральными уродами и придурками. А знаете, что меня, уверенного, что вечеринка будет длиться вечно и я буду на ней гулять безнаказанно, все-таки заставило обратиться за помощью? Уход жены, Кэрри. Она хлопнула однажды дверью и крикнула: «Посмотри на себя в зеркало!» И я не в тот, конечно, момент, но спустя пару дней и впрямь оказался перед зеркалом и на себя посмотрел. Кэрри спасла мне жизнь! Я понял, что второго акта не будет. Вторым актом станет убийство. Сам себя убью, и очень скоро. Но с другой стороны, я очень благодарен боксу — он меня научил, что, пока бой не закончен, он, даже в последнюю минуту, все еще продолжается. И сдаваться нельзя. Я люблю заниматься спортом. И сейчас каждый день провожу в спортзале по три часа. Это тоже для меня терапия.
— Правда, что вы и сейчас еще соглашаетесь сниматься за весьма скромные гонорары? А за «Рестлер» так и вовсе почти ничего не получили…
— Так у него и не было никакого бюджета! (Смеется.) К деньгам я относился в свое время столь же по-хамски и бездарно, неуважительно, как и к людям, и к себе самому. Тратил их бездумно. Купил, например, шесть «Кадиллаков» и куда-то их подевал — даже не помню куда. Однажды отдал около 100 тысяч долларов за машину, которая принадлежала иранскому шаху. Он на ней по пустыне гонял, с пуленепробиваемыми стеклами. Тяжелая до ужаса, я не сумел въехать на ней в горку к своему дому на Голливудских холмах. Ездил на ней раз пять и продал за 20 тысяч. Считайте, заплатил по двадцатке за каждую поездку! (Смеется.) Но и сейчас, когда я стал более осмотрительным, деньги для меня не самоцель.
Все равно с собой их, простите, в могилу не заберешь. Так что я богат ровно настолько, насколько мне позволяет каждый мой фильм. Но, конечно, прожить больше десяти лет в нищете мне, чертовому гордецу, было очень тяжко. Помню, Сталлоне (я, кстати, снялся в его новом фильме «Пушечное мясо») заплатил как-то в ресторане за мои спагетти. И снял в каком-то эпизоде, чтобы было чем ренту за два месяца заплатить. Один верный друг давал мне несколько сотен долларов в месяц, чтобы я мог платить за крохотную квартирку с задним двориком для моих собак — их у меня тогда восемь было. Мог позвонить бывшей жене и, плача как ребенок, попросить денег. Страшно вспоминать. Я никогда туда не вернусь.
— Ходят упорные слухи, будто вы страшно возмущены звездными замашками вашей партнерши по «Железному человеку-2» Гвинет Пэлтроу.
Мол, она вас достала своими «понтами»…
— Ерунда. Я к ней отношусь с уважением. Но вот знаете, что я хотел сказать: из молодых актрис нового поколения мне очень понравилась Кира Найтли! Она суперактриса! И Меган Фокс, которую ославили безмозглой тупой красоткой. Ответственно заявляю: Меган — настоящая актриса с огромным потенциалом и очень профессионально ведет себя на площадке.
— Почему же все-таки мужчины-актеры с возрастом могут стать даже интереснее, чем актрисы?
— Я думаю, потому что именно мужчины так все и организовали. Причем мужчины стареющие, да точно, так и было дело. (Смеется.)
