«В Москве я никого и ничего не знала. Мне говорили: «Давай встретимся где-нибудь в кафе». А где? Я не знаю ни одной улицы, ни одной станции метро, ни одного кафе. И вдобавок ко всему у меня подходили к концу деньги, которые я отложила. Было страшно, но я знала одно: назад дороги нет…» — рассказывает актриса Мария Луговая.
— Маша, этой весной у вас настоящий бенефис: на центральных каналах вышло сразу три сериала, где у вас главные роли, — «Мурка», «Охота на дьявола» и «Наше счастливое завтра». Вам позавидует любая актриса...
— Да, сейчас у меня все прекрасно, но мало кто знает, что когда я переехала в Москву, то целых семь месяцев сидела без работы в чужом тогда городе. Удивительное дело: пока жила в Питере, телефон разрывался: приезжайте на кастинг в Москву. А стоило переехать — как отрезало. Я по два-три раза в неделю ходила на кастинги. Но все мимо.
— А как вы освоились с московским ритмом жизни?
— С этим у меня никаких проблем не было. Тяжело было другое: в Москве я никого и ничего не знала. Мне говорили: «Давай встретимся где-нибудь в кафе». А где? Я не знаю ни одной улицы, ни одной станции метро, ни одного кафе. И вдобавок ко всему у меня подходили к концу деньги, которые я отложила. Было страшно, но я знала одно: назад дороги нет… И вдруг звонок от моего агента: «Приходи на кастинг «Мурки». Так что этот сериал случился в моей жизни в очень нужный момент.
— А потом была «Охота на дьявола», где вы снялись с Сергеем Безруковым. Как вам работалось с мэтром?
— Перед нашей первой встречей я, конечно, волновалась. И тут на площадку приходит совершенно открытый, улыбчивый человек: «Здравствуйте, я Сережа». — «Здравствуйте, я Маша». Тут я выдохнула и поняла, что у нас все получится. Безруков — добрейший и трепетный человек, открытый для предложений и готовый подсказать, помочь… На съемках побывала и его новорожденная дочь Маша. Некоторые сцены снимались в Ленинских Горках. И чтобы Сергей Витальевич не тратил много времени на поездку в Москву, ему сняли номер в местной гостинице. Безруков привез туда Анну (Матисон. — Прим. ред.) и Машу. В свободное время они все вместе гуляли в Горках — там чудесные парки.
Кстати, еще до встречи с Безруковым, за два с половиной года, я познакомилась с его конем. (Смеется.) Сергей Витальевич снимался с ним в «Адмирале» — они вместе проваливаются под лед. А я встретилась с этим чудным резвым животным на съемках сериала «Мурка». Мне так и не удалось дать ему понять, что главная — я. Просто наши интересы иногда совпадали, и тогда конь позволял на себе ездить. Подчиняться он не желал. Но, слава богу, ни разу не скинул. Я четко запомнила, что сказал педагог: «Первое, что сделает конь, если испугается, — скинет тебя. Поэтому прежде всего держись — за что сможешь. Потеряла уздечку, хватайся за гриву, за седло, но держись».
— Ваша героиня в «Мурке» Маруся Климова не только лихо скачет на коне. Она вообще девушка отчаянная. Насколько это похоже на вас?
— Мы с Марусей не близнецы, хоть и тезки. Я в обычной жизни с двух рук из «маузеров» не стреляю. (Смеется.) Кстати, оружие в картине было очень тяжелым — не какие-то там пластиковые макеты, а настоящие пистолеты, благодаря чему мои бицепсы стали твердыми, как после занятий с гантелями. На кастинге в этот сериал мне предложили сыграть как раз ту сцену, где Маруся в бильярдной лихо палит из «маузеров». Ведь для такой роли владение оружием — обязательное условие. Агенту ГПУ достать пистолет — это как для современной девушки взять в руки телефон. Как я потом узнала, меня утвердили после первого же кастинга. Но не сказали об этом. И еще дважды вызывали на пробы. Поэтому каждый раз выкладывалась по полной. А оказывается, подбирали в пару Мурке актера на роль Бриллианта. Выбрали Антона Хабарова, и начались съемки.
— Вы там постоянно с кем-то деретесь. Синяки у вас были?
— Да на каждом сантиметре тела! Десятки гематом. Постановщики трюков, конечно, тщательно репетировали с нами драки. Но разве все рассчитаешь? Бывали моменты, когда ко мне жестко что-то «прилетало», и тогда я просила: «Эй-эй, потише!» Гримеры мои «раны» не закрашивали, потому что они работали на роль.
— Где проходили съемки?
— В Москве и в Крыму. Но отдохнуть мне не довелось. Это актеры-мужчины после съемок купались в море, ходили в баню, ездили смотреть крымские достопримечательности. А моя роль такая большая, что я заканчивала съемки, когда уже темнело. Могла только доползти до кровати, что-то перекусить, помазать мазью свежие синяки, посмотреть текст на завтра и тут же заснуть. Но я все равно счастлива, что мне довелось сыграть эту роль. Такой прекрасный шанс в профессии может и не выпасть. Хотя за месяц до окончания съемок сил уже совсем не осталось. Но я убедила себя, что надо дотерпеть. Зато когда фильм был снят, я приходила в себя три месяца, просто отсыпалась — у меня же было и физическое, и психологическое истощение.
— А в сериале «Наше счастливое завтра» вам пришлось пройти еще через одно экстремальное испытание — состариться на целых тридцать лет...
— Да, это было тяжело. Могу признаться: мы решились на рискованный эксперимент, и я волнуюсь, как зрители его воспримут. В начале сериала моей героине 16 лет, а в конце — уже 45. Мы могли пойти другим путем: взять на каждый возраст новую артистку, которая ему действительно соответствует. Но мы рискнули и показали возрастные изменения более тонко. Это видно по походке: с годами она становится у моей героини более тяжелой, но и более уверенной, по голосу — в нем появляется хрипотца.
Замечательные гримеры подбирали мне разные прически, прорабатывали морщинки: ведь в 30 лет они поменьше, в 40 — поглубже. Чтобы изменить фигуру, сначала делали специальные «толщинки» — накладки на грудь, бедра, попу, которые росли по мере взросления героини. А для последних серий моей Ольге создали новое тело — плотно облегающий фигуру комбинезон, на который я уже надевала колготки и одежду.
— Понравились ли вы себе вот такая 45-летняя в зеркале?
— Возраст тут ни при чем. Когда я рассматривала фото мамы начала 90?х, то обнаружила, что сейчас она выглядит лучше! Тогда она носила роговые очки, скромную одежду странных фасонов 90-х годов (мы тогда мало что могли себе позволить). А сейчас она красавица! Кстати, маме съемки этого фильма очень понравились. Потому что они происходили в Питере и мы смогли видеться по 5—6 раз в месяц, чего обычно не бывает.
Так что возрастные изменения, как и перемены в жизни, меня не пугают. Я вообще — фаталист, верю в судьбу. Вернее, в то, что ангел ведет человека по жизни. Мой ангел меня из Питера в Москву привел, а мою маму в свое время — из Великих Лук в Питер. Вот, кстати, кто по твердости характера на Мурку похож! Мне сейчас 29 лет. А моя мама в 30 лет осталась с двумя детьми в крошечной однокомнатной квартире. И там одна ее дочь играла на фортепиано, другая — я — пиликала на скрипке. Родители довольно рано развелись, все заботы легли на мамины плечи. Но и с двумя маленькими детьми мама не бросила заниматься любимым делом, писала диссертацию по философии танца, а сейчас преподает этот предмет в Вагановском училище.
— Судя по всему, у вас было счастливое детство…
— Да, очень счастливое, хотя и очень бедное. Ведь родители сначала были студентами. Потом стали преподавать в университете, а там платили копейки. Папа пошел подрабатывать в котельную, устроился дворником, чтобы получить хоть какое-то жилье. И родители были счастливы, когда им дали однокомнатную квартиру на первом этаже обшарпанной пятиэтажки на Крестовском острове. Это сейчас самое престижное место в Питере, а тогда — запущенное захолустье. У нас в доме не было горячей воды, и мы постоянно грели на плите большие кастрюли. Помню еще огромную дыру в потолке — штукатурка обвалилась до дранки. Но папа рассказывал нам увлекательную историю про эту дыру.
Он у нас был совершеннейший Мюнхгаузен, сказочник. Так вот, мы лежали на диване, смотрели на потолок, и папа на полном серьезе говорил, что перед нами «звездные врата» — портал в космос! И что мы самые счастливые люди на Земле, потому что у нас есть эта дырка в потолке. Нас с сестрой научили в простых вещах видеть что-то волшебное. И не тяготиться бедностью — мы на нее не обращали внимания. Нам всего хватало, и мы друг с другом всем делились. Когда в школе у кого-то из одноклассников был день рождения и угощали конфетами, то мне или сестре в голову не приходило сразу съесть эту конфету. Она приносилась домой и делилась на всех.
А когда у нас не было денег даже на чай, мы с отцом ехали в ближайший парк и собирали шиповник, чтобы потом его заварить. И папа обставлял поездку как интереснейшее приключение. Он это умел! Еще помню, как он прикинулся Айболитом. Мы с сестрой тогда подхватили ветрянку и отказывались мазаться зеленкой, плакали. Тогда папа молча вышел из комнаты. А через пару минут в дверь вошел Айболит, в белом халате и с усами (не представляю, из чего папа так быстро их смастерил). Мы были в восторге! А «доктор» стал рассказывать нам, что звери забили тревогу: Вика и Маша боятся зеленки. И мы думали, что это настоящий Айболит. Так что детство у нас было самое счастливое. Во всяком случае, до семи лет. А потом родители разошлись.
— У вас осталась обида на отца? Или вы общаетесь?
— С тех пор мы с отцом общались очень мало. Но обиды на него у меня нет: как сложилось, так сложилось. Наоборот, я теперь готова сказать папе спасибо — за то, что вовремя ушел и тем самым дал нам всем — и маме, и мне, и Вике — возможность проявить нашу энергию. Ведь многие великие люди росли без отцов. Поймите меня правильно, я ни в коем случае не отношу себя к таким. Просто хочу сказать, что ощущение некой неполноценности в детстве стимулирует человека чего-то в жизни добиться. Может, я стала актрисой, потому что хотела, чтобы папа услышал обо мне?
— А как вы, ребенок из семьи философов, стали актрисой?
— Я росла тихой девочкой, витала в облаках. При этом успевала посещать музыкальную школу, заниматься танцами, учиться на пятерки и побеждать в городских олимпиадах по литературе (до сих пор питаю слабость к слову и радуюсь как ребенок, читая хорошую литературу). А потом педагог по танцу сказала: «Тебе надо поступать в театральный». И я сразу ей поверила. Интуитивно почувствовала, что это мое, что это судьба…
Сама нашла в справочнике «Желтые страницы» адрес Театра юношеского творчества — это очень известное в Петербурге место, откуда вышли Лев Додин, Николай Фоменко, Игорь Гордин. Прошла три тура и поступила. Когда начались занятия, я влюбилась в театральный мир окончательно. Мы делали этюды, ставили спектакли, ездили на гастроли в Вильнюс, и все это мне так нравилось! В общем, когда я заканчивала школу, то не думала ни об экзаменах (хотя в результате получила золотую медаль), ни о последнем звонке, ни о выпускном бале. Какой там бал?! У меня «деньги уже были в другом банке» — я поступала в театральный институт!
— Легко поступили?
— Да. У меня тогда была бешеная уверенность в себе, такая отчаянная смелость: кто, если не я?! Никогда потом я не ощущала такого фантастического подъема, как в те дни. Я шла напролом! Говорила комиссии: «Так, подождите, у меня еще песня». Спела — и дальше: «А еще танец…» В итоге меня брали к себе на курсы все четыре мастера, которые набирали ребят в том году. Я выбрала Семена Яковлевича Спивака — потрясающего педагога, у которого я потом работала в Молодежном театре.
Но как же тяжело мне было учиться! Кто-то считает студенчество лучшим, беззаботным временем жизни. А я, хоть и получала пятерки, постоянно пребывала в состоянии страха и неизвестности. Как будто попала в страну, где все говорят на непонятном языке. Я паниковала: что делать?! как?! Читала Станиславского и не понимала, что он имеет в виду. Или зачем изображать животных. Правда, когда я показала олененка, получилось удачно. Мне даже дали прозвище Бэмби. И все же я не понимала себя, не знала, что могу… Иногда доходила до такого отчаяния, что слезы катились градом и я говорила себе: «Все, завтра ухожу из института…» Просто вначале, как в любом деле, ты бредешь, как в лесу в темноте, на ощупь, падаешь... А потом, маленькими шажочками выходишь на дорогу…
— А когда вы начали сниматься в кино?
— Сразу же, в сентябре, как только поступила в институт. В коридоре меня заметила ассистентка по актерам из сериала «Фаворский» Дмитрия Светозарова. Она подошла к моей маме, провожавшей меня в тот день, и сказала, что хочет попробовать меня в кино… В тот раз съемки меня разочаровали. Ведь я не представляла, что такое камера, свет. А вокруг столько людей, все от меня чего-то хотят. Вот мне казалось: о, как я хорошо сейчас дубль сыграла! И только потом я понимала, что камера была развернута на партнера. А я так старалась! Но уже на втором фильме я чувствовала, что чуть крепче стою на ножках. Причем и в материальном смысле тоже: у меня появились деньги на съемную комнату, и я попыталась жить самостоятельно.
Точнее, это была не комната, а крошечная кладовка на Васильевском острове. Настолько маленькая, что от стены до стены можно было достать разведенными руками, и там помещался лишь надувной матрас. Когда деньги закончились, я вернулась домой. Но такие маленькие попытки бегства я потом совершала еще не раз. Свою квартиру в Питере я смогла купить значительно позже... После окончания института я впервые надолго, на полгода, уехала в Москву — на съемки сериала «Рыжая».
Потом пошли другие проекты — тоже в Москве. Почему-то все решили, что я живу в Москве, и сниматься в Питере меня никто не звал! И я два года жила в поездах, иногда пять раз в неделю в купе ночевала. Утром я приезжала в Петербург, отправлялась домой, принимала душ, вечером играла спектакль, после спектакля принимала душ в театре, брала чемоданчик и шла на вокзал, чтобы ехать в Москву. В Москве утром ехала на съемки, после забегала к кому-то из друзей, чтобы принять душ, и бежала на Ленинградский вокзал. В какой-то момент мне показалось, что я живу в Бологом — городе, который находится между двумя столицами.
А еще я поняла, что хочу перемен. Я ребенок философов и не могла не задумываться, что есть я без моей профессии... И вот я осознала, что у меня только съемки, театр и дом. А пространства для собственной жизни нет. До 25 лет, кроме работы, я не видела ничего. Конечно, у меня случались романы, влюбленности, но для меня все это было не так важно по сравнению с профессией. Я была фанатиком: все, что я читала, всегда было связано с работой. Все, что я думала, было о работе. Я словно убегала от реальной жизни. И вдруг очнулась: стоп, а где я сама, Маша Луговая? И я решила, что лучшее пространство для «просто жизни» — это Москва… Переехала сюда и получила все то, о чем мечтала. Я просто гуляла, просто ходила в кино, просто знакомилась с людьми, влюблялась. И это было здорово!
— А где вы в Москве жили?
— Сначала снимала жилье, а потом купила квартиру. Знаю, в 26 лет заработать на свое жилье в Москве — это, наверное, круто. Но за этим стоят годы работы и экономии, когда я не могла позволить себе дорогую сумку или одежду, — я понимала, что своя крыша над головой гораздо важнее. Правда, когда я получила первый большой гонорар, за «Рыжую», я повела себя легкомысленно. Я же давно мечтала о машине — у нас в семье никто не водил.
Мне хотелось, чтобы автомобиль был шикарным. И я купила себе такой. И только потом обнаружила, что в машину нужно вкладываться постоянно, начиная с трат на бензин. А у актеров заработки нерегулярные. Поэтому иногда получалось так: у меня под окнами стоит дорогая машина с пустым бензобаком, а я бегу в метро… Хорошо, что тогда моя самая близкая подруга — она у меня со школы — сказала: «Не будь дурой, пока машина еще новая, срочно продавай…» Я так и поступила. И новую машину купила уже недавно, когда решила квартирный вопрос.
— Маша, а кто живет с вами в этой квартире?
— Моникa Белуччи, с которой мы подружились с первой же минуты… Моника — это чудесный той-пудель. Когда увидела в питомнике ее, такую красотку, сразу решила дать ей кинематографическое имя.
— А ваш любимый мужчина с кино связан?
— Он человек скромный и не хочет, чтобы я о нем рассказывала. О своих же чувствах могу сказать только, что никогда в жизни не любила так сильно… Он — удивительный, и я считаю нашу встречу чудом, подарком судьбы — для нас обоих. До встречи с ним я была очень самостоятельной, сильной — жизнь заставила. И мама в свое время нас с сестрой учила: «Девочки, ни на кого не рассчитывайте, только на себя…» А встретив этого человека, я разрешила себе быть женственной, ранимой, слабой.
В отличие от профессии, в личной жизни я совершенный консерватор и сторонник патриархата. В семье мужчина всему голова! А женская сила в том, чтобы его вдохновлять, окружив теплом и любовью. Вот это я поняла, встретив любимого человека. А его профессия не имеет значения: для меня мужчина тот, кто держит свое слово.
— Смотрит ли ваш любимый фильмы с вашим участием?
— Смотрит, но не при мне. Как-то я спросила его: «Твое отношение ко мне меняется после того, как ты видишь меня на экране?» А он смеется: «Какая ты глупая! Я люблю тебя, а не твои роли. Твоя профессия, твои успехи тебя украшают, но это не ты сама». И к любовным сценам на экране он меня совершенно не ревнует. Вот такой он у меня мудрый. Словом, самый лучший!
Благодарим отель The Ritz-Carlton, Moscow и ресторан O2 Lounge за помощь в организации съемки
