«В начале Гундарева отказалась обсуждать условия: мол, еще ничего не сделано и неизвестно, получится ли спектакль. Сказала: «Леня, ну что, мы не договоримся, что ли?!» Я подумал: конечно, не о чем беспокоиться. За пару дней до премьеры снова подошел обсудить условия, а Наташа вдруг говорит: «Значит, так: платить ты мне будешь столько, жить я буду так-то. Если не устраивает, можешь меня заменить...» — вспоминает создатель самого успешного частного российского театра «Арт-Партнер XXI».
— Леонид Семенович, ваша компания создала уже более 50 спектаклей с самыми известными актерами: Юрским и Маковецким, Яковлевой и Добровольской, Гуськовым и Костолевским. Режиссерами у вас поработали Виктюк и Богомолов. А какой проект был самым первым?
— «Какая идиотская жизнь» с Джигарханяном, Гундаревой и Гаркалиным. Эту пьесу и этих актеров посоветовал мой педагог из ГИТИСа Валера Саркисов, когда я предложил ему создать спектакль… Армена Борисовича я нашел на Чистых прудах. Узнал, что у него там съемки, в перерыве подошел и сказал, что хочу с ним работать. А он сразу: «Давай, сынок…» На слово «сынок» я, можно сказать, купился — был совершенно покорен этим обаятельнейшим человеком и невероятным артистом. Я же не знал тогда, что «сынок» для Армена Борисовича — привычная форма обращения. Вот так я и стал одним из сынков Джигарханяна... С Гундаревой тоже проблем не возникло, потому что у меня уже было согласие Джигарханяна — какая актриса устоит против этого имени?! А Гаркалину я просто сказал: «Предлагаю вам точно такие же условия, как у Джигарханяна и Гундаревой»... Я сразу решил: нас — четверо (три артиста и я), и у всех должны быть равные гонорары. Армен Борисович с таким раскладом согласился. А Наташа, начав репетировать, отказалась обсуждать условия: мол, еще ничего не сделано, мы в самом начале пути и неизвестно, получится ли спектакль. Сказала: «Леня, ну что, мы с тобой не договоримся, что ли?!» Я подумал: ну конечно, не о чем беспокоиться. А когда за пару дней до премьеры я снова подошел обсудить условия, Наташа вдруг говорит: «А чего обсуждать-то? Значит, так: платить ты мне будешь столько, жить я буду так-то, летать такими-то рейсами. Если тебя что-то не устраивает, можешь меня заменить...» До премьеры — два дня. Да и какая актриса могла заменить Гундареву?! Оставалось одно — поблагодарить Бога за бесценный бизнес-урок от Натальи Гундаревой: договариваться надо «на этом берегу»...
И все же, когда говорят про тяжелый характер Гундаревой, я не соглашаюсь. Актриса такого масштаба имела право на капризы. И потом, она никогда не переступала некую черту приличия — ее капризы всегда имели основание. Именно глядя на Гундареву, я понял, зачем звезде дорогие машины, хорошие отели — в первую очередь для создания и поддержания «легенды». Если бы зритель увидел, как Гундарева вылезает из стареньких «Жигулей», был бы разрушен ореол славы. А звезды должны всегда оставаться небожителями...
Кстати, с Наташей связана одна мистическая история. Как-то мы гастролировали в Петербурге. После спектакля нас в роскошном ресторане принимали то ли бандиты, то ли бизнесмены. И во время ужина Наташе подарили огромный — метр на метр — герб России из разных пород дерева. Причем сказали, что вещь сделана «на зоне». Гундарева обалдела от такого презента, а я обзавидовался — ну очень тонкая работа! На следующее утро Наташа встретила меня на завтраке и говорит: «Я считаю, что это подарок не мне, а спектаклю. Поэтому он должен находиться у тебя в офисе». Я повесил герб в кабинете, но вскоре почувствовал, что атмосфера сделалась какой-то тягостной. И передарил подарок товарищу. А года через два мне звонит Наташа: «Леня, где герб?» Я слукавил: «Как где — у меня в офисе висит». — «Представляешь, вчера друзья подарили мне точно такой же...» Оказалось, эта вещь ни у кого не задерживалась, прошла большой путь и вернулась к своей первой хозяйке...
— А как обычно принимают артистов на гастролях?
— Шикарно! Особенно если среди артистов — Армен Борисович, а в городе есть армянская диаспора. А она везде есть. Вот куда бы мы с ним ни приехали, местные армяне всегда встречали нас на перроне, иногда даже с оркестром. В принимающую делегацию обязательно входил директор местного рынка, задачей которого было хорошо накормить Джигарханяна. Помню, как наш поезд пришел в Нижний Новгород в семь сорок утра, а в восемь ноль-ноль мы уже сидели за длинным накрытым столом в кабинете начальника рынка и выпивали первую рюмку водки. Нас чествовали целый день — менялась только еда на столе и наши соседи за столом, все сплошь уважаемые люди. В итоге в шесть часов вечера я начал просить: «Отпустите нас — Армену Борисовичу нужно играть спектакль». И услышал в ответ: «Разве вам здесь, у нас, плохо?! А зрителям мы все объясним...» Отпустили, только когда мы обещали сразу после спектакля вернуться за стол... Помню еще один случай: наш поезд в Москву задержали почти на полчаса, потому что на застолье пришли очень важные люди, которые не могли не выразить Джигарханяну свое почтение. И это было важнее, чем вовремя отправить скорый поезд. Почтение важные люди выразили, нас с Арменом Борисовичем с мигалками привезли к поезду, мы вошли в вагон — и только тогда поезд тронулся...
— А что вы можете рассказать, например, про Татьяну Васильеву, которая была занята в нескольких ваших постановках?
— Таню я просто люблю, она меня поражает — масштабом своих удач и неудач, масштабом любви и ненависти. И мне очень жалко, что она не может позволить себе отдых. Ведь, как говорил Юрский, «нужно иметь время духу набраться». Таня все время работает, работает, работает, как будто боится, что у нее эта работа исчезнет, что люди перестанут ходить «на Васильеву» или что у зрителя закончатся деньги. Вот и пашет. При этом с ней очень легко. Она невероятно доверчивая и никогда не ставит под сомнение то, что ей предлагает режиссер. У Тани есть уникальный дар — зритель ее любит, и она может позволить себе участие в любых самых рискованных проектах...
— До революции частные театры были очень распространены, но потом традиция была утрачена. Как вам пришла в голову мысль создать, точнее, возродить антрепризу?
— Шерше ля фам! (Смеется.) В 1995 году я вернулся в Москву из Европы, где успешно работал в разных театрах, и встретил старую знакомую — Людку Орлову. В тот момент у нее уже была своя телевизионная компания, свои салоны красоты — то есть и настоящее, и будущее, а у меня не было ничего, кроме замечательного прошлого. И я решил попробовать создать антрепризу... К этому времени уже была разовая история у Сергея Юрского — он создал «АРТель АРТистов», которая 11 раз показала на сцене МХАТа спектакль «Игроки-XXI». Был частный «Театр Антона Чехова» Леонида Трушкина, но он все же позиционировался как обычный театр. А антрепризы как системы создания и проката спектаклей не было. Но меня это не остановило. Я много чего в своей жизни попробовал. В родном Гомеле пионером вывел новый сорт помидоров. Траншеи копал, продавал тесто в кулинарии — не отличая слоеное от песочного, разгружал вагоны, мел дворы.
В Минске учился на режиссера народного театра, а параллельно подрабатывал тамадой в Доме семейных торжеств. Даже однокурсников получалось подкармливать. Свадьбы-то были большие — от 120 человек. И когда я «внедрял» среди гостей своих друзей — однажды я пристроил аж 16 человек, — этого обычно никто не замечал. А если кто-то меня все же спрашивал: «Что это за молодой человек вон там сидит?» — я, прежде чем ответить, вежливо интересовался: «А вы с чьей стороны — жениха или невесты?» Если спрашивали со стороны невесты, я говорил, что молодой человек — друг жениха. И наоборот... Потом я шесть лет провел в Мурманске, в Театре Северного флота, окончил режиссерский факультет ГИТИСа, поработал в театрах Испании, Франции и Германии. И в конце концов вернулся в Россию со смутным желанием сделать что-то свое. Я ничего не понимал в российских законах, бухгалтерии, вокруг — бандиты. Но рядом были (и есть) мой друг Михаил и мой друг Сергей Ваганов — благодаря этим людям и началась история «Арт-Партнера».
— Изменилась ли за эти годы российская антреприза?
— Залог успеха антрепризы — это по-прежнему участие звезды. К слову, раньше популярных артистов прокатчики в регионах называли «обезьянами». Так и спрашивали: «У тебя в спектакле обезьяна есть?» — «Есть». — «Сколько?» — «Одна». Или: «Две». И цена спектакля определялась именно их количеством. Слава Богу, что времена, нравы и жаргон 90-х ушли в прошлое и что никому не придет в голову так называть звезд отечественного театра. Но содержание остается прежним — зрителям нужны имена. А вот продолжительность гастролей сократилась. Раньше мы приезжали в Иркутск с Еленой Яковлевой и давали 11 спектаклей! А сейчас, если в городе-миллионнике играем два вечера подряд, это считается невероятным успехом.
— Многие ваши спектакли живут десятилетия...
— Мария Аронова с Борисом Щербаковым играют в спектакле «Свободная пара», премьера которого состоялась в 2003 году и который до сих пор идет с аншлагами! Еще один долгожитель — комедия «Бестолочь» с Олесей Железняк, Юлией Меньшовой, Андреем Ильиным, Михаилом Полицеймако и Зоей Буряк — этой постановке уже 16 лет! Мог стать долгожителем и спектакль «Ботинки на толстой подошве», если бы Гаркалин не умер. А он умер: в Клайпеде во время спектакля, на 23-й минуте, у Валеры случился инфаркт, наступила клиническая смерть. И то, что он в итоге жив, так это благодаря ангелу-хранителю, потому что на дорогах не оказалось пробок и через 50 минут Валере уже делали операцию, поставили четыре стента... Потом я хотел возобновить спектакль, который 11 лет шел с аншлагами. Но Гаркалин сказал: «Я в этом спектакле умер. Не смогу в нем играть...» Многие спектакли ушли вместе с артистами. С Сергеем Юрским и Николаем Волковым — «Полеты с ангелом. Шагал» и «Железный класс». С Любой Полищук — три спектакля, и в том числе «Искушение», где она играла с Сергеем Безруковым и Борисом Щербаковым. Новость о болезни Любы стала для меня полной неожиданностью. В то утро она мне позвонила: «Лень, у меня беда, я не могу встать…»
— Вы работали и с зарубежной звездой — привозили в Россию спектакль Пьера Ришара. С какими-то особенностями французского менталитета столкнулись?
— Для француза неприлично заказывать кофе в московской гостинице за 11 евро, если в Париже такой стоит 2—3 евро. Поэтому Ришар и его команда ни разу в отеле кофе не пили. А еще Пьер всегда отказывался идти на встречи с мэрами и губернаторами. Ведь на подобные мероприятия не приглашают всех членов труппы, а для француза такое разделение людей тоже неприемлемо...
— Сейчас о гастролях зарубежных звезд невозможно и мечтать...
— Но наша активная жизнь продолжается — у нас же 25-й, юбилейный сезон и грандиозные планы на новые постановки! И конечно, зритель снова видит любимых артистов. Например, Леонида Ярмольника и Николая Фоменко в спектакле «И снова с наступающим!». Или Сергея Маковецкого и Елену Яковлеву в спектакле «Бумажный брак», Анну Большову и Игоря Гордина в «Генри и Эллен». Более того, карантин подвиг меня сделать то, что я давно хотел. Например, записывать аудиоспектакли. Это очень серьезная работа — с участием режиссера, саунд-дизайнера, композитора. Уже выпустили спектакль «Мейбл в лесу» с Анатолием Белым*, а первым был «Сад» с Юлей Ауг. И эту постановку мы, кстати, скоро перенесем на сцену... Я давно хотел поработать с Юлей, потому что мне очень нравятся люди, которые виртуозно ругаются. А Юля может послать так, что человек не вернется. (Смеется.) Но я ценю таких искренних людей — это мои люди...
