Этот ирландский актер имеет репутацию отчаянного ловеласа. А в недалеком прошлом еще и пьяницы и скандалиста. Но сейчас 39-летний Колин, похоже, решил отказаться не только от дурных привычек, но и от любовных приключений. Он сосредоточен на воспитании двух своих сыновей и работе.
— Колин, в Канн вы приехали один, словно иллюстрируя фильм «Лобстер» (картину, где Фаррелл играет главную роль, показывали в конкурсной программе Каннского фестиваля, и она получила целых три приза — Прим. ред.), где одиночки превращаются в разных животных, если не находят себе в течение 45 дней пару… Трудно поверить, что у вас нет возлюбленной!
— Да, я выбрал лобстера! (Смеется.) Понимаю, трудно себе представить, что я один, но это так. Вот уже, кажется, четыре года ни с кем не встречаюсь, у меня нет пары. Как-то так жизнь складывается — работа и дети, мои два сына (старшего сына Джеймса родила Колину его подруга модель Ким Борденэйв, они были вместе пять лет, но потом расстались. А второго сына Генри родила партнерша Фаррелла по фильму «Ундина» польская актриса Алиция Бахледа в 2009 году. Спустя год они тоже расстались. Дети живут в Лос-Анджелесе со своими матерями, но Колин полностью выполняет свои отцовские обязанности. — Прим. ред.). В принципе я доволен. Отношения отнимают массу энергии. Не подумайте, что я перестал любить женщин, просто я теперь очень занятой мальчик. Есть еще один плюс: никто ко мне не пристает с вопросами про ту или иную мою возлюбленную.
— Зато очень живо интересуются теперь вашим весом. Сначала вы для роли в «Лобстере» поправились, так что все ахнули, потом похудели. А теперь вот для съемок во втором сезоне сериала «Настоящий детектив» снова набрали вес.
— Многие думают, что это очень прикольно — есть все подряд и сколько хочешь. Да, в первый день весело. Но уже на второй мысль о том, что нужно впихнуть в себя кучу чертовых калорий в виде чизбургеров, пицц, молочных коктейлей, шоколада, картошки и прочей ерунды, угнетает. Мне приходилось в микроволновку мороженое ставить, чтобы оно растаяло и мне его легче было проглотить. Как вам такой завтрак — два куска шоколадного торта? А пару плиток шоколада в три часа ночи? Я чувствовал себя буквально отравленным. И так два месяца. В результате — плюс 20 килограммов живого веса. Когда увидел себя на экране в «Лобстере» — ахнул. Точно как мой папенька — ноги похожи на палочки, а живот гигантского размера. (Смеется.) Чтобы показаться на пляже без рубашки, мне пришлось сесть на диету, провести много часов в тренажерном зале. И довольно скоро я забыл, как кошмарно выглядел! А тут — вот те раз — роль подвернулась, для которой опять пришлось поправляться, — в «Настоящем детективе». (После суперуспешного первого сезона сериала, где главные роли исполняли Мэттью Макконохи и Вуди Харрелсон, создатели проекта поменяли актеров, и во втором сезоне главных героев играют Колин Фаррелл и Винс Вон. — Прим. ред.)
— У этого сериала куча поклонников, не боитесь, что вас будут неизбежно сравнивать с Мэттью Макконохи? И не факт, что в вашу пользу…
— Даже не сомневаюсь. Но я тертый калач, привык читать о себе самые нелицеприятные отзывы, думаю, как-нибудь справлюсь. Шоу после первого сезона стало культовым, и все точно знают — по крайней мере, они так думают, — что и как нужно снимать. Но если обращать на все это внимание, то свалишься в «кроличью нору». В любом случае это здорово — получить такую возможность. Потому что если раньше принято было считать, что только хорошее кино способно украсить резюме или дать необходимое ускорение актерской карьере, а работа на телевидении — это шаг назад, то теперь все ровно наоборот. Поэтому, по большому счету, мне глубоко безразлично все то, что неизбежно выльется на мою голову.
— Расскажите поподробнее, как быстро сбросить 20 килограммов, это всем интересно!
— Занятия физкультурой, бикрам-йога, специальные «зеленые» витаминные коктейли и здоровый в целом образ жизни. Массажи помогают. Очень люблю русскую баню. Так здорово попариться пару часиков, ничто так не расслабляет. Знаю одну очень хорошую в Лос-Анджелесе, частенько наведываюсь — особенно когда жизнь совсем уж сумасшедшей становится. Ну и питаться надо, конечно, нормально. Не в том смысле, что я какой-то нереальный гурман, вовсе нет. Просто все зависит от количества. Могу с удовольствием съесть гамбургер с картошкой фри. Но один.
— Да, вы здорово преуспели в здоровом образе жизни, вас даже выбрал один знаменитый модный дом лицом своего нового парфюма. Хотя, честно сказать, с гламуром Колин Фаррелл как-то не очень ассоциируется…
— Это точно. Я и названия-то всех этих марок и брендов не знаю. Я отношусь к тому типу мужчин, для кого комфорт в одежде на первом месте. Никакого выпендрежа в плане шмоток не признаю. Предпочитаю джинсы и майку. А еще лучше — пижаму. Будь моя воля, из пижам бы не вылезал. Их сейчас столько всяких разных… Пару раз засекали меня папарацци, когда я за кофе в пижаме бегал. (Смеется.) Некоторые актеры, впрочем, умеют выглядеть на миллион долларов и в рабочей спецовке. Я же иногда, глядя на себя со стороны, сам ухмыляюсь и думаю, что, увидев такого парня на улице, подбросил бы ему пару долларов со словами: «Надеюсь, старик, у тебя все еще в жизни наладится».
— Особенно впечатляет ваш новый образ жизни после всех тех лет, когда у вас было столько проблем из-за пристрастия к выпивке и наркотикам…
— Да, в 2003 году, когда родился мой первый сын, я с этим покончил. Лег в клинику, все как полагается. Теперь иногда даже и понять не могу, как я мог жить в таком пьяном угаре? И главное — зачем? Теперь все в прошлом. Случилось это отчасти из страха — я понял, что хочу прожить как можно дольше, чтобы вырастить сыновей и увидеть, какими они станут мужчинами. Дети и спасли меня, в сущности-то.
— Как вы справляетесь с болезнью старшего сына? (У 11-летнего Джеймса редкое генетическое заболевание — синдром Ангельмана. — Прим. ред.)
— У Джеймса, несмотря ни на что, вполне счастливое детство. Его рождение и рождение младшего сына Генри — лучшее, что мне подарила судьба. И, конечно, все несколько иначе переживается, когда твой ребенок родился с таким неблагоприятным фактором. Любовь к нему еще сильнее и глубже, потому что она сочетается с жалостью, уважением, восхищением и страхом. Ничего не принимаешь как должное, само собой разумеющееся. Этому приходится очень быстро учиться. Мне не забыть тяжелые моменты, как я мчусь по больничным коридорам с Джеймсом на руках, когда у него случается приступ. Но были и потрясающие мгновения — например, когда мой сын делал свои первые шаги. Все родители радуются такому, но когда речь идет о ребенке, у которого, по словам врачей, было немного шансов вообще встать на ноги, то это совсем иное дело. Совсем иная реальность. Джеймс очень старается и служит для меня источником не только любви и восхищения, но и вдохновения. Я обожаю этого маленького мужчину. Конечно, я очень люблю и своего младшего сына Генри, так же сильно, как и Джеймса, но это совсем разные чувства.
— Это правда, что благодаря Генри вы познакомились с Элизабет Тэйлор и стали ее другом в последние месяцы жизни?
— Да, я был в больнице, где Генри появился на свет. И за несколько часов до его рождения вышел на улицу покурить. Ко мне присоединились несколько парней, они и сказали, что здесь же, в этой больнице, находится Элизабет Тэйлор. Я спросил, как она себя чувствует. Они ответили, что ей ставят стент в сердце, а в целом, мол, все хорошо. Я попросил передать ей привет и пожелать всего самого наилучшего. Хотя и сомневался, что она знает, кто я такой. Но ребята уверили, что знает. Чертовски приятно было такое услышать. В общем, Генри появился на свет, и спустя пару дней, когда мы с ним приехали домой, я позвонил своему пресс-секретарю и попросил его отправить от моего имени цветы Элизабет Тэйлор. А мой секретарь в ответ засмеялась и сообщила мне, что на мое имя уже прислали букет от Тэйлор и поздравления с рождением сына.
Вот так и зародилась наша дружба. И длилась она все последние 18 месяцев ее жизни. Мы могли созваниваться в любое время дня и ночи и разговаривать обо всем на свете, у Элизабет тоже были проблемы со сном, как и у меня. Она оказалась настоящим и верным другом. Кстати говоря, я до сих пор помню запах ее парфюма. Какой-то удивительный. Хотя я понятия не имею, какой именно. Все-таки такие запахи дают возможность испытывать ностальгию, пробуждают воспоминания... У нас с ней много общего — она, как и я, сумела справиться с серьезными проблемами в жизни. Знаете, мои мечты и представления о славе, которыми я в детстве упивался, фантазируя о том, как стану знаменитым футболистом или певцом, рассыпались, стоило мне начать актерскую карьеру. Вот уж это занятие начисто отбивает мечты о славе — лишь бы роль получить.
Но потом мне один парень, он приехал в Ирландию из Америки, порекомендовал податься в Голливуд, сказал, что организовал для меня какие-то встречи. Я и подался. Приехал на пару недель, а остался навсегда. И только тогда обрел если не славу, то финансовое благополучие. В Голливуде ведь как — стоит засветиться где-то, в каком-то проекте, у всех страшное разыгрывается любопытство. И страх, что они не успеют на этот пароход, понимаете? (Смеется.) Тебе начинают судорожно назначать встречи, предлагать что-то, звать на всякие вечеринки этого «новенького из Ирландии».
— Зато когда этот ирландец погряз в пьянстве, небось сразу же забыли…
— Нет, вы знаете, как ни удивительно, но когда я действительно годами пребывал в беспробудном пьянстве, многие за меня болели искренне — не только у меня дома, на родине, но и в Лос-Анджелесе. Вообще, я решил, что буду работать еще лет десять. Потому что пока еще не достиг того финансового уровня, чтобы можно было остановиться и сидеть дома. Я должен заработать достаточно денег для своих сыновей. Особенно это касается Джеймса. Ведь благодаря моим заработкам мы можем позволить себе лечение, которое не всем доступно.
Есть и другая сторона: актеры, которые много снимаются, очень много пропускают в жизни своих близких. Не говоря уже, конечно, о том, как эта занятость отражается на браках, отношениях с женщинами. Но я верю, что нормальная, полноценная жизнь меня еще ждет. Впрочем, с годами и опытом я пришел к выводу — если бы лет в 17 был таким, каким стал сейчас, вряд ли бы сумел освоить актерскую профессию. Все-таки определенный эмоциональный уровень многое значит. Для меня, во всяком случае. Одно из главных преимуществ славы, на мой взгляд, когда не нужно больше сидеть и мечтать о ней, веря, что именно эта самая слава — и только она — и сделает тебя счастливым. (Смеется.)
— Интересно, а когда вы впервые влюбились?
— Я влюбился в Мэрилин Монро в девять лет. В моем сердце зародилась чистая и светлая любовь. После просмотра фильма «В джазе только девушки». Она была такая нежная и хрупкая и так явно нуждалась в защите, что у меня на уровне инстинкта проснулся комплекс героя.
— Как вы думаете, какую вашу общую черту могли бы отметить все женщины, с которыми вам доводилось встречаться?
— Что вход в отношениях со мной всегда гораздо труднее, чем выход. Строить куда как сложнее, увы, чем ломать. В моей жизни было много женщин, не имеющих отношения к кино, неизвестных публике. Можно сказать — непубличных женщин. (Смеется.) Но стоило им со мной связаться, как их тут же в эту публичную сферу буквально затаскивали. Я это все ненавижу. И это отражалось на отношениях, я переносил свою неприязнь к публичности на своих подруг. И это одна из причин, на самом деле, почему я предпочитаю жить один. У меня есть приятель, он недавно расстался со своей девушкой. Они долго были вместе. Другой наш общий друг постоянно его подначивает, чтобы он как можно быстрее снова вступил в отношения. Пытается его с кем-то познакомить. А я, наоборот, говорю: «Да оставь ты его в покое. Ему надо отдохнуть». И в то же время где-то копошится внутри мыслишка — может, мне просто нужна компания таких же несчастных одиночек?
— Вы любите эффектно ухаживать?
— Скажу честно, я пришел к выводу, что чем больше тратишь денег, тем хуже складываются отношения. Даже краткосрочные. Совсем из них тогда дух романтизма улетучивается. Впрочем, мне уже везде мерещатся охотницы за золотом. (Смеется.)
— Похоже, что вся проблема в том, что вы относитесь к тем мужчинам, которые категорически не верят в моногамию…
— Неправда. Я верю. Спорю с друзьями на эту тему, кстати. Я часто встречаю 70—80-летних мужчин и женщин, которые по-прежнему держатся за руки. Просто я не уверен, что такое возможно именно для меня. Не верю я в брак. Считаю, что не все рождены для него или моногамных отношений. Но во всех своих серьезных и длительных отношениях, как, например, с Ким — матерью моего старшего сына, я был полностью моногамен. Никогда не изменял. Хотя вряд ли мне поверили бы на слово в суде, если бы пришлось давать на эту тему показания. (Смеется.)
— А влюбиться в женщину, которая не любит ваши фильмы и роли, можете?
— Конечно! Об этом мечтает каждый голливудский актер — знать, что приглянулся кому-то не из-за своей профессии и ролей!
