Еще недавно казалось, что, вылетев из обоймы голливудских звезд из-за нескольких неудачных ролей, секс- и наркоскандалов, Колин Фаррелл назад уже не вернется. Но актер снова красуется на постерах — благодаря участию в двух громких ремейках. На экраны выходит «Ночь страха» (оригинальный фильм был снят в 1985 году, роль вампира тогда играл Крис Сэрэндон), и не за горами премьера «Вспомнить все» (Фаррелл примерил на себя роль самого Шварценеггера, сыгранную им в 1990 году).
Колин Фаррелл, 35-летний ирландец, прошел огонь, воду и медные трубы.
Голливудские студии готовы были пойти на любые расходы, чтобы заполучить Фаррелла в самые громкие свои проекты. Он снимался с теми, кого в мире кино называют «королевскими особами» (Томом Крузом, Брюсом Уиллисом, Аль Пачино). Но однажды удача покинула Фаррелла. Блокбастеры с его участием один за другим проваливались в прокате. Сам же Колин по прозвищу Ирландский Казанова был замешан в многочисленных скандалах. То сексуальных: однажды он подал в суд на свою бывшую подружку за выложенное в Интернете «хоум-видео», в другой раз на него самого подали в суд за домогательство… То связанных с алкоголем и наркотиками, которые он смешивал с разнообразными лекарствами от бессонницы и депрессии.
На удивление, финал у этой истории оказался счастливым: Колин добровольно лег в реабилитационную клинику, а выйдя оттуда в 2006 году, уже ничем не злоупотребляет, тихо живет в Лос-Анджелесе и «числится» преданным отцом для двух своих сыновей — восьмилетнего Джеймса и почти двухлетнего Генри. С их матерями Колин расстался. Какое-то время Фаррелл восстанавливал свое актерское резюме, снимаясь в малобюджетных фестивальных картинах. Это был умный ход, ведь актер-то он отличный, нужно было просто напомнить об этом. Пыль, что называется, улеглась, и теперь бывший возмутитель спокойствия снова может позволить себе в Голливуде все или почти все. Играть вампиров, к примеру.
— Колин, почему, на ваш взгляд, мир сейчас просто помешался на вампирах?
Чем они так притягательны?
— Ну, во-первых, вампиры живут долго, вернее, они бессмертны, всегда молоды и здоровы — может, это привлекает? Во-вторых, они обычно красивы неземной такой, нереальной красотой. К тому же обречены на чувство одиночества, но при этом стремятся узнать земную любовь. Все это притягивает к ним простых смертных. Правда, мой вампир Джерри свою вторую половинку найти не стремится, но множество других вампиров, на историях о которых я сам вырос, очень даже хороши были в поисках романтики. (Смеется.) Секс и чувственность от вампиров так и исходят. А укус в шею — это же безумно эротично! Куда сексуальнее обычного поцелуя. Ну что, я вам нашел достаточно причин, объясняющих любовь к вампирам?
— Пожалуй. А вы сами на чем-нибудь помешаны или зациклены, как сейчас говорят?
— (Смеется.) Ну, это долгий разговор! Но вампиром я, пожалуй, себя лучше, чем кем-либо иным, могу представить.
— Такое впечатление, что в вашем фильме крови значительно больше, чем в оригинале. Вам нравится все кровавое, ужасное?
— Кровь — это жизненный сок. Разве нет? Я наслаждался. Такой кайф играть персонажа, лишенного всяческих человеческих качеств. И не знающего, самое главное, что такое страх. Крис Сэрэндон, обожаемый мною актер, который играл Джерри в оригинальном фильме «Ночь страха», совсем другой, не чуждый человеческих слабостей. (Смеется.) Моя задача была — сделать своего вампира как можно менее привлекательным.
Устрашающим. Похожим на серийного убийцу. Поначалу я сказал — в ремейке фильма, от которого сам фанател мальчишкой, сниматься не стану. Уже готов был высмеять Голливуд за бесконечные попытки использовать хорошо, а иной раз и плохо забытое старое. Но стал читать сценарий и понял, что уж больно он хорош! Джерри смотрит на жалких людишек, как ребенок, знаете, разглядывает бабочку, прежде чем оторвать ей крылышки. Чувство нездоровое, конечно, но мы ведь все понимаем — это всего лишь фильм ужасов. Если честно, мне просто необходима была такая роль после того, как я несколько лет подряд играл в драмах — серьезных героев, которым приходится через многое пройти, чтобы как-то разобраться со своей жизнью. Словом, несмотря на мою первую реакцию — не хочу, не буду, — эта роль для меня то, что доктор прописал.
Думаю, сыграть абсолютную жестокость труднее, чем боль, грусть, тоску… Может, мне так кажется, потому что я сам — человек? И вдобавок ирландец? Но кровопийца он и есть кровопийца. Хотя среди людей тоже полно кровопийц — всю кровь и энергию из тебя высосут и дальше отправятся. Я сам такой. (Смеется.)
— Ваше сердце по-прежнему в Ирландии…
— Раньше мое сердце разрывалось на части — так я скучал по дому. Но сейчас здесь, в Лос-Анджелесе, живут мои сыновья, любимые сестры Клодин и Кэтрин. Они долго работали со мной в качестве ассистенток, выполняли всевозможные обязанности, пока не решили меня уволить. (Смеется.) Кэтрин скоро выходит замуж — я очень рад. А Клодин была и останется лучшим личным ассистентом на свете! Я живу в очень тихом месте, недалеко от пляжа, у меня красивый сад, где любят играть мои мальчики.
Голливуд — это ведь состояние ума, а не место проживания. В Лос-Анджелесе люди ведут самый здоровый образ жизни на свете. Так что лучшего места для непьющего человека не найти. (Смеется.) А в Дублине у меня квартира, хотя обычно я останавливаюсь у своей любимой мамочки — я же типичный маменькин сынок. (Улыбается.) Моя мама — идеал женщины для меня. А как же иначе! Я так люблю приезжать домой, потому что там у меня есть ощущение жизни, как в племени, понимаете? Все мы, люди, таковы по природе. Мы принадлежим какому-то племени. Хотя успех, деньги могут властвовать над нашими чувствами, но подспудное стремление оказаться в своей среде, среди своих соплеменников, все равно неизбывно.
— Говорят, вы страшно переживали провалы фильмов, в которых на вас делали ставку?
— Спросите любого директора по кастингу, и он вам скажет — молниеносный взлет актера Фаррелла входит в Топ-5 самых стремительных в истории Голливуда. После успеха фильма о Вьетнаме «Страна тигров» все понеслось по сумасшедшей траектории. Ну и что? Разве это что-нибудь обо мне говорит? А провалы… Не буду скрывать — трудно было. Но, наверное, это не тяжелее, чем жизнь обыкновенных людей с их настоящими — и порой довольно трагическими — проблемами… Но и говорить, что меня подкосила, эмоционально и психологически, сущая ерунда, я не стану. Я выходил купить пачку сигарет и не мог отделаться от ощущения, что должен извиниться перед парнем за кассой — в случае, если его угораздило сходить в кино на «Александра» (провалившееся в прокате «детище» Оливера Стоуна об Александре Македонском стоило 155 миллионов долларов. — Прим.
ред.). Следом с треском провалился и фильм «Полиция Майами: Отдел нравов», а ведь на него после успеха сериала на студии делали огромную ставку. Впрочем, только так и нужно — если проваливаться, то красочно, зрелищно, громко. (Уже на съемках этого проекта Майкла Манна все шло наперекосяк, целых три ужаснейших урагана — «Катрина», «Рита» и «Вилма» — по очереди пронеслись над съемочной площадкой. — Прим. ред.)
— И все-таки вам удалось выкарабкаться…
— Сразу же по окончании съемок в «Полиции Майами: Отдел нравов» я отправился в реабилитационный центр.
Потому что впервые столкнулся с тем, что сам не могу себе помочь. Старая добрая психотерапия, дружеские объятия, общество незнакомцев, страдающих теми же недугами, — все это мне реально помогло… Как только прекратились звонки от больших студийных боссов, мои тогдашние агенты приняли мудрое решение — мне стоит поработать в других картинах, диаметрально противоположных блокбастерам. Уйти от ответственности за команду, студию, огромные деньги, зрительский успех и так далее. Не знаю, может, это тоже что-то типично ирландское, но я только себя самого винил в неудачах. Теперь, надеюсь, я научился менее болезненно относиться к таким вещам. И не принимать их целиком на свой счет. Постепенно, снимаясь в малобюджетных картинах типа «Залечь на дно в Брюгге», «Мечта Кассандры», «Путь домой», «Ундина», «Воображариум доктора Парнаса», я перестал задаваться мучившим меня вопросом: а почему я вообще занимаюсь этой работой?
Почему пропустил столько важных событий в жизни своей семьи и своих друзей? Свадеб, похорон, крестин, ради чего? Процесс осознания был очень здоровым временем. Я стал гораздо здоровее не только физически, но и психологически. Перестал испытывать потребность в алкоголе, потому что мне больше не нужно было иллюзорного ощущения счастья. Прояснилось сознание, и мне стало понятно, почему я стал актером. Почему хочу им оставаться. Я больше не «симпатичный мальчик — возмутитель спокойствия». Я вообще больше не мальчик!
— Курить даже перестали…
— Да, накануне своего 34-го дня рождения. Целый день провел с сигаретами наедине. Курил одну за другой с ощущением, будто совершаю некое священнодействие.
А потом написал письмо табаку. Как я с ним познакомился, сколько лет мы были неразлучны, как он мне помогал в тяжелые моменты и так далее. Это было похоже на письмо человеку, с которым решил навсегда порвать отношения. Странно, конечно, все выглядит, но факт остается фактом. Я бросил. И на съемках теперь не приходится из-за этого переживать столько сложностей. Более того — физкультурой стал заниматься. И мне это нравится! Вот уж никогда бы раньше не подумал. Всегда острил, что для меня самое серьезное физическое упражнение — донести ящик пива до дома. Да чего уж там — долгое время так оно и было. Чистая правда.
— А теперь вы прослыли заботливым папашей… — Вы хотите знать, изменило ли меня отцовство?
Я не думаю, честно говоря, что оно само по себе непременно меняет человека и его жизнь. Посмотрите вокруг — неужели, если бы это было аксиомой, мир выглядел бы таким, каков он есть? Но при этом отцовство можно использовать как своего рода платформу для работы над собой, что со мной и произошло. Три первых года, будучи отцом Джеймса, я все время думал: «Ну почему бы мне не попробовать что-то изменить ради сына? Ведь моя жизнь не настолько, черт побери, прекрасна, чтобы в нее не имело смысла внести некоторые перемены!» Моя личная жизнь, я имею в виду. И постепенно перемены действительно произошли. Я позволил им совершиться, понимаете? Я настроился увидеть в своем сыне самого лучшего друга, и это сработало. Я изменился. Или отцовство меня изменило — тут уж пишите, как вам будет угодно.
— Ваш старший сын Джеймс болен.
Как вы с этим справляетесь? (Сын Колина и модели Ким Борденэйв, которая прожила с актером почти пять лет, страдает редким генетическим заболеванием, затрагивающим психику, — синдромом Ангельмана. Колин — один из инициаторов создания специального центра для изучения этого заболевания. — Прим. ред.)
— Почти до четырех лет сын не мог ходить, и ему в полтора года поставили неправильный диагноз. Джеймсу было почти четыре, когда доктор поинтересовался, всегда ли он так много смеется. (Грустно улыбается.) Тогда и выяснилось, что его болезнь — совсем иная. Редкая форма аутизма. С ним работает множество замечательных специалистов, он окружен заботой, все приступы, которые может провоцировать болезнь, мы держим под контролем.
Их стало гораздо меньше. И я все реже и реже замечаю эти особенности состояния своего ребенка, потому что у Джеймса наблюдается явный прогресс. Я смотрю на сына, общаюсь с ним и вижу интересную личность, а не больного. Я обожаю Джеймса, схожу по нему с ума. Он помогает всем нам стать лучше, честнее, добрее. И я знаю, что мой мальчик — счастливый ребенок, кто бы что по этому поводу ни думал.
— Колин, вы были одним из немногих приглашенных на очень частную и закрытую церемонию похорон Элизабет Тэйлор. И читали стихи ее любимого ирландского поэта. Элизабет вас очень высоко ценила и сравнивала со своим мужем, актером Ричардом Бертоном… — Да, все это невероятно.
Сам не знаю, как у меня хватило наглости воспользоваться предложением друга познакомить меня с Элизабет. И каким-то чудом я ей понравился. Мы подружились. Последние полтора года ее жизни я часто с ней общался. Мы смотрели вместе телевизор, я читал ей стихи, она — мне. Тогда-то она однажды и рассказала мне о любимой поэме ее бывшего мужа. Но вообще мы мало говорили о прошлом — больше о настоящем, обо всяких пустяках. Например, почему нам страшно летать на самолетах. Меня многие тогда спрашивали — ну как она? Ну почему ты не спросишь ее о том, о пятом, о десятом? Удивлялись, что я не стремлюсь удовлетворить любопытство. Да у меня и не было никакого любопытства по отношению к этой женщине! Мне достаточно было восхищаться Элизабет.
Тот год, когда я с ней познакомился, был очень счастливым для меня. Ведь тогда родился мой второй сын — Генри… (С матерью малыша польской актрисой Алицьей Баклейда-Курус Колин снимался в фильме «Ундина» в Ирландии. Вскоре после рождения сына они расстались. — Прим. ред.) Генри уже проявляет характер, настоящий маленький мужчина. Хотя внешне — копия своей мамы.
— Ну что же, удачи вам, Колин Фаррелл. Вы снова так же востребованы, как и в былые времена, только теперь явно научились управлять своей жизнью, с этим можно только поздравить…
— Спасибо. Но как бы там ни было, я больше не готов безвылазно пропадать на съемочной площадке и жить в отелях по десять месяцев в году. У меня дети, и я им нужен.
