«Я была счастлива и до замужества, и в замужестве, и после замужества… Счастье — это же самоощущение в этом мире, на него семейный статус никак не влияет… Я не знаю, что такое бессонница, я не знаю, что это такое — впасть в отчаяние. Не дай бог, чтобы такие ситуации вообще возникли в моей жизни», — говорит актриса Ирина Пегова.
— Вы не раз говорили, что главное — это везение, фортуна. А что вы имеете в виду под везением?
— Оказаться в нужный момент в нужном месте — самое главное. Вся моя жизнь — этому доказательство. Я родилась в городе Выкса в очень простой семье. В общем-то ничего не предвещало, что я стану артисткой.
— Никто из родственников актерские способности не проявлял?
— Давайте я уже наконец-то признаюсь. Я недавно узнала, что у меня папа снимался в нескольких картинах, в том числе в «Войне и мире» Бондарчука.
— Вы сейчас не шутите?
— Какие уж тут шутки. Он служил в армии три года в самых разных местах: на Волге, в Твери, где-то на Дальнем Востоке, в Калининграде и так далее. И когда Бондарчук снимал свою киноэпопею, папа у него играл в батальных сценах то француза, то русского. Вот оно откуда все пошло. (Улыбается.) Папу теперь надо догнать, потому что он в «оскароносном» фильме, а я так...
— Папа не захотел потом связать свою жизнь с кино?
— Нет, конечно, он же спортсмен, легкой атлетикой занимался, потом в школе преподавал. Но в папиной родне многие артистичны. Все играют, кто на балалайке, кто на гармошке. А по маминой линии моя тетя закончила культпросветучилище.
— А вам хотелось стать артисткой?
— По-разному. Я играла в Аллу Пугачеву всегда. Объявляла: «Выступает треххвостая Алла Пугачева». Прическа была соответствующая — три хвостика. Но я никогда и не думала, что стану актрисой. Я даже в художественную самодеятельность не ходила, да и не было у нас в городе драмкружка. Но когда я, допустим, пасла овец у бабушки и дедушки в деревне Тупик Рязанской области, я овцам читала стихи. В основном Есенина. В поле была я одна и стадо овец. Это наводит на подозрение. (Смеется.) Коров я тоже пасла, но с ними мы по лесам ходили. А с овцами — на очень красивое поле. У одной тупиковской девчонки, моей ровесницы, художницы, есть картина: поле и одинокий дуб посередине. Я выпрашиваю у нее эту картину, хочу купить, потому что так в моем детстве и было. А сейчас от поля ничего не осталось, там уже лес густой и люпины везде цветут…
— Вы там бываете?
— Я каждый год там бываю по несколько раз, за время пандемии ездила уже четыре раза. Проблема в том, что я не могу выставить сразу фотки, потому что там нет связи. Ближайшая связь — десять километров. Эта деревня разорилась после развала СССР, там живут сейчас двадцать человек, в том числе мой папа, он держит пчел. Дед тоже был пчеловод. В наследство пятерым сыновьям оставил по пчельнику. И все занимаются пчеловодством до сих пор. Родной брат деда даже фамилию с Пегова поменял на Пчелкина. И мне ребята в училище, еще до того как я начала сниматься, предлагали писаться Пчелкина… У меня Тупик — место силы, как сейчас модно говорить, к Выксе даже нет такого чувства. В Тупике все мое детство прошло. Я все детство копалась на грядках. У нас это называлось усадьбой. Там я что-то полола, окучивала и в это время мы или пели или я давала интервью воображаемому журналисту.
— Забавно, теперь это стало реальностью…
— Накаркала. (Смеется.) Но вообще я певицей хотела стать.
— Вы даже на местный конкурс «Утренняя звезда» ходили и пели…
— Я не помню, кто мне подсказал эту идею. Может, объявление было?.. Никто из моих подруг точно не пошел. А я пошла и опозорилась. Первый мой выход на сцену отличался нелепостью. Мне было лет тринадцать, я вышла на каблуках, на которых в жизни не ходила. Естественно, споткнулась, запуталась в микрофонных проводах. И от волнения дважды спела второй куплет из песни «Синие лебеди» Наташи Королевой. Удивительно, но Дятлов Сергей Иванович пригласил меня после этого в музыкальную «Студию 27», которую он с нами начал создавать. У меня был голос — четыре октавы, природные данные…
— Мощно. Почему вы не поете?
— Периодически пою. Просто голос уже не тот. Неправильное использование голоса приводит к кровоизлиянию в связках, на них образуются узелки. Но я буду петь. Мы сейчас работаем над альбомом.
— Подарите альбом?
— Обязательно. У нас есть даже концерты, просто никак не могли найти человека, который нам сделает крутую аранжировку. Вчера я ездила на студию, на следующей неделе должна записать уже. Потом надо снять клип, а затем уже выпускать в массы. Мне это всегда интересно было… Кстати, в Нижегородское театральное училище я поступала для того, чтобы позаниматься там голосом. Мечта стать актрисой родилась в тот момент, когда я посмотрела первый в своей жизни спектакль, уже будучи студенткой театрального училища.
— Легко было поступить в Нижегородское театральное училище?
— Мне — легко. Просто когда тебе по большому счету пофиг, поступишь ты или нет, то не возникает никаких трудностей. Я пришла, зная, что уже поступила в политех, так что я в любом случае уже студентка. Маме сказала: «Я просто попробую, и все». Вообще, я очень импульсивная. Хотя при этом полна сомнений и страхов по любому поводу — даже над тем, какие колготки купить, могу раздумывать долго. А потом пойду и что-то неожиданное совершу в одну секунду… Но в моем случае это работает. Я как листочек — упал с дерева, в воду попал и поплыл куда-то, куда его занесет.
— Все-таки амбиции на ваш счет у родителей были. Я читала, что на ваше рождение подарили альбом, на котором было написано: «Будущей олимпийской чемпионке». Но в каком-то смысле вы стали даже круче, вас гораздо больше людей знает.
— Не так давно выяснилось, что, когда я победила в «Танцах со звездами», папа переживал. Мы с ним ехали, и он говорит: «Я до сих пор не могу смириться, что ты выиграла «Танцы со звездами» у Сотниковой, олимпийской чемпионки! Этого не может быть!» Ну то есть это неправильно — победить олимпийскую чемпионку. Но мне повезло больше, звезды и зрители были на моей стороне. (Смеется.)
— Как вас занесло в Москву?
— Я училась на втором курсе на актерском. И тут в Нижний на гастроли приехала Мастерская Петра Фоменко. Там были и студенты, которые уже учились на последнем курсе, — Полина Агуреева, Инга Оболдина. Петр Наумович жизнью театральных училищ всегда интересовался, вот и пришел со своими студентами на наш показ. Увидел, как я работаю, и сказал одно слово: «Дерзай!» После чего я поехала поступать. Никуда больше не поступала, только к нему. И получилось! Петр Наумович дал мне шанс учиться в его мастерской. Хотя впрямую сказал мне на поступлении: «Я не понимаю, что ты будешь играть в театре. Каких-нибудь мольеровских профурсеток, служанок… Я тебя не могу не взять, но я тебя обрекаю на безработицу». Спасибо ему, что взял. С украденным дипломом…
— Ну вы, Ира, даете! Как вам удалось украсть диплом?
— Очень просто. У меня же не было денег, я из простой семьи. А в Нижнем Новгороде приходилось снимать угол в квартире, ведь у училища не было общаги. Чтобы поехать в Москву, нужны были деньги. И я устроилась работать уборщицей в училище. Там занятия начинались в девять, а я приходила к семи утра и все мыла. Мой был первый этаж, подвал, туалеты, гардеробная.
— Самые неприятные места.
— Не то слово — неприятные! Но я к этому спокойно относилась, у меня бабушка была уборщицей, она убирала контору в деревне, школу. Вернее, на ней была вся хозчасть: бабушка и печку топила, и за чистоту отвечала. Естественно, я ей помогала убираться, поэтому у меня был опыт уже. Вот я и устроилась уборщицей, какие-то деньги получала. А так как я убирала первый этаж, у меня был доступ и в кабинет директора. Я знала, в каком шкафчике лежат дипломы. А когда настал момент «икс», просто взяла свой, и все. Никто об этом не знал.
— Как шло обучение у Фоменко?
— Разные бывают школы, где-то студентов ломают. Это развивает комплексы. А нас все время хвалили: «Вы все гении! Рафаэли!» Нам давали полную свободу, и, я думаю, так происходит только на режфаке, больше нигде. Режфак ГИТИСа, на мой взгляд, это единственное место, где можно учиться на артиста.
— Вы сразу хотели в какой-то определенный театр или хотели сниматься в кино?
— Нет, о кино я вообще не думала, это было так далеко и недоступно.
— Это говорит человек, который получил за первую же главную роль в кино «Золотого орла»!
— Ну, это же все везение. Фортуна. Если бы не Мастерская Петра Фоменко, вряд ли меня бы кто-нибудь заметил. Мастерская Петра Фоменко считалась одной из самых сильных в ГИТИСе. Спросите у какого-нибудь студента, ходили ли к ним режиссеры на спектакли. Они ответят: конечно, нет. Все сами бегали показываться в театры. А у нас ни один студент не ходил никуда показываться, наоборот, все бежали к нам смотреть наши работы. Даже Галину Борисовну Волчек, которая с трудом ходила, поднимали к нам на третий этаж. То есть это везение, что я оказалась на таком курсе, где меня многие увидели. Вот и Алексей Учитель приходил к нам на курс. И увидел меня, Женю Цыганова и Пашу Баршака. Мы вместе снялись в «Прогулке». А еще до этого Алексей Учитель утвердил меня в другой фильм — «Космос как предчувствие»…
— Вас в «Прогулке» все и полюбили.
— Сейчас я, не побоюсь этого громкого слова, опытный артист. И даже не важно, плохое кино, хорошее, у меня есть определенный опыт, я знаю, как выйти на точку, как поймать свет, я уже многие моменты знаю и о них не думаю. А тогда меня, как щенка в речку, бросили на главную роль, а я ничего не понимала. Что меня спасло — я вообще человек, которого нельзя ругать… Вот есть люди, которым нужен кнут, мне — только пряники. Я могу горы свернуть, когда меня хвалят, любят, верят. Если хоть одно слово плохое — все, у меня зажим, мне хочется сбежать, уйти, послать всех подальше.
Соответственно, поскольку Алексей Ефимович к этому времени меня утвердил в «Космос как предчувствие», я понимала, что я ему нравлюсь как артистка. Причем он позволил мне выбрать, какую из двух сестер я хочу сыграть. И я думала: «Ничего себе!» Можно сказать, «Прогулка» досталась мне бонусом — всего за неделю до начала съемок. Я даже ничего понять не успела. В «Прогулку» Учитель брал типажно, он этого и не скрывал, он говорил: «Важно, чтобы вы никого не играли, были собой». Нам нельзя было встречаться друг с другом, чтобы не появилось наработанных интонаций. Была только одна читка с Дуней Смирновой, после чего режиссер сказал: «Ни в коем случае не репетировать!» У меня была одна задача: текст хоть как-то выговорить. Представляете, сколько килограммов текста!
— Еще, я так понимаю, у вас платформы были высокие.
— Вторая задача. Но на самом деле ничего особенного. Алексей Ефимович рассказывает, что какие-то котурны у меня были. Но это он нафантазировал. (Улыбается.) У меня были туфли, которые для стриптизерш делают… На самом деле, когда я его посмотрела, я была разочарована, расстроена, и не понимала, почему люди так радуются. Мне казалось, что могло быть гораздо лучше, если бы мы репетировали… Фильм не поняли и мои родители, и мои знакомые. Вот сериал «Варенька» — другое дело. (Улыбается.) Кстати, это после «Вареньки» меня стали узнавать все женщины России. «Не торопи любовь!» со Спиваковским тоже всем понравился, и «Подруга особого назначения» с Чонишвили. Это формат всем понятный, простой. Еще нравится зрителям «Акушерка».
— И «СуперБобровы», и «Дорогой папа». Был прекрасный фильм «Комиссарша». У вас есть роли очень большие, грандиозные, главные. А есть какие-то совсем маленькие.
— Плевок в вечность. (Смеется.)
— Для чего вам нужен этот плевок в вечность?
— Миллион разных обстоятельств. Допустим, снималась я у Оксаны Карас в двух фильмах. В «Хорошем мальчике» у меня одна сцена. Мне понравилась история, мне нравится Оксана, а она считает: «В этой сцене должна быть ты!» И я соглашаюсь на маленькую роль, если понимаю, что там нужна именно я, и с удовольствием ее играю. Если я понимаю, что это может сыграть Тютькина, Попова, Иванова, кто хочешь, — тогда нет. Следующее кино она снимает — я опять там в одной сцене. Я с удовольствием это делаю, потому что с Оксаной и с оператором Сергеем Мачильским прекрасно работать. И вот сейчас они мне дают очень хорошую роль. Правда, из-за пандемии съемки переносятся. Но надеюсь, это не очень надолго. Возможно, если бы я отказалась от тех небольших ролей, такого предложения мне бы не сделали.
— С 6 июля на СТС идет сериал «Погнали», где у вас совсем крошечная роль — мамаша, которая придумала, что родила от Децла. А туда вы почему пошли?
— Там режиссер Илья Казанков, которого я обожаю! Мы с ним четыре серии фильма «Новогоднее счастье» снимали, где я играла ангела-полицейского. Это такая наивная симпатичная история... Короче говоря, я у него снимаюсь в одном фильме, потом я снимаюсь у него в следующем фильме «Позвоните Мышкину» (музыкальная история с Мишей Трухиным). У меня там была тоже прикольная роль, я играла фольклорную певицу со своим русским народным ансамблем. Еще в фильме «Петля Нестерова» я у него снялась. А потом он мне говорит: «Ир, давай ты снимешься у меня в «Погнали». И я соглашаюсь легко, потому что иду к конкретному прекрасному режиссеру и человеку. И мне совершенно все равно, сколько там будет сцен.
— Это правда, что однажды вы коротко постриглись из протеста, потому что вас видели только в образе русских народных героинь?
— Да, я стала заложницей образа. Я приходила на площадку, и мне говорили: волосы гладко причесать, макияжа не надо. И все, ни выше, ни ниже, ни вправо, ни влево, а только так. Меня это страшно ограничивало. Я же характерная артистка, я не хочу чтобы меня загоняли в рамки... Я всегда мечтала, чтобы у меня был ежик, но не могла себе позволить. А на день рождения я сделала себе подарок — меня постригли перед спектаклем «Трамвай «Желание». Я вышла играть в парике. А когда потом его сняла, все были в шоке.
— Что вам принесла эта стрижка, другие роли?
— Во-первых, я начала себе нравиться. Это стильно, красиво. Я это обожаю, и когда буду старенькая, обязательно себе такую прическу сделаю! Но проходила так недолго, потому что в кино никто не любит парики. Единственное, у Лебедева в «Экипаже» я с этой прической снялась и еще в сериале «Лучше не бывает». Там у меня бешеные героини, которые органичны с этой стрижкой.
— Вы успешны в кино, но именно театр принес вам огромное количество прекрасных ролей. Никого из актеров Олег Табаков так долго, как вас, не зазывал в свою труппу. Целых шесть лет он уговаривал вас стать актрисой МХТ. Сейчас его нет, но с новым худруком вам повезло: Сергей Женовач — ваш педагог из ГИТИСа...
— Видите, снова везение...
— Да... В его первой МХТ-овской премьере вы играли Люську в «Беге».
— Когда тебя приглашают, дают понять, что ты нужна, что в тебя верят, — это дает невероятную силу. Мне эту силу и уверенность давали Учитель, Табаков, Фоменко… Очень важно понимать, что ты нужна. Потому что неуспешной артисткой я бы не стала. Я бы просто ушла из профессии. Незачем мне работа, которая не приносит успеха, ролей и хороших гонораров. Думаю, пара отрицательных рецензий — и все, меня бы не было на сцене.
— Главное — найти свое. А ваша дочь Таня уже знает, кем хочет быть? Какая она?
— Такая же, как я. То же самое, только умножить на три. Если я, допустим, не люблю конфликты, то она настоящий дипломат. Сегодня с утра она накосячила так серьезно, что я даже на нее повысила голос, очень строгой была мамой, может быть, даже незаслуженно строгой. Но я это как бы и специально сделала, с моей стороны это была актерская игра, чтобы она поняла, что так делать нельзя. И как она повела себя? Я расчувствовалась и расплакалась от того, какая же она крутая, какой крутой характер. Она тоже могла психануть, сказать что-то, ну вот как подростки делают. Нет, она выслушала, поняла все, промолчала и дальше продолжила жить так, как будто ничего этого не было. И от этого мне стало так стыдно... Я говорю: «Тань, прости меня, пожалуйста, но я должна была это сделать». А она: «Мам, я понимаю».
— Вы воспитываете ее так же, как воспитывали вас?
— Нет, конечно. У нас была семья — мама, папа. А Таня растет иначе: отдельно папа, отдельно мама. Это разные ситуации. Тогда был Советский Союз, сейчас нет Советского Союза. Тогда была пионерия, сейчас ее нет, сейчас полная анархия и свобода, инстаграмы, тик-токи, соцсети и всякая ерунда.
— Если вы говорите, что у нее все втройне, значит, у нее и талант актерский втройне.
— Вполне возможно. У меня в возрасте Тани этого ничего не проявлялось. Я даже в школьном КВН стала участвовать позже, лет в 15—16, и не могу сказать, что это было хорошо и органично.
— Вы пели, а Таня поет?
— Да. Она классно поет на английском языке и круто танцует. А еще два года учится рисовать, занимается в серовской школе. Конечно, начала она поздновато. Но ничего. Я начала учиться рисовать почти в 42 года.
— Таня родилась в том самом 2006 году, когда вы стали актрисой МХТ. Как вам запомнился момент ее рождения?
— Она родилась 27 января, мне было 27 лет. 27 — мое счастливое число. Не знаю, это, может быть, бред, который мы сами себе придумываем, но это работает. Вот Миндаугас (театральный режиссер Миндаугас Карбаускис. — Прим. ред.) репетировал со мной «Рассказ о счастливой Москве» в «Табакерке». А там все действие происходит в гардеробе, и первый номерок, который мне положили во время первой репетиции, был 27. И тогда я поняла — все получится. Я радуюсь, если в самолете меня сажают на 27-й ряд, хотя мало кто другой этому обрадуется — почти в хвосте. Я верю в счастливые числа и в обереги, которые помогают. Например, я ношу лунницу. Это такое украшение в виде полумесяца, наш старославянский оберег. Мы с моей подругой-ювелиром придумали делать такие лунницы, и их уже носят мои знакомые. И у них они тоже работают! Лунницу носят для женского счастья, для привлечения мужчины, для того, чтобы забеременеть и родить… Но я отвлеклась, вы спрашивали про рождение Тани.
В счастливое 27 января 14 лет назад у меня была плановая операция. Мне сделали эпидуральную анестезию и закрыли шторкой нижнюю часть тела, чтобы начать оперировать. И я еще ругалась с Ларисой, моей акушеркой: «Уберите шторку, я хочу видеть, как вы будете доставать ребенка, интересно же!» Но мне сказали: «Замолчи!» А когда в конце мне дочку к груди приложили, я увидела внизу каких-то два предмета темно-синего цвета. И я поняла, что это мои ноги, они как будто отдельно от тела лежали. Такие две сосиски. Потом меня перекладывали на тележку, и ноги переложили. И я подумала: да, хорошо, что я всего процесса не видела… Удивительно, но Валя Ляпина, которая в двух фильмах — «Акушерка» и «Дорогой папа» — играла мою дочку, родилась при помощи той же акушерки Ларисы, как и моя дочка Таня!
— Какая вы мама?
— Мы давно с дочкой договорились: давай с тобой будем не мама с дочкой, а подруги, соратницы. Мне кажется, это правильный подход. Но Таня все равно понимает, что это игра. Она намного меня хитрее и мне подыгрывает. С папой она по-другому себя ведет, ровно так, как хочет он.
— После развода родителей некоторые мамы делают все, чтобы ребенок не общался с отцом.
— Это какая-то глупость. Хотя все индивидуально. Иногда папы сами после развода не хотят общаться. Но это не наш случай. Таня и папа обожают друг друга.
— Чем вы с Таней занимаетесь дома, если выдается свободный день?
— До эпидемии жизнь была суматошная, даже если не было спектакля или съемок. Школа, репетиторы, кружки, музыкальная школа. А сейчас — полгода безделья. После новогодних каникул Таня пошла в школу, неделю отучилась, тут все стали болеть гриппом, и в школе объявили карантин. Полное безделье, не считая репетиторов. Но это у Тани. У меня работы было полно. А потом вдруг все встало. И в полном объеме не возобновилось до сих пор.
— Вы можете представить, чем бы вы жили, если бы вдруг не стало работы в кино и театре?
— Да. Рано или поздно так ведь и случится. Сейчас предложений, слава богу, много, и у меня нет выходных месяцами, а что будет потом — не ясно. В последнее время я была как белка в колесе и даже иногда думаю, что это я накаркала всю эту пандемию. Потому что мечтала отдохнуть.
— Так вот с чего начался коронавирус!
— В начале эпидемии повторяли старую программу «2 Верник 2» с моим участием. И я там прямо говорю: «У меня мечта, чтобы не было никакого кинотеатра и я бы тупо дома сидела, валялась бы на диване с книжкой». Воплотились мои мечты! И то мне дико «повезло», я же месяц этого карантина снималась в Минске — до 15 апреля. Пока здесь все балдели семьями, тортики пекли, я пахала… Вообще, все очень востребованные артисты отдохнули за время пандемии… Мы сейчас встретились с коллегами на концерте на Мамаевом кургане в Волгограде. И все в один голос сказали: «Господи, как же не хочется работать, как мы привыкли к такой классной семейной жизни!» Все наконец-то общаются с детьми, кайфуют.
— И вы не соскучились по работе?
— Нет! Знаете, когда человек смеется, улыбается постоянно, говорят, это признак дурачины. Я вот тот дурачина. Из 60 дней этой пандемии у меня 59 были счастливые. Ну как идиотка такая. Я не знаю, сколько памяти это занимает, но я каждый день, разговаривая с бабушкой, ставила камеру и записывала наши с ней разговоры. А она иногда замечала и ругалась на меня. Мы с ней обожаем поболтать. Еще я обожаю ее заплетать, расчесывать, обожаю ее в бане мыть…
— Это такое счастье, когда есть бабушки.
— Разные бабушки бывают. Бывают же тяжелые бабушки, с какими-то болезнями, лежачие бабушки. Моя-то, слава богу, здоровая и — как бонус — с чувством юмора.
— «Когда я буду бабушкой годков через десяточек, причудницей, забавницей…» Это из Цветаевой, вы знаете, наверное. Какой хотите бабушкой быть?
— «Когда я стану старенькой, когда я стану лысой, я буду замечательной трагической актрисой». Я надеюсь, что актерство останется у меня как хобби. Хочется на море или лучше на океане пожить. Чтобы там была высокая гора, с которой можно спускаться. Я обожаю море, воздух, ветер. Хочу, чтобы внуки были. И музыка… Естественно, я, старенькая, буду ходить в театр. Я уже Таню предупредила, чтобы она меня обеспечивала билетами в театр, если мне перестанут давать контрамарки.
— Ну вы же раньше удивительным образом на самые лучшие спектакли проходили. Приехали впервые в Москву, сказали, что вы студентка Нижегородского театрального училища, и попали на «Матросскую тишину», где играл Машков. Купить туда билеты было практически невозможно. Фортуна?
— Да. Я в первый день в Москве туда попала. И фортуна, и наглость, которая, как известно, второе счастье. Я всегда с удовольствием пользуюсь этим. Всегда.
— Всегда? А в личной жизни? Можете первой мужчине в любви признаться?
— Если я пойму, что это именно тот вариант, конечно, даже не задумаюсь. Конечно!
— Вы влюблены сейчас?
— У меня есть интерес. Это не значит, что я влюблена или не влюблена. Боюсь ошибиться, спугнуть...
— Как вы думаете, женское счастье возможно без семьи?
— Конечно. У меня нет семьи, я счастлива. Я развелась и стала счастливой. Это мой случай. Я была счастлива и до замужества, и в замужестве, и после замужества… Счастье — это же самоощущение в этом мире, на него семейный статус никак не влияет… Поэтому я никогда в жизни не пойму фильм «Меланхолия» Ларса фон Триера, и дай бог, чтобы никогда не поняла. О чем речь? Женщина легла, лежит и не может встать, у нее какая-то депрессия… Я не знаю, что такое бессонница, я не знаю, что это такое — впасть в отчаяние. Не дай бог, чтобы такие ситуации вообще возникли в моей жизни. И пусть не отворачивается от меня фортуна. (Смеется.)
