«Ирина Петровна, вы не беспокойтесь, я сейчас надену маску! Я уже протерла все ручки, отгладила костюмы, я близко подходить не буду…» — сказала мне костюмер. А потом добавила: «Вы в курсе, что сегодня мы играем заключительный спектакль? С завтрашнего дня театр закрывается». Я вся похолодела», — рассказывает актриса Ирина Мирошниченко.
— Ирина Петровна, сейчас вы, как и все, находитесь дома, МХТ не работает. Вы помните свой, не будем говорить последний, крайний рабочий день перед карантином? Это было неожиданно?
— Конечно, ведь еще 16 марта я играла спектакль «Моя дорогая Матильда», а 17-го театр закрыли. В моей достаточно длинной актерской жизни такое впервые. Хотя случалось всякое. Приходилось выходить на сцену, забыв о каких-то личных утратах, трагедиях, собираться и играть. Но об этом знала только я и, может быть, несколько партнеров. Я всегда старалась сохранить все внутри, в себе, в своем внутреннем мире. Никогда не пыталась показать это каким-то образом публике. Но тот день, наверное, стал самым тяжелым... Не могу сказать, что известие о закрытии театра застало меня врасплох.
Конечно, уже всюду были разговоры про коронавирус, про новые меры безопасности. Чувство страха уже витало в воздухе. Я протирала ручки дверей, соблюдала дистанцию, купила спиртовые салфетки, пока они еще были, для того чтобы поехать в театр. Приехала, как всегда, за полтора часа до начала спектакля. Захожу, мне навстречу идет костюмер Людочка, останавливается на расстоянии, глаза такие круглые, говорит: «Ирина Петровна, вы не беспокойтесь, я сейчас надену маску! Я уже протерла все ручки, отгладила костюмы, близко подходить не буду… — А потом добавила: — Вы в курсе, что сегодня мы играем заключительный спектакль? С завтрашнего дня театр закрывается». — «Как закрывается? Почему?» — спросила я, вся похолодев. «Карантин». Конечно, внутри меня все сжалось, сердце забилось...
Подумала: «Если уж театр закрывают, значит, дело серьезное!» Я, прямо скажем, вообще плохо себя почувствовала. Возникла мысль, а может, вообще все отменить? Но потом моя гримерша, с которой я работаю очень давно, так мягко сказала: «Ирина Петровна, люди ведь так ждут этого спектакля! Это последний день! И завтра все закроется, и никто не сможет никуда пойти, неизвестно сколько времени. Для наших зрителей сейчас будет большой радостью, если вы выйдете на сцену…»
Не буду говорить, как мы готовились и что чувствовали я и два моих партнера, Наталья Рогожкина и Олег Мазуров. Мы ведь не могли работать «на дистанции». Я им сказала: «Все, ребята, забыли! Ни о чем не думаем! Работаем, как всегда!» Мы, как обычно, обнялись перед выходом на сцену... Гул в зале затих. Я вдруг поняла, что, возможно, это последний счастливый вечер для всех нас. Впереди — тишина и неизвестность. Театр замрет, в нем станет пусто, тихо, из него уйдет жизнь… Это ужасно для театра. Ведь даже во время войны такого не было. Да, как рассказывали старейшины, в Москве спектакли какое-то время не шли. Но вся труппа поехала с военными бригадами выступать на передовой, артисты продолжали жить и играть. А сейчас стало ясно, что играть мы не будем и никуда не поедем. И такой ком в горле… А потом все пронеслось как мгновение. Это был необыкновенный спектакль, абсолютно не похожий ни на какие другие. Особый момент почувствовал весь коллектив, все — осветители, звуковики, костюмеры, гримеры, которые без конца ходили, какими-то салфетками протирали руки, обрабатывали все, что возможно, вокруг. Все, что мы берем, чашки, книги и так далее. Тут же попросили публику не вручать цветы. Обычно зрители в конце выходят, дарят цветы. Кто-то может обнять, что-то сказать, пожелать. А сейчас запретили даже близко подходить к сцене. Вот такая была «Моя дорогая Матильда» 16 марта. А с 17-го все, я сижу дома.
— Я как раз хотела спросить, неужели никогда МХАТ не закрывали?
— Никогда! Во время войны, когда огромное количество людей уходило на фронт, воевало, погибало, отдавало свои жизни, труппа продолжала работать. (Война началась для актеров МХАТа раньше, чем для остальных жителей Москвы. 22 июня труппа находилась в Минске на гастролях. Город бомбили с первых дней войны, бомба попала в склады с декорациями театра, они сгорели. На запрос ведущего актера МХАТа Ивана Москвина об эвакуации пришел ответ из Москвы «Продолжайте гастроли». Власти боялись паники. Артисты отыграли три спектакля, а затем Москвин принял самостоятельное решение об эвакуации. Пешком от Минска труппа добиралась до Борисова (около 80 километров), чтобы там сесть на поезд и уехать в Москву. — Прим. ред.) Актеры МХАТа поехали на передовые с концертными бригадами. Было создано 11 таких бригад. Мне об этом рассказывали наши ветераны — Алла Тарасова, Софья Пилявская, Ангелина Степанова.
У Пилявской с тех времен были больные руки, большие проблемы с суставами. Во время войны, в зимних поездках с фронтовыми бригадами, она стирала в абсолютно ледяной воде рубашки мужа, актера Николая Ивановича Дорохина. И даже крахмалила их. Для того чтобы он на передовой, в лесу, в поле, выходил к бойцам в безупречном виде. Часто артисты ночевали вместе с солдатами в землянках, терпели холод и голод, попадали под обстрелы и бомбежки. Сценой им служил кузов полуторки, гримеркой — окоп. Они через многое прошли. И я думаю, традиции этого театра и этой труппы передались и нам. Актеры всегда проходили все испытания вместе со своими зрителями, со всей страной. Я не хочу проводить параллели, потому что сейчас другая ситуация. Конечно, войны нет, но люди гибнут. А мы, к сожалению, не можем никуда поехать и выступать. Должны просто ждать… И это-то самое ужасное.
— Но я знаю, что МХТ — это большая семья. И наверняка вы друг друга не бросаете. Как-то общаетесь? И еще я знаю, что многие организуют свои выступления онлайн. Вы человек, владеющий компьютером и смартфоном, тоже можете это делать…
— Действительно, недавно ко мне обратилась режиссер Марина Брусникина и предложила прочесть что-то для интернет-аудитории. Конечно, я не настолько продвинутый человек, как вы сказали. Мне было непросто собраться. Придумать какую-то мизансцену в доме, понять, как на телефон это снять, морально к этому подготовиться. Но я согласилась. Тем более что уже вижу, как все мои любимейшие коллеги, друзья и партнеры стали читать стихи на видео в соцсетях, так же как мы это делали на мхатовских вечерах, по очереди, друг за дружкой. И я приняла в этом участие. Мне понравилось! Да, мне не хватает прямого диалога со слушателем. Я люблю, когда задают вопросы из зала, есть отклик, обратная связь. Но теперь зрители могут оставлять комментарии на моей странице в Facebook*. Это открытие для меня. Но есть и еще одно, которое тронуло меня до глубины души.
За последнее время я вдруг поняла, сколько прекрасных людей вокруг меня, в нашем театре. Вы не представляете, какое количество звонков и предложений о помощи я получила. Мои замечательные коллеги были готовы привезти продукты, сходить в аптеку, выполнить любое мое поручение. Я такого давно не слышала, не видела и была просто безмерно счастлива и благодарна, что у нас такая команда, такая труппа и такой коллектив. Более того, нам еще выдали премию от наших мужчин, актеров-«гагаринцев». («Гагаринцы» — инициативная группа актеров МХТ, которая проводит благотворительные акции для артистов и сотрудников театра старшего поколения. — Прим. ред.) И я почувствовала, что вокруг меня люди, готовые поддержать! Мне очень хочется сказать им всем спасибо! И если вы, милые мои, сейчас читаете эту статью, знайте, я очень, очень вам благодарна. Не сомневаюсь, что вы наверняка отнеслись так не только ко мне, а и к другим актерам, которым сейчас, увы, совсем нельзя выходить из дома.
— Многие люди говорят: «Во время карантина я стал другим, понял то, чего не понимал раньше…» А вы для себя что-то переоценили?
— Я поняла, что самое главное — человеческие отношения. Успех, слава, удача, благополучие, богатство, возможности — все это прекрасно, у кого это есть. Но сегодня ценны совершенно другие составляющие человеческих характеров и человеческих душ — сострадание, поддержка, уважение, понимание, желание сплотиться и помочь, не просто выжить, а выйти из этой ситуации с достоинством, не растеряв внутренней гармонии. Хотя это очень сложно, особенно в нашей профессии. Трудно быть запертым в замкнутом пространстве, не общаться, не взаимодействовать с партнерами, не двигаться вперед. Просто сидеть дома одной, что-то самой придумывать, репетировать — это надо иметь огромную силу воли. А ведь когда все это кончится, зрители должны увидеть нас в лучшей форме. Не потерянными, не сломленными, не потерявшими вдохновения, азарта, вкуса к профессии, не распустившимися, наконец…
— Вот об этом как раз хочется поговорить. У нас большая часть читателей — женщины. И сейчас страдают от того, что нет возможности пойти в салон красоты, посетить любимых мастеров. Как женщине продолжать чувствовать себя прекрасной в таких условиях? Вы, наверное, можете что-то посоветовать, ведь вы всегда держали себя в форме и задавали высокую планку в советское время, когда и понятия «салон» не было…
— Знаете, ну, может быть, это называлось по-другому, но я никогда не скажу, что в советское время возможностей следить за собой не было. Я ходила в парикмахерскую и красила волосы с 18 лет. А моя мама, которая училась на актрису в 30-е годы, еще до меня это все делала. И маникюры, и педикюры, и косметологи делали массажи, маски — все это было. Но сегодня действительно уникальная ситуация, сейчас невозможно пригласить к себе человека, тем более куда-то съездить. Ничего, потерпим. Я все делаю сама. Сама ухаживаю за волосами, могу, если нужно, сделать прическу. Здесь главное, не распуститься, милые мои женщины. Точно так же, как и все, я тоже склонна к этому. Когда ты живешь одна, можно иногда и полениться, походить распустехой. Но только чуть-чуть! А потом взять себя в руки! Для тех, у кого рядом мужчины, это вообще невозможно. Надо находиться в лучшем виде, даже если сидишь дома. Я призываю себя прежде всего и всех остальных мобилизоваться и постараться быть красавицами. Это в наших руках! А главное, побороть страх и совладать все-таки с нервами. Женщина сохраняет свою красоту и хорошо выглядит, когда она спокойна.
— А как вы успокаиваете себя? Может быть, есть какое-то занятие, которое вы освоили, а раньше не было времени?
— Знаете, есть вещи, которые невозможно рассказывать. Каждый сам по себе строит свои внутренние мосточки и какую-то внутреннюю уверенность. По правде говоря, человек все равно одинок, он должен сам справиться со своими нервами, расставить приоритеты. Меня всю жизнь держала только работа. Вот совсем недавно в аккаунте МХТ на YouTube выложили «Мхатовскую пятницу», вечер, который в марте был посвящен мне. Эта новая форма встреч со зрителями только появилась в нашем театре. Она отличается от жанра «творческий вечер». Наверное, потому, что ведет «пятницы» Вадим Верник, прекрасный телеведущий, радиоведущий, журналист, у него свой почерк, свой стиль. Он заставляет человека раскрыться с неожиданной, может быть, стороны, рассказать то, чего он не рассказывал раньше. По крайней мере, в этот вечер я дала много ответов на личные вопросы. А еще Вадим мне сделал сюрприз. Показал старую пленку, на которой я и моя мама, еще достаточно молодая.
— У вас не было этой видеозаписи?
— Не было. Более того, я скажу, что такой, еще в силе, я маму и не помнила. Она ведь потом еще долго прожила, но была уже в другой форме… Я сразу вспомнила, как мы сделали эту съемку. Вадим, тогда еще молодой совсем, начинающий журналист, работал на телеканале, снимал какую-то свою программу. Он обратился ко мне: «Хочу сделать с вами интервью, но необычное. Давайте привлечем вашу маму!» Это, наверное, начало 80-х годов еще…
Я стала уговаривать маму сниматься, она ни в какую: «Я не фотогенична! Я уже не так выгляжу…» Я ей говорю: «Мамуль, ну давай попробуем, все будет хорошо!» Мы встретились с Вадимом около Центра международной торговли, там на набережной были такие современные, стильные кафе, на берегу Москвы-реки... Я помнила про это интервью. Но Вадим все никак не мог найти пленку у себя в архивах. А это была единственная программа, где я была с мамой. И вот он ее нашел! И мама там еще такая… кокетничает, шутит… У меня слезы на глазах навернулись…
— Ирина Петровна вы еще надеетесь отметить в этом году день рождения как привыкли, на сцене, со зрителями? К 24 июля, думаете, выпустят нас?
— Пока я про это думать даже не хочу. Дай бог нам всем побороть прежде всего эту общую мировую боль и боль нашего города. В Москве большое количество больных, и я в первую очередь хочу пожелать всем выздоровления. А врачам — мужества, терпения. Очень надеюсь на талант, знания, умения наших медиков и ученых. Верю, что мы придумаем вакцину. Ведь у нас всегда были скрытые резервы и возможности. Мы великая страна, великий народ, надо не забывать об этом. Мы со всем можем справиться. Особенно наши женщины. Они и сейчас на переднем крае — врачи, медсестры, санитарки, лаборантки, фельдшеры «скорой помощи».
Я очень хочу пожелать женщинам, которые читают это интервью, оставаться женщинами во всех смыслах этого слова. От женского тепла, от женской ласки, мягкости, понимания зависит очень многое. Женщина очень много может сделать, не говоря о том, что она продлевает жизнь человечества, дает будущему новых детей, новых людей. Я очень хочу, чтобы наши женщины обрели сейчас удивительное мужество, внутреннюю стойкость и великую женственность. Удачи всем. И надеюсь, до встречи. Ваша Ирина Мирошниченко.
