«У меня все в жизни чуточку с опозданием. Сниматься и полноценно играть на сцене начала не сразу после института. По общепринятым меркам поздно родила детей, Марусю — вообще в 46 лет. Но для меня все вовремя, потому что дети появились именно тогда, когда я этого захотела», — рассказывает актриса.
— Вас можно поздравить: на канале «Россия» выходит новый сезон «Склифосовского», в кино недавно прошел грандиозный «Огонь», да и в листе ожидания много премьер.
— У меня еще вышла премьера в театре «Мастерская Петра Фоменко» «1000 и 1 ночь». Это режиссерская работа моей подруги Полины Агуреевой. Важный для меня, какой-то рубежный проект. Безумно красивый спектакль, необычный по форме. Там четыре сказки. У меня — про ювелира и его жену. Все женщины в спектакле — олицетворение страстей. Вот и мою героиню ударила страсть, и она понеслась куда-то, круша все на свете.
— Вам знакомо это ощущение, когда ударила страсть?
— Знакомо — и в жизни, и в работе. Актерская природа к этому располагает, без страсти все превращается в рутину. И даже если тебя не ударяет эта страсть, ты должен сам себя как-то провоцировать, расшатывать.
— Со страстью можно не только любить мужчину, можно воспитывать детей, путешествовать — все что угодно.
— Именно так. Конечно, моя семья — дети, муж — это моя страсть, любовь, мои силы, мой воздух. Сына Марка я называю «моя душа», дочь Марусю — «мое сердце». Они заполняют меня ежесекундно, где бы я ни была. Даже в момент работы какая-то часть моего организма все равно чувствует их.
— Дети появились у вас достаточно поздно.
— У меня все в жизни чуточку с опозданием. Сниматься и полноценно играть на сцене начала не сразу после института. По общепринятым меркам поздно родила детей, Марусю — вообще в 46 лет. Но для меня все вовремя, потому что дети появились именно тогда, когда я этого захотела.
— Материнская любовь вас сразу поглотила, как об этом пишут в книгах?
— Совсем нет. С Марком я думала: ну как же, я должна испытывать какие-то захлестывающие материнские чувства. Но начала ощущать, что у меня ребенок на руках, когда ему было месяцев пять, он проявил какие-то признаки, что он человек. Да, я с самого начала чувствовала нежность, а чем дальше, тем больше, по нарастающей. И с Маруськой я к этой своей особенности относилась уже спокойно, просто знала, что у меня вот так. Я и в детстве не играла в куклы, перепеленать, убаюкать — это не про меня. А вот как только с малышом уже можно играть, шалить, читать, гонять — тут я в своей тарелке.
— Какая еще страсть у вас в жизни была? Что вам сильно нравилось, притягивало, как магнитом?
— Театральный кружок был таким магнитом. Это моя любовь с 5-го по 11-й класс. Мы не только играли, мы сами придумывали постановки, писали пьесы, шили костюмы, устраивали вечера и ходили в экспедиции. Это была школа жизни, а не просто кружок.
— То есть вы не сомневались, что станете артисткой?
— Было совершенно по-другому. Я собиралась поступать в педагогический. Но наш руководитель Зинаида Петровна Скударь сказала: «Вот ты попробуй». Я послушно пошла, попробовала и поступила. Конечно, было волнительно, где-то страшно, я же живой человек. Но меня поддерживала мысль: если она сказала — она знает. Я до определенного момента была очень послушным ребенком. А в институте попала под крыло к Римме Гавриловне Солнцевой. Вот что говорила Римма Гавриловна, то я и делала: верила ей безоговорочно.
— И когда она сказала вам после окончания Щепкинского театрального училища стать его педагогом, вы согласились?
— Именно так. Она меня оставила при себе молодым педагогом, и я провела рядом с ней 20 лет, до тех пор, пока не ушла из Щепкинского училища. Пока не отправилась в собственное плавание. Вообще, я люблю что-то менять в жизни. Я ушла из Щепкинского училища, и я ушла из Малого театра. Получила приглашение прийти в Школу-студию МХАТ преподавать на курс Писарева. И поплыла уже сама, без ее крыла, разбираясь со своими ошибками, своими знаниями, со своей жизнью.
— У вас прекрасные студенты. Мне кажется, фантастическая педагогическая удача — Юра Борисов, который сейчас стал практически артистом номер один. Он вас обожает!
— Взаимно. Юрка прекрасный артист. Когда он пришел, я сразу зацепилась за него глазом. Это импульс. Он был абсолютно реутовская шпана, и почему-то я сразу подумала, что мы споемся… Я горжусь своим Юрцом, конечно. Но это тот случай, когда бриллиант надо было лишь огранить. Все, что он сейчас делает, намного выше того, чему мы его учили. Его ведут талант и импульс. Вообще, ученики нужны мне не меньше, чем я им. Это та самая «кровь младенцев», которую я пью. Я пишу им списки фильмов, которые они должны посмотреть, и прошу, чтобы они в ответ написали список того, что рекомендуют посмотреть мне. Сейчас можно сколько угодно вздыхать, что они не видели «Семнадцать мгновений весны», но они видели много другого. И я не могу сказать, что они станут от этого хуже или лучше, просто жизнь идет вперед. Конечно, нам нужно знать историю и своего кино, и театра — все это мы им даем. Но они бегут впереди паровоза, мы иногда их не догоняем с тем, что они и без нас уже смотрели и читали.
Конечно, приятно видеть на экране в статусе звезды тех, кого ты учил. Но помимо кино есть еще и театр, и я в первую очередь театральный педагог. И среди моих бывших студентов много прекрасных театральных артистов. Это Полина Одинцова, Женя Кутянин, Назар Сафонов, Кирилл Чернышенко и многие другие. Я ими очень горжусь, люблю и ценю каждого.
— После института вы ведь не только преподавали, но и играли в Малом театре. А еще у вас был прекрасный Олег Меньшиков и его «Театральное товарищество 814»…
— И наши первые выездные спектакли — «Горе от ума» и «Кухня». Это был какой-то праздник общения с Олегом, прекрасные годы! Жванецкий придумал хорошее выражение: «человек принудительного обаяния»… В плане встреч с прекрасными людьми мне вообще везет. Совсем еще девочкой я снималась в «Китайском сервизе», а кастинг там потрясающий. И все меня учили, потому что я не понимала ни про крупный, ни про общий план, ни про то, как работать на камеру. Мы снимали на пароходе, все время были на рейде и жили в каютах. Как-то снимали сцену в казино на крупном плане. По сценарию моя героиня находится в компании героев Сергея Никоненко и Олега Янковского. Но так как это крупный план, их присутствие не требовалось. И вот ночь, партнеры по каютам. Мне приводят незнакомых людей и говорят: «Представь, это Янковский, а это — Никоненко». Я растерялась ужасно. Но Сергей Петрович почему-то встал, пришел на съемочную площадку, увидел, как я там хлопаю глазами, разбудил Олега Ивановича и сказал: «Там девочку нашу снимают, пойдем подыграем». И они сели и подыгрывали мне. Это разве не подарок? Подарок, исключительное событие!
— Сейчас зрители канала «Россия» смотрят очередной сезон «Склифосовского», одного из самых долгоиграющих сериалов. И ждут, когда вы и ваша прекрасная компания появитесь на экране. Чем в этом году удивлять будете?
— Это тайна. Но у нас с моим экранным мужем, которого играет Константин Юшкевич, все непросто. Обещаю, будет интересно. Я снимаюсь со второго сезона, потом мою героиню отправляли в Америку, затемвозвращали. В общем, съемки не такие уж и плотные, и меня совершенно не напрягает, что они идут много лет. Правда, никто же даже не рассчитывал, что история будет такой длительной. Мы всей группой уже просто родными стали. Раньше мы большой киносемьей встречались, отмечали какие-то праздники, сейчас эта традиция ушла. Время другое. Но снимаюсь я с радостью, у меня нет ощущения, что я в кабале.
— Совсем скоро будет вручение национальной кинопремии «Золотой орел», фильм «Хэппи-энд», где вы сыграли одну из главных ролей, претендует на победу в трех номинациях.
— Да, зрители его увидели 1 августа 2020 года, это был первый фильм в российском прокате после карантина. Съемки проходили в Таиланде. Раньше мне в основном выпадало сниматься где-нибудь на морозе, на ветру, без шапки, а тут вдруг — Таиланд, февраль, середина сезона. Помню, после проб прошло уже много времени, и вдруг мне сообщают: «Нужно лететь». Я отправилась с няней и сыном. Потому что было бы несправедливо отправиться в жаркую страну к океану и оставить в холодной Москве Марка. А Маруси еще не было на тот момент. Мы попали в рай — на сказочный остров Ко-Чанг. За этот подарок судьбы я очень благодарна режиссеру Жене Шелякину, моему партнеру Мише Гомиашвили, да и всей группе, в том числе прекрасному оператору Ксении Середе. Я была совершенно очарована ими. Работали мы серьезно, невзирая на жару. Дважды со мной случился практически солнечный удар, правда, я не сразу это поняла. Вроде бы солнце было закрыто облачками, но к концу смены почему-то страшно болела голова — такое странное ощущение. На следующий день — то же самое. Потом я просто догадалась, что перегрелась. И надо мной стали держать зонтик хотя бы в перерывах между съемками. В общем, это не был курорт. Но самым сложным для меня был тайский язык. Моя героиня давно живет на острове, у нее отель. «Что, она не могла язык выучить? Давайте я буду говорить на тайском», — сказала я, совершенно не подумав.
— Выучили тайский?
— Я не учила тайский, это невозможно. Я заучивала текст. Это было так страшно, у меня там огромная сцена в полицейском участке. А тут еще и жара, и я просто перестала соображать. В общем, я на листах написала текст. Часть группы стояла с этими листами, а я подглядывала. Но у нас была переводчица-тайка. И она сказала: «Женя, по мелодике все прекрасно».
— А как вы проводили выходные с сыном на райском острове?
— После ночной смены вся группа отсыпалась на пляже, все лежали. Ну а я скакала с ребенком. Марк был в полном кайфе. Он полюбил Таиланд, просто стал совершеннейшим фанатом. Не вылезал из воды, в полном восторге ел уличную еду. Марк вообще такой путешественник, он со мной много мест объездил. У него был и месяц Еревана, когда мы снимали «Лорика». Он тогда еще не учился в школе, и мы спокойно уехали в Армению. Еще Марк был в Киеве, в Риге, гонял со мной на съемки «Мистера нокаута», «Огня», «Пальмы». Ему есть чем заняться на съемочной площадке, он читает, играет. Скоро должна выйти замечательная картина «Пальма», режиссер Саша Домогаров-младший. И там главного героя играет юный актер Ленька Басов. Естественно, они скорефанились с Марком и между дублями в аэропорту Бреста гоняли в футбол пластиковой бутылкой. А когда мы снимали здесь, в Жуковском, к Марку была приставлена ассистентка, потому что до этого произошла непредвиденная ситуация. Марку объяснили: «Аэропорт — охранный объект. Ты не должен тут расхаживать. Ты либо с нами, либо сидишь в вагоне». «В вагоне», — сказал Марк.
Но там, где мы снимали, стоят самолеты старого образца, и в них какие-то лаборатории. Он посидел в вагончике, вышел, увидел трап, приставленный к такому самолету, подумал: «О, лесенка, о, самолетик». Поднялся туда и сказал: «Здравствуйте». Все на него в полном изумлении посмотрели: «Мальчик, ты откуда взялся?» В общем, мне сообщили: «Марка сняли с самолета». Я не сразу поняла, с какого самолета, но мне стало дурно. Вот после этого случая к нему приставили ассистента по актерам, девочку Валентину, и она играла с ним, читала. В общем, у Марка все сложилось на этом проекте… А когда мы снимали «Огонь» в лесах Карелии, в какой-то момент я обнаружила, что сына нет. Говорю: «Где Марк, вы не видели Марка?» — «Он уехал с Иваном Ивановичем». Иван Иванович — это водитель каскадеров. Он увидел, что Марк мается на площадке, и предложил: «Слушай, пацан, хочешь на рыбалку?» И они поехали ловить какую-то сикилявку.
А на площадке у Темы Михалкова на «Мистере нокауте» я всех предупредила: «Тут мальчик будет бегать». Тема говорит: «Ты меня хочешь этим удивить? Мы все выросли на съемочной площадке». И Марк там шлялся по Русскому музею, по паровозному депо. Зашел в военный вагон, в котором мы снимали. Ему дали такую штучку — фокусник. Он наставил фокус на маму, покрутил, сказал: «О, круто — мама ближе, мама дальше. Я буду вам помогать». И когда у него перед съемкой стали фокусник отбирать, он обиделся: «Так вы понарошку мне это дали, просто поиграть? Тогда забирайте» — и ушел.
— Вы знаете, мне кажется, еще чуть-чуть, и он начнет снимать кино.
— Нет, он пока отрицает, говорит, что он биолог. Очень любит все, что касается животного мира. У нас дома зоопарк. Часть его обитателей уже сдохла от старости или по другим причинам. Были птицы амадины, оказалось, что у них очень трепетные сердечки. Они не переносят громких звуков и вообще очень пугливые. Что-то их доконало. И были у нас по этому поводу крики и плач. Еще есть огромная собака Димон, он почти как алабай. Мы взяли его из приюта, его звали Пики, но Марк сказал, что таких имен не бывает, и назвал по-своему. Весь двор ржет над тем, что у нас пес Дима. Еще были палочники — такие насекомые, которые притворяются палочками, их не сразу даже можно увидеть. Их звали Федор и компания, потому что различить, кто есть кто, было невозможно. Они постарели и умерли. Зато живут мадагаскарские тараканы. Их трое — Ричард, Маркиз и Малыш. Дальше рыбки у нас имеют какие-то имена: Роза, Петя… Но самая главная наша достопримечательность — эублефары. Их две. Это ящерицы. Очень красивые. Сначала была одна — Алиса, и вот теперь Марку подарили второго — Максика, и сын надеется, что они будут размножаться и появятся детки-эублефары.
— Кто ухаживает за всем этим хозяйством? Я так понимаю, что Марк руководитель.
— Ну нет. Папа очень строг в этом отношении. Не будет тебе развлечений, ты должен за них отвечать, их кормить. Эублефаров, например, надо кормить тараканами, и это делает только Марк. Да, у нас еще коробка с живыми тараканами стоит. Безымянными. На вид они такие же, как те, что шлялись по всем квартирам в наше советское детство. Но эти покупные. Потому что эублефаров нельзя «природниками» кормить, у них могут быть проблемы с печенью. Все серьезно! Марк обваливает тараканов в кальции и закидывает в клетку. Он, конечно, не может гулять с собакой. А так бы гулял. И потом, Марк не просил такую огромную собаку, он просил мопсика. Теперь мы всей семьей воспитываем это чудовище, которое нас тоже воспитывает и приучает к любви и заботе.
— Я знаю, что вы очень отзывчивый человек, сотрудничаете с разными фондами. Сами ходите на их мероприятия и Марка с собой берете.
— Да, я всегда его брала с собой. Началось это все с фестиваля «Галчонок». Дальше надо было снять короткометражный фильм, в нем участвовали и наши дети, и подопечные фонда, который занимается в том числе ребятами с нарушениями опорно-двигательного аппарата. И Марк, который отказывается сниматься в принципе, сказал: «Да, я буду». Потому что он понимает, что такое помогать. Мой муж работает в организации «Доктор Клоун». И Марк от него давно знает, что есть дети, которые лежат на аппаратах, что у них тяжелая болезнь. Он чуткий, импульсивный, очень ранимый, сердечный мальчишка. И слава богу, потому что в прагматичном мире, где приветствуется позиция «у меня все ОК», тренировать сердечную мышцу и душу очень важно.
Как-то мы с мужем сотрудничали с фондом «Арифметика добра», они занимаются детдомовскими ребятами, сиротами, усыновлением и так далее. И Марк пошел со мной на пятилетие фонда. По дороге я объяснила ему все. Сын был удивлен, что есть дети, которые живут без родителей. И вот он пообщался с этими детьми. А когда мы возвращались домой, сказал: «Мам, давай мы кого-то возьмем. Так же не должно быть». Что для меня было очень неожиданно, и я не могу сказать, что готова сейчас это сделать, тут бы с двумя справиться. Хотя не буду зарекаться.
— Как ваши дети друг с другом общаются?
— Марк очень любит свою сестру, которой 10 января уже два года. Вот сейчас они с Марусей объединились в банду. Он учит ее шалить, шпанить. Это правильное, четкое воспитание. Нет, он ей еще и читает, он может с ней побыть. И когда я говорю: «Марк, пожалуйста, помоги мне, займи Марусю», он идет и занимает Марусю.
— Дети похожи друг на друга? Марк в два года был таким же?
— Другим. Это была буквоежка, солидный человек, очень серьезный, ему читали постоянно. Мы звали нашу бабушку — бабушка-читалка. Он подтаскивал к ней коробку с книгами, и пока эта коробка не прочитается, не отходил от бабушки. Маруся — полная противоположность. Она скачет, танцует, бегает, залезает везде, уже катается на самокате. Марк намного позже стал это делать.
— Как вы справляетесь с домом и детьми при такой занятости?
— У меня крепкий тыл: бабушки, дедушки, няня, муж. Мы вместе друг другу помогаем, у нас абсолютно совместное производство. Нет никакого разделения. Маша ест ночью, и мы с мужем встаем по очереди, он даже чаще дает ей бутылку. Одна я бы это дело просто не потянула, да и не стоял такой вопрос. Так что я работаю спокойно. Потому что муж может уложить детей, накормить, погулять. Мне страшно повезло с ним.
— Да, вы абсолютно фанат работы, мне кажется. Только фанат может 29 декабря с огромным животом принимать экзамены по актерскому мастерству, а уже 10 января родить дочь. И при этом вам было 46 лет, а не 20.
— Не преувеличивайте мой подвиг. Я, правда, даже не сидела, а лежала в аудитории. Мне сидеть было тяжело, а лежать — нормально. И с какого-то момента ребята мне приспособили большое кресло, в котором я полувалялась, а потом на прогонах мне ставили диванчик. Я ложилась на бок, потому что мне было так удобней. И конечно, все в этот момент ко мне трогательно относились. Мы еще снимали сериал «Идеалист». Сначала он был приостановлен, а потом его решили доснять. И когда я с животом появилась в кадре, все сказали: «Ах!» Живот был такой, что его просто невозможно прикрыть ни сумочкой, ни папочкой, ни книжечкой. И я ответила: «Ну, я вас предупреждала». Но потом Сергей Пускепалис говорил: «Смотри, как хорошо мы сыграли сцену, ни на что не отвлекаясь, на крупных планах». А вот «Склиф» отменили. Сначала хотели снимать, а я говорила: «Ну вы понимаете, сейчас декабрь, а мне в январе рожать». — «Да, да, да, понимаем, все нормально». И я даже сказала: «Ну ладно, давайте». Потом я подошла к зеркалу, сфотографировала живот и послала режиссеру Юле. Тогда съемки отменили. Просто когда они говорили: «Все нормально», не подозревали о размерах катастрофы.
— Весело вы живете.
— Я очень весело живу!
