«Если бы такой сюжет, как в «Интердевочке», мне предложил другой режиссер, тут нужно было бы задуматься. А с Тодоровским я ни секунды не сомневалась: ну и что, что проститутка? Единственное, что очень сильно психологически напрягало, — это сцена, когда моя героиня занимается сексом с японцем», — признается Елена Яковлева.
— Елена, в Турцию вы отправились с сыном и его девушкой. А где же муж?
— Валера (артист Валерий Шальных. — Прим. ред.) остался в Москве, с нашими собаками. У нас их четыре, есть и большие, и маленькие. Так что кто-то должен всегда быть на хозяйстве. Ну а мы получили возможность загореть, отдохнуть, наесться...
— Накупаться...
— Нет, я же плавать не умею — росла там, где не было, так сказать, подходящей акватории. Существует ложное представление, что я выросла на юге, где солнце, тепло и море. А я только родилась на Украине. Потом вся моя жизнь, до Москвы, прошла в Сибири, в городе Нижнеудинск Иркутской области. Там есть река — Уда. Но купаться в ней невозможно. Она стекает с Саян, и вода до того холодная, что даже летом в ней, как в коктейле, плавает ледяная крошка. Местные ее называют «шуга». Окунуться в Уду было бы самоубийством. Но ноги мы, дети, в ней летом мочили. Это было наше любимое развлечение. Брали трехлитровые банки, клали немного хлеба в качестве приманки и на мелководье опускали банки под воду — обязательно против течения. Через какое-то время в «ловушки» заплывала рыба. Конечно, мелочь. Но мы нанизывали улов на ниточки, натирали солью, высушивали на солнце и потом жевали, как конфеты. Такие были развлечения. На море никто меня не возил. Наверное, что-то я теряю из-за того, что у меня нет этого умения, но в отпуске предпочитаю пассивный отдых, когда лежишь на солнышке и читаешь хорошие книжки.
Я так много работаю, езжу на съемки и со спектаклями на гастроли — бывает по несколько перелетов в неделю, — что на экскурсии и переезды меня не хватает. А тут возможность походить в спа: почиститься, помассироваться, помаслиться. (Смеется.) В Москве этим заниматься некогда, хотя надо бы. Лицо очень устает от грима, в котором я, бывает, хожу по 12 часов…
— Одна Ванга чего стоила...
— Да это ерунда! То, что было у меня на лице в «Вангелии», доставило меньше неприятностей, чем просто грим и пудра — это же бесконечное забивание пор! А на «Вангелии» пластический грим был обременителен в основном тем, что на него уходило страшно много времени. Поначалу — по шесть часов, и только потом гримеры дошли до четырех. И такое долгое сидение на одном месте было очень непросто выдержать. Хорошо еще, что гример и его помощница — они работали в четыре руки — оказались компанейскими людьми. Мы с ними болтали, вспоминали смешные истории. И заодно фотографировали, как изменяется та или иная часть моего тела. Они показывали мне фото моей постаревшей на 10 лет шеи, а я фантазировала, какую роль с такой шеей можно сыграть…
Что еще плохо в таком гриме: от жары (а снимали мы летом в Болгарии) он быстро начинает плыть. И поправить его нельзя, силикон можно только убрать и заново сделать, снова потратив четыре часа. А самым неприятным делом было его снимать. Казалось, все волоски на лице, всю кожу отдирают вместе с ним. Мне даже снились странные сны, что я покрываюсь щетиной! Кстати, после премьеры «Вангелии» Сергей Безруков, который тоже прошел через сложнейший пластический грим для роли Высоцкого, прислал мне большую трогательную эсэмэску по этому поводу...
— В «Вангелии» вас превращали в старуху. А недавно вы снова снялись в роли пенсионерки — правда, очень моложавой и деятельной — в сериале «Любопытная Варвара». Не обидно, когда предлагают возрастные роли?
— Ну, о такой возрастной роли, как Ванга, актриса может только мечтать. Если у героини интересная судьба, я буду сниматься. А уж если еще и киноэкспедиция в какое-то приятное место — тем более. Вот сейчас снималась в Ялте, в детективе «После убийства» — сыграла маму следователя, у которой немножко крыша едет, видимо, болезнь Альцгеймера. Кто-то из актрис переживает, когда им начинают предлагать роли мам главных героев. Я — нет. А куда деваться? Балерины — те вообще выходят на пенсию в 37 лет. Так что им, вешаться от этого, что ли?
— Зато в картине «Экипаж» Николая Лебедева вам досталась роль жены главного секс-символа нашего кино — Владимира Машкова. Интересно, постельные сцены были?
— Я вас умоляю! Какие эротические сцены в нашем возрасте?! (Смеется.) Это были чудесные съемки! Ведь Володя очень коммуникабельный человек, без звездных завихрений, которые бывают у его коллег. С ним очень легко и спокойно. Даже жаль, что съемочных дней у меня было не так много, ведь это фильм-катастрофа, с крушениями и пожарами, в которых моя героиня не участвует. Хочу уточнить: наша картина — это не совсем ремейк знаменитого фильма Александра Митты. Он, кстати, официально разрешил использование названия. Но Лебедев снимает не повторение, а свое кино.
— Выхода которого зрители ждут с нетерпением. А стоит ли ждать продолжения «Каменской»?
— Если только моя Анастасия Павловна будет расследовать преступления, выйдя на пенсию, как мисс Марпл. (Улыбается.) Кроме того, у Марининой не так много подходящих для экранизации историй. Поэтому со временем создатели сериала предложили писательнице: отдайте нам права на персонажей, мы будем сами сочинять сюжеты. Она на это не пошла… Кстати, когда я получила сценарий «Каменской», сначала отказалась. Романов Марининой к тому моменту не читала. К тому же до этого я уже снялась в одном из первых отечественных больших сериалов — «Петербургских тайнах», где работали не торопясь, снимали на пленку. А тут прикинула, что «Каменская» — это безумное количество работы, которую надо сделать очень быстро. К тому же съемки планировались в Минске, а я была плотно занята в репертуаре театра «Современник». И не хотела бесконечно переезжать из Москвы в Минск и обратно. Но мне все-таки пришлось: однажды провела подряд девять ночей в поезде! А все потому, что вскоре после того, как мне предложили «Каменскую», я поехала отдохнуть на море.
В аэропорту думаю: надо что-то купить, почитать на пляже. Подхожу к киоску, а там романы Марининой. Я взяла, прочитала и поняла, что это очень симпатичные истории и что я, может быть, зря отказалась. В это время уже шли пробы — на роль Каменской пробовалось много актрис. И меня позвали второй раз. Я снова отказалась, хотя на этот раз сделать это было уже труднее. Но я боялась подвести театр. А потом мне позвонили в третий раз, и тут я поняла, что это неспроста! Когда трижды тебе в руки сама заплывает рыба, надо ее хватать. Тем более что в театре стало чуть посвободнее… Так я месяцами стала жить на два города. Привезла из Москвы в минскую квартиру, которую для меня сняли, все, что нужно: от шампуня и тапочек до любимой чашки...
— Вам ведь и за границей доводилось сниматься? В Швеции...
— Да, в «Интердевочке». Это была моя первая поездка за границу. Помню, Швеция произвела на меня ошеломляющее впечатление. Да у всей съемочной группы были вытаращены глаза от этого богатства, красоты, изобилия, тогда как в СССР ничего не было. Суточные нам платили маленькие. Чтобы сэкономить на еде, мы на завтраке со шведского стола потихоньку набирали еды, уносили в салфетках и потом ели целый день. В результате такой экономии я смогла купить себе изумительные голубые джинсы — у нас в Союзе таких еще не было. Были синие, черные, а небесно-голубых — нет. Но больше всего поражала возможность выбрать модель.
А в Москве какие достанешь, те и носи: если велики — ушей, если малы — лежа в них заползай. А это были джинсы, которые идеально сидели. Сколько мы снимались в Швеции, столько я в них и ходила. И сама удивлялась, как это за целый месяц они совсем не запачкались. Вернулась в Москву и, конечно, надела обновку. Вышла на улицу, и через пять минут случайный прохожий наступил на какую-то палку, а из-под нее вылетел фонтан жидкой грязи — прямо мне на джинсы. Как же я расстроилась: «Месяц я в них жила, и хоть бы пятнышко, а тут… Видимо, не надо голубые носить, надо синие, как все…»
— Проблема не стояла: соглашаться ли играть проститутку?
— Да что вы! Я даже в сценарий, оставленный на вахте «Современника», особо не вчитывалась. Мне было достаточно, что на титульной странице стояло: Петр Ефимович Тодоровский. Я знала и любила его фильмы и изначально понимала, что ничего пошлого и гадкого этот человек не снимет. Если бы такую роль, такой сюжет предложил другой режиссер, нужно было бы задуматься. А с Тодоровским я ни секунды не сомневалась: ну и что, что проститутка? Единственное, что сильно психологически напрягало, — это сцена, когда моя героиня занимается сексом с японцем. Но и она нормально прошла: лицо побрызгали глицерином, я лежала на кровати, как бревно, меня за ноги дергал Петр Ефимович, прикроватную тумбочку тряс ассистент, и еще один человек кровать качал…
У меня с Тодоровским сложилось какое-то фантастическое творческое взаимопонимание. Во второй половине съемок он вообще мне ничего не говорил. Понимал, что я и так буду делать то, что нужно. И мы просто снимали, а в перерывах ржали, рассказывали анекдоты. В тот момент у Петра Ефимовича были проблемы с сердцем, он бросил курить, а без запаха табака не мог. Все время просил, чтобы я подымила около него. Я в шутку возмущалась: «То есть я буду скуриваться, а вы будете здороветь?!»
— А как вы общались со своим киношным мужем, которого сыграл швед Торстен Валунд?
— Через переводчика. Он совсем не говорил по-русски (его потом озвучил Белявский). А я заучивала шведский текст, как попугай. Для меня любой язык трудный, я толком ни одного не знаю. Я же дочка военного, наша семья поездила по стране. В пятом классе учила немецкий. Потом мы переехали в другой город, а там был только французский. В следующей школе — английский. В общем, не вышло у меня с языками. В отличие от моего сына Дениса, который английский знает в совершенстве: он в Лондоне учился после московской языковой школы. Мало того, сын еще и латынь знает, в том числе медицинские термины. Недавно он приболел, залез в Интернет и нашел у себя все симптомы гайморита. Мы пошли к врачу. Доктор говорит: «Что вас тревожит?» Тут Денис как посыпал медицинскими терминами! Врач спрашивает меня: «А у вас сын в меде на каком факультете учится?» Я говорю: «Нет, это все Интернет».
— В детстве Денис снялся у Аллы Суриковой в сериале «Если завтра в поход...». Но это была его единственная роль. Неужели он, сын своих родителей, не хотел стать актером?
— Есть дети, которые ощущают безумную тягу к съемкам, к игре на зрителя. А у Дениса этого не было. Ну да, он попробовал себя в кино, когда учился во втором классе, но актерской профессией не заболел. И когда потом ему предлагали какие-то другие роли, он говорил: «Не хочу». После съемок в сериале Денис долгое время хотел быть телевизионным режиссером. И даже поступил на соответствующий факультет. Но через два года оттуда ушел. Сын пока в поиске: только ищет, чего ему хочется. Одно время пел в рок-группе, писал песни. Потом перестал. Сейчас вот нашел себя в бодибилдинге. Пусть пробует, а мы с Валерой всегда поддержим. Мне кажется, Денис всячески избегает профессий, связанных с публичностью.
Сама я совершенно спокойно отношусь к тому, что меня узнают, просят сфотографироваться, — мне это несложно. А сын с детства реагировал совсем иначе. Помню, мы с ним пошли в зоопарк. Походили полчаса, посмотрели на медведя, на волка, все было хорошо. И тут меня кто-то остановил: «Можно с вами сфотографироваться?» После чего у Дениса моментально поменялось настроение. Он говорит: «Все, едем домой. — И добавляет: — Тебе, мама, должно быть обидно…» Я изумилась: «Что ты имеешь в виду?» — «А представь себе, они напечатают фотокарточки и будут их показывать: я и слон, я и жираф, я и медведь, я и Яковлева...» Вот тогда я поняла, до чего моя узнаваемость нелегко дается Денису.
— Востребованные актрисы часто говорят о чувстве вины перед своими детьми…
— Нет, у меня такого чувства нет. По простой причине: я сыну больше внимания уделяла, чем «нормальные» мамы, которые каждый день работают с девяти до шести. Например, все 11 лет, что сын учился, я вставала в семь утра (хотя могла приехать со съемок в три ночи), чтобы приготовить ребенку завтрак и отправить в школу. Конечно, бывали периоды, когда меня не было подолгу дома — я снималась в длинных проектах в другом городе, например в «Каменской». Но я стала соглашаться на такие съемки, только когда Денис подрос. Кроме того, рядом с сыном был Валера. Ну а когда я была в Москве, то каждую свободную минуту проводила с ребенком. Вы же не видели артистку Яковлеву на тусовках, вечеринках, правда? А на красной дорожке я побывала, наверное, два раза. Я или работала, или занималась семьей.
— Сейчас Денис по-прежнему живет с вами?
— Уже несколько лет — отдельно. Он съехал от нас в 19 лет. Тогда у нас с Валерой выпала возможность выгодно купить квартиру, что мы и сделали. Отремонтировали и сказали: «Вот тебе, сына, на 19-летие собственное жилье».
— Не могу не спросить о вашем отношении к многочисленным татуировкам Дениса…
— Ох, больной вопрос… Когда он захотел сделать первую татуировку, сказал мне об этом. Мол, хочу набить портрет Дика, нашей собаки, любимца семьи. Я удивилась: «Как портрет? Разве такое возможно?» Оказалось, возможно — по фотографии. И Денис сделал очень красивый портрет Дикуни на руке. Так что первая татушка получилась прикольной и трогательной. Помню, я еще тогда поинтересовалась: «Больно было?» Сын признался, что очень. Но на этом, как оказалось, не остановился. Ведь в то время у него уже появились свои деньги: Денис не раз работал со мной в кино — был рабочим на площадке, таскал декорации. В общем, проследить за ростом числа татуировок я не могла… Сейчас папа говорит Денису: «Если бы увлекся бодибилдингом хотя бы года три-четыре назад, многих кошмаров на лице и извращений на теле у тебя не было бы». И сын с ним соглашается, потому что теперь татуировки его не интересуют.
— А правда, что вслед за сыном и вы сделали татуировку?
— Да. Только, в отличие от Дениса, я не демонстрирую ее людям, она у меня на спине. И Валера тоже набил себе рисунок — на руке. Но на этом мы все вроде успокоились. Ну если не считать, что Денис недавно попросил свою девушку Риту набить ему два маленьких тату: «Мой котенок» и «Рита». Она ведь работает мастером татуажа... Но больше его ни на какие «подвиги» не тянет. Он попробовал, дошел до конца и успокоился, что совершенно в его характере… Папа его спрашивает сейчас: «Жалеешь, что ты сделал?» Денис отвечает: «Да, жалею». И наверное, он созрел, чтобы татуировки вывести. Но выжигать тату в тысячу раз больнее, чем наколоть. Правда, я узнавала, сейчас разрабатывают состав, который вводят в татуировку, и он разрушает краску. Надеюсь, этим открытием скоро можно будет воспользоваться.
— Как вы отреагировали на появление девушки Риты в жизни Дениса?
— Обрадовалась. Во всяком случае, у меня теперь есть надежда, что дома у Дениса станет почище. (Смеется.)
— А вы готовы к тому, что семья может расшириться? Что скажете, если сын поведет речь о свадьбе?
— Обрадуюсь, а чего тянуть?! Хотят жениться — пожалуйста. Взрослые уже, обоим по 23 года. Так что рыдать на свадьбе, как некоторые мамочки, не буду. А чего плакать? Рита хорошая девочка. Вот сейчас мы вместе отдыхаем, и они мне не мешают, а я — им. Никаких проблем абсолютно. Если они любят друг друга, что в этом плохого? Такое хорошее чувство, от которого хочется взять и предложить человеку руку и сердце, а еще колечко подарить на память... Это же замечательно!
Благодарим туроператора Coral Travel и отель Xanadu Resort 5* High Class за помощь в организации съемки
