«Дочь несколько раз убегала из дома. Иногда собирала свои вещи, а иногда и так, с пустыми руками. Причем в последний раз она убежала босиком по снегу куда-то, вообще непонятно куда. Так что с ней не просто. Я бы сказала, что моим родителям со мной тоже было непросто, но, мне кажется, они вообще меня не воспитывали, я была предоставлена сама себе», — рассказывает певица Анна Плетнева.
— Анна, у вас трое детей, большая семья. Можно назвать ее дружной?
— Дети друг друга любят, но так как каждый из них личность, индивидуальность, они все время что-то выясняют, ругаются, устанавливают свои порядки. Старшая Варя, ей пятнадцать лет, пытается показать и доказать, что она лучше всех. Младший Кирилл, ему восемь, просто дерется по поводу и без повода. Он у нас ужасный драчун, боксом занимается. Я уж думаю его оттуда забрать.
— Проблема детской ревности вам знакома?
— Когда родилась средняя — Маруся, Варе было всего три года. И теперь я понимаю, что тогда я сама повела себя неправильно. Сейчас я точно знаю, что, когда рождается новый член семьи, старшему ребенку нужно уделять максимальное внимание. В два раза больше, чем маленькому. А тогда я этого не понимала, и в результате до сих пор замечаю в Варе нотки ревности. При этом в последнее время она просит у меня еще братика, сестричку. Периодически пристально изучает мой живот и пристает с вопросами. И Маруся тоже очень хочет еще братика. А вот сын пока однозначно против. Он очень категоричен.
— Девочки-то уже почти взрослые, особенно Варя...
— Я вообще удивляюсь: вот ходит по дому какая-то взрослая девушка, командует тут, высказывает что-то мне, говорит, что и как должно быть... Варя ведь намного выше меня. Ну это и нетрудно, мой рост — 156. И размер ноги у меня 35, а у нее — 38,5. Сейчас у нее интересный такой период, она всячески пытается по-женски соперничать со мной, и я вижу это. Бывает, она подходит к зеркалу и смотрит то на себя, то на меня. То есть ее очень волнует, чтобы она была красивее меня. Я ей говорю: «Варя, ты самая красивая, красивее тебя вообще нет девочки на свете. Ты высокая, стройная, у тебя потрясающая фигура». А бывает, что она даже в прямом смысле начинает со мной бороться. Чтобы физическое преимущество, превосходство в силе показать. Или говорит, например: «Я умнее тебя, мама, я знаю много языков». Дерзкая девушка! А в голове одни женихи, мне кажется. Но надо отдать ей должное, она становится взрослее, хочет стать врачом. С детства любила всякие опыты, ей легко давалось все, что связано с цифрами, с формулами. И это точно не в меня! У нее очень хорошие оценки по математике, по биологии, а по химии вообще пять с плюсом, притом она не прикладывает никаких усилий.
— Копирует вас в одежде, в макияже?
— Она все время говорит: «О боже, мама, может, мне тебя хоть раз нормально накрасить?» Или: «Кто тебе сделал этот хайлайтер?» В общем, критикует меня постоянно. Я отвечаю: «Варь, ты издеваешься? Ты понимаешь, что в этой-то сфере я намного опытнее тебя? Сколько лет я на сцене, сколько раз стилисты меня красили?» А она: «Ты посмотри, у тебя проблемы со стилем, с одеждой». При этом незаметно берет всю мою одежду. Но каждый раз недовольна тем, как я выгляжу.
— В общем, понятно. Переходный возраст. Вы такой не были?
— В этом смысле она как раз абсолютно моя копия, такая же дерзкая. Варя несколько раз убегала из дома. Иногда собирала свои вещи, а иногда и так, с пустыми руками. Причем в последний раз она убежала босиком по снегу куда-то, вообще не понятно куда. Так что с ней непросто. Я бы сказала, что моим родителям со мной тоже было непросто, но они меня по-другому воспитывали, не так, как я своих детей. Я не знаю, как они меня отпускали в пятнадцать лет на дискотеки… То есть я даже не спрашивала. Шла в короткой юбке, в мороз, без денег. Мы с подружками ловили машину, чтобы нас подвезли в четыре утра. Могло случиться все что угодно: нас могли увезти, украсть! Уверена, что мои родители волновались за меня, но ничего мне не говорили. Даже когда в шестнадцать лет меня арестовали в Лондоне, родители ни о чем меня не спросили. Я провела трое суток в тюрьме за то, что несовершеннолетняя ездила по английской столице без прав по привычной мне правой стороне, после чего меня депортировали в Москву. Не представляю, если бы сейчас с Варей, не дай бог, такое случилось, я бы с ума сошла! Мне кажется, что мои родители вообще меня не воспитывали, а позволили мне развиваться естественным образом.
— Но вы же выросли неплохим человеком...
— Да, но мне, например, сейчас не хватает знаний, которые я упустила. Моя прекрасная мама считала, что сделать за меня домашку — это нормально или написать сто шпаргалок для экзамена в институте. Родители сразу решили, что этой девочке математика, видимо, не пригодится. Хотя сейчас я считаю, что это они зря. Теперь со своими детьми я пытаюсь что-то заново учить, наверстываю упущенное, а это сложно и тяжело. Для своих детей я все-таки воспитатель. Даже если бы я хотела предоставить им ту свободу, которой пользовалась сама, ничего бы не получилось: их все-таки трое. Я не могу разрешить им делать все что угодно, потому что дома начнется колоссальный хаос. Помню, родители взяли мне преподавательницу по музыке. А я ей дверь не открывала, когда она приходила. Она звонит, а я под кровать залезу, и мне кажется, что если я под кроватью, то меня действительно нет дома. В нашей ситуации это невозможно.
Приходит преподаватель, а детей трое, и занимаются они по очереди, ну как тут спрячешься под кровать? Но не подумайте лишнего, я все-таки не строгая мама. Уже — нет. Вот когда Варя только родилась, мне сказали, что должно быть все строго по часам. В девять часов уложила ребенка, выключила свет и вышла. Плачет, не плачет, не важно, закрывай дверь. Но оказалось, что это плохо влияет на психику ребенка. Варя в итоге до сих пор боится засыпать с выключенным светом. Просто каждый ребенок — это индивидуальность, и нужно отталкиваться от характера каждого, чувствовать и понимать. Если маленький ребенок слишком сильно протестует против чего-то, долго плачет, значит, это не нужно делать. С Марусей я была помягче, а с сыном тем более. Тут у меня даже перебор в смысле мягкости. Потому что он до сих пор со мной спит в кровати, а ему восемь лет. В Японии дети вообще спят с родителями до двенадцати лет, и это считается нормальным.
— А вы мечтали о большой семье?
— Нет, никогда не мечтала. Поскольку я сама была единственным ребенком в семье, то думала, что и у меня будет одна девочка. По образу и подобию. Когда играла в дочки-матери, у меня была одна кукла в колясочке. Я даже представить себе не могла, что мне в жизни выпадет такое счастье — стать многодетной мамой. Ни одна моя беременность не была запланирована. Я удивляюсь, как люди умудряются такие вещи планировать. Со мной это все происходило спонтанно и по любви. Так что никогда не стоял вопрос, рожать или не рожать, если уж я забеременела. Что тут сомневаться, нет выбора никакого! Через тебя в мир посылается новая душа, и все. Ты будешь с этим жить, будешь это любить. Мне действительно повезло. Кстати, моя мама очень удивлена, что у меня трое детей. Когда я обнаружила, что беременна в третий раз, она говорила: «Аня, может, не надо?» Помню, она очень заволновалась. Наверное, из-за сложностей с первыми родами она просто волновалась за мою жизнь.
— Что за сложности?
— Это было как в страшном сне. Во время родов я потеряла сознание, а это очень опасно, когда процесс уже начался. Врачам пришлось делать экстренное кесарево сечение. Они уже считали, что потеряли меня, даже был сделан прямой укол адреналина в сердце. К счастью, я пришла в себя. Второй раз мы решили не рисковать, и рожала я в Швейцарии. И вот проходит еще четыре года, и я снова жду ребенка. Конечно, мама стала переживать. Ее волновало еще и то, как я справлюсь с тремя детьми. Но я не сомневалась ни секунды.
— Говорят, что сложно с одним ребенком, а если их много, то они друг друга воспитывают…
— Нет, у меня так не получилось. У нас старшая — жертва всех моих экспериментов, достаточно эгоистична и любит одиночество. Варя очень ценит, когда я нахожу время лично для нее. Они все это любят, и я стараюсь с каждым побыть хотя бы час или хотя бы пятнадцать минут, но наедине, что-то обсудить. Казалось бы, у нас Маруся самая понимающая, она не слишком активно претендует на мое внимание. Вообще, говорят, что средние дети — самые добрые и компромиссные. Их еще называют прокладкой в гамбургере — между первым и третьим.
Маруся жалеет меня, понимает, сколько сил я отдаю, как я устаю, и старается лишний раз меня не тревожить. Но был такой случай: мы поехали в горы все вместе, и у Маруси пошла кровь из носа. Я испугалась: «Ой, Марусь, что случилось?» Очень вокруг нее хлопотала. На следующий день — то же самое, и так все десять дней подряд у нее текла кровь из носа. Я не понимала, что происходит, забросила эти лыжи, ездила с ней по клиникам. В результате оказалось, что она расковыривала специально себе нос до крови, чтобы я уделила ей внимание. Тут я поняла, как ей не хватает общения с мамой. Хотя она ничего мне не выговаривала, недовольства не показывала, не хамила, не обижалась… Наоборот, всегда говорит: да, мамочка, ты иди, я же знаю, что Варе нужно что-то там... Так что у нас каждый член семьи — большая индивидуальность. Дети не похожи друг на друга, три разных человека.
— А где они учатся?
— В англо-американской школе в Москве. Помимо учебы занимаются музыкой, спортом, посещают театральный кружок. Маруся благодаря театру в школе — звезда, она сыграла две главные роли, ее все знают. Она уникальная, у нее отсутствует страх перед сценой. Я до сих пор нервничаю, у меня трясутся руки и ноги каждый раз перед выходом на сцену. А когда выходят мои дети, я волнуюсь в три раза больше. Маруся же чувствует себя абсолютно уверенно, раскрепощенно. И у нее классный голос, от природы поставлен; мне кажется, она фантастическая певица. Гораздо лучше поет, чем я. Когда подрастет, буду заниматься с ней вокалом. Я ведь преподаю эстрадно-джазовый вокал, но той техникой, которую я ставлю, имеет смысл начинать заниматься в четырнадцать-пятнадцать лет, не раньше. Маруся сама сейчас все делает правильно, она копирует на слух серьезных певиц. Селин Дион, например.
— Интересно, как дети воспринимают вас как певицу? Как реагируют на ваш образ женщины-вамп?
— К счастью, они понимают, что сценический образ и мама в жизни — два разных человека. Они понимают, что такое современный шоу-бизнес, современные клипы модных певиц, которых они обожают. И еще они знают главное: мама занимается любимым делом. Когда я прихожу после концерта с кучей цветов, у меня горят глаза, дети ловят эту волну, им нравятся такие моменты. Я ведь на подъеме, мы можем вместе начать дурачиться, танцевать. И это очень важно — чтобы твои близкие видели тебя счастливой. Важно и для отношений между мужчиной и женщиной, и для отношений с детьми.
— Вы очень интересно рассказываете о детях, хотя обычно на эту тему не говорите. Но фотографировать их не разрешили. Вы одна из немногих популярных певиц, которая не показывает своих детей. Почему?
— Я просто оберегаю семью. Во времена группы «Лицей» ко мне уже было приковано ежеминутное внимание прессы. А я была открытая, доверчивая, такая приветливая девочка-припевочка. У меня брали интервью, и я, не стесняясь, абсолютно все рассказывала, достаточно откровенно: про любимого мужчину, как мы познакомились, про наши отношения. А потом выходили публикации с чудовищными заголовками: «Плетнева влюбила в себя олигарха», «Плетнева родила ребенка ради денег». В общем, конкретно к журналистам я не имею претензий, это их работа: подать материал интересно, чтобы были читатели и рейтинги. Я тогда этого не понимала, как и правила шоу-бизнеса, и очень обижалась. Вот я и закрыла личную жизнь. Долгие годы вообще не общалась с прессой на тему детей. Теперь они подросли, и мне хочется про них говорить, про то, какие замечательные они у меня получились. Но пока они не достигнут совершеннолетия и не захотят участвовать в фотосессиях, вовлекать их в это не буду.
— А если они захотят публичности до совершеннолетия?
— Кирилл недавно изъявил желание пойти на передачу Максима Галкина* «Лучше всех!». Сын в восемь лет знает в совершенстве пять языков: французский, английский, итальянский, русский и немецкий и считает, что он достоин побывать на этой передаче. В принципе, ему и правда есть чем похвастаться. Но я стараюсь ему объяснить, что он пока маленький, чтобы принимать такие решения, что за него пока ответственна я. А я серьезно отношусь к эзотерике, верю в то, что отрицательная энергетика, зависть опасны. В общем, дети у меня прекрасные, красивые, умные, но я пока их не покажу, уж пусть простят меня ваши читатели.
— Вы никогда не брали детей с собой на гастроли?
— Никогда. Я не смешиваю работу и семью. Они были на моих концертах, конечно. И просятся постоянно. Им очень нравится. Мне — нет. Во мне включается мама, а это не нужно. На сцене ты должна быть другой. Ты должна всех рвать, должна быть такой сексуальной и дерзкой, невероятной, даже немножко агрессивной. И тут одно с другим не очень сочетается. Конечно, если бы я их брала с собой, мы бы больше времени проводили вместе. Сейчас легче, ведь дети подросли. А когда были маленькими и мне приходилось уезжать вечером по работе, дети меня не отпускали, держали своими маленькими ручками, плакали. Вот тут мое сердце разрывалось. Но с тех пор, как я стала хозяйкой своего времени, я все грамотно распределяю. И даже если уезжаю, то не больше чем на три дня. Помню, из тура по Германии, куда я ездила беременная третьим ребенком, в свободные дни возвращалась в Москву, чтобы побыть с семьей. Хотя остальной коллектив оставался там.
— Ваш муж не был против ваших гастролей во время беременности?
— Но он же знал, кого брал замуж. Я сразу сказала, еще «на берегу», что я буду работать. У нас осознанно все произошло. Он знает прекрасно, если я изменю себе, я буду уже не я и ему же самому буду не нужна. Зачем ему грустная, печальная, несчастливая? Но тот тур по Германии на седьмом месяце беременности — это, конечно, было серьезно! Двенадцать концертов, два концерта за сутки. Представляете, как я смотрелась на сцене с плеткой, в шортах и с животом? Но никто из зрителей не видел, не догадывался о беременности, хотя живот был уже огромный. Никому просто в голову не могло прийти, что беременная женщина может танцевать на сцене в таком эпатажном наряде. Помню, к концу концерта я сильно устала. Мне кричали «бис», я вышла, еще спела и ушла. А они все кричали и кричали. Тогда я снова вышла, повернулась боком, показала свой живот и сказала: «Все, я больше не могу». Помню, как на секунду в зале воцарилась полная тишина, а потом раздались оглушительные аплодисменты.
— И все-таки, зачем нужно было так рисковать?
— Ну на всякий случай «скорая» всегда стояла где-то неподалеку. Это было в тот период, когда группа «Винтаж» только набирала популярность. У нас случились наши первые хиты, и «Плохая девочка», и «Ева», это был как раз тот период, когда мы не могли остановиться. Ровно через месяц после родов я уже вышла на сцену. В «Лицее» мне пришлось начать работать уже через две недели после рождения первого ребенка. А когда Варе было всего четыре месяца, была вынуждена уехать на десять дней на гастроли. Как мне не хотелось! Ты ведь вся еще состоишь из материнского инстинкта, кормишь вовсю грудью. И вообще, у тебя первый ребенок! Я плакала ужасно. Сидела в каюте каждый вечер и рыдала. Это же было на лайнере.
Нас пригласили в круиз с Людмилой Путиной, она устроила для детей-олимпиадников такой тур, еще с нами на лайнере были группы «Сплин» и «Премьер-министр». И вот, десять дней в такой компании: олимпиадники, Людмила Путина с телохранительницами, музыканты — и я, рыдающая каждый вечер в каюте. Потому что часто не было связи, ты в открытом море и ничего нельзя сделать. Но это — моя работа, у меня был контракт, к тому же на тот момент я была единственной кормилицей в семье. Помню, когда я вернулась, мне первый раз в жизни захотелось закрыться и никуда не выходить из дома.
— Когда вы уезжаете, кто с детьми остается, няня? Доверяете?
— Да, хотя у нас была однажды большая проблема. У Вари была няня, а когда родилась Маруся, мы нашли вторую. Но на всякий случай поставили камеры. И вот мы видим, что няня просто кидает малышку на пол и занимается своими делами. Конечно, мы ее уволили в тот же день. В результате одна няня с нами работает уже четырнадцать лет, вторая — двенадцать.
— А ваша мама помогает с детьми?
— Ой, маму я не особо допускаю до детей. После того как они пообщаются с бабушкой дня три, я их не могу в кучу собрать. Они распускаются. Моя мама не изменилась, она по-прежнему та самая моя мама, которая разрешает делать все, закармливает до состояния невменяемости, все время пичкает какими-то сладостями. Ну конечно дети видятся с бабушкой постоянно, но вот так, чтобы оставлять их с ней, — нет, это очень сложно. Процессом воспитания все-таки должна управлять я сама.
Благодарим отель The Ritz-Carlton, Moscow и ресторан O2 Lounge за помощь в организации съемки
