Зритель знает Владимира Басова по его ролям, он сыграл в 90 фильмах и был признанным мастером эпизода. Хотя его яркие образы в «Отпуске за свой счет», «Приключениях Буратино», «Красной Шапочке», «Открытой книге» и множестве других картин эпизодическими не назовешь. «От этого некрасивого лица на экране невозможно было отвести глаз — так он был интересен и необычен для советского кино», — рассказывает сын артиста, режиссер Александр Басов.
— Александр, в этом году исполняется 100 лет со дня рождения вашего отца Владимира Павловича Басова — актера, режиссера, сценариста. Он прожил яркую, насыщенную жизнь. Оставил ли он мемуары?
— Когда отца не стало, я с ужасом обнаружил, что мемуаров нет, есть только разрозненные записки — о войне, которую он прошел от начала и до конца, о снятых фильмах, о ролях, которые сыграл и о которых мечтал. Например, он так писал о несыгранной роли Бендера: «Жаль, что не довелось мне сыграть Остапа Бендера. Мой персонаж! Ведь Остап — это живой объектив, зоркий, беспощадный. Как он все вокруг подмечает!.. Из сыгранных в последние годы Остапов мне ближе всего Остап Юрского. Но я все-таки сыграл бы по-другому. У Юрского герой чересчур рационалистичен, он думает, а потом поступает. А ведь в романе одна из главных ремарок: «Остапа несло». Он артист, он купается в каждой своей роли и недаром, когда миллион все-таки добыт, не чает, как от него избавиться».
Басов тоже купался в каждой своей роли — он был смешной и трагичный. От этого некрасивого лица на экране невозможно было отвести глаз — так он был интересен и необычен для советского кино. Справедливости ради хочу сказать, что актерство давалось ему легко и было для него игрой, способом подработки, общением — не более того.
— Александр, а был ли Владимир Павлович в жизни похожим на Бендера? Не внешне, а характером, натурой?
— Отец недаром хотел сыграть и уговаривал Михаила Швейцера отдать ему эту роль. У них с героем «Золотого теленка» действительно было много общего. Например, Басов не говорил о себе правды, а рассказывал некие легенды, причем все время по-разному. Когда он начинал привирать, мухлевать, его «несло» — остановиться он не мог. Но все рассказы Басова — не вранье, это устное литературное творчество. Даже биография. Владимир Павлович всем говорил, что его отец был пограничником и погиб в борьбе с басмачами. А мне однажды рассказал, как мать подвела его к окну больницы в Кушке, где лежал отец, и он увидел корчащегося от лихорадки человека, который закричал: «Шура, убери его, убери!» Так и не ясно, было ли у него ранение или он умирал от какой-то болезни... Позже из документов выяснилось, что в момент смерти деда Александра Николаевна (моя бабушка) была с мужем в разводе, о чем отец никогда не говорил, хотя должен был знать. Прадед, по его словам, был архиереем, а согласно документам — просто сельским священником... Про войну и говорить нечего. Отец рассказывал, что получил медаль за боевые заслуги, будучи артиллеристом, тогда как наградили его до 1943 года как начальника клуба бригады, артиллеристом он стал уже позже. Но к черту подробности! На фронте был? Был! Орден есть? Есть! Эти устные рассказы надо воспринимать не как правду, а как правду художественную, правду характеров.
Владимир Павлович вообще был человек малорефлексирующий, как Бендер. Я его про фронт спрашивал: «Папа, ты не боялся, что тебя убьют?» Он отвечал: «Ну, как меня могли убить?» Он был очень самоуверенный «парниша» — был уверен и в своем таланте, и в своей удаче. На самом деле и талант, и удача — все это было при нем. А как отец импровизировал в жизни!
Советский сценарист Валерий Фрид мне рассказывал такую историю: через несколько лет после своего освобождения из лагеря он стал ухаживать за девушкой, родители которой были партийными работниками. Они, естественно, были против зятя-зэка, а дочь не могла пойти наперекор воле родителей. Басов, только что снявший фильм «Случай на шахте № 8» по сценарию Фрида и Дунского, был возмущен такой несправедливостью и решил помочь другу. Они подошли к дому невесты, и отец говорит: «Ты меня жди внизу, у подъезда, я пойду поговорю с родителями». «Стою, жду, — вспоминает Фрид, — и вдруг подъезжает милицейский «воронок», для меня это ужас — я только отсидел! Вижу — они выводят Басова, который кричит: «Сволочи! Где вы были, когда мы гнили в лагерях?» Вошел в роль — присвоил себе биографию Фрида.
— Говорят, Басов любил шикарные машины, шикарную одежду, шикарных женщин…
— Конечно, картинка для него всегда была важна. Рядом с ним и вокруг все должно было быть лучшее! Он был дизайнером, как сейчас бы сказали, даже ремонт в квартире делал на свой вкус. К машинам относился как к любимым игрушкам — так ревностно, что даже мне никогда не давал порулить. Поэтому я так и не научился водить машину. Сколько себя помню, у отца всегда были «Волги-21». Кстати, он и на машинах умел зарабатывать: встанет в очередь на машину, купит ее, через пару лет продаст втридорога какому-нибудь кавказцу. За это время снова подходит очередь на машину, снова купит и так далее. Отцу всегда было важно, как он одет. Басов пришел на вступительные экзамены во ВГИК в 1947 году не в военной форме, как все фронтовики, а в шикарном костюме. Ширинка брюк вместо традиционных пуговиц была на молнии — тогда это был настоящий шик! А женщины… Достаточно посмотреть, на каких красавицах он женился: Роза Макагонова, Наталья Фатеева, Валентина Титова! Да, он был человек изобразительно неравнодушный, как и положено режиссеру.
— Кстати, в любви он оказался неудачливым, как и Бендер. У него не сложилась семейная жизнь, причем троекратно. Как вы думаете, почему?
— Это была единственная сфера, где у Басова не клеилось, — семейная жизнь. Все, что изрекают по поводу развода две его жены — и Валентина Антиповна, и Наталья Николаевна, — это оправдание своей позиции перед собой, перед нами, детьми.
Я люблю свою маму, но это не значит, что я во всем с ней согласен и разделяю ее взгляды. Просто у каждого свое восприятие. Эти разводы были крушением его гордыни. Особенно развод с моей матерью Валентиной Титовой — это был удар по самолюбию. А почему у него не складывалось с женщинами? Ответ очень простой: кто нам нравится и кто нам нужен для комфортной жизни — разные люди. И это противоречие заложено в нас природой. Мы не женимся на женщине, на которой «надо было». С другой стороны, что значит «надо»? А как потом жить, не любя? Актриса Наталья Величко любила отца, но, видимо, не очень была ему нужна… и тут ничего не сделаешь. Сложная вещь... Любовь — это «Он сволочь! Я ему в рожу дам!» Или «За ним на каторгу пойду!» А Валентина Антиповна его никогда не любила — ценила, уважала, признавала талант, но это не любовь. Как можно быть счастливым с женщиной, которая тебя не любит? Что касается Натальи Николаевны Фатеевой, я хорошо к ней относился, но в последние годы она находится в тяжелом психологическом состоянии. И все, что говорит и по политическим вопросам, и по личным, по меньшей мере странно… Я думаю, Фатеева вообще никого никогда не любила, и это большая трагедия для ее сына Володи. Наталья Николаевна в одном интервью призналась, что Басов был сложным человеком и она его, по сути, не знала.
— Такое же противоречивое впечатление Басов производил и на коллег. К примеру, актер Стеблов считал его человеком без комплексов, а режиссер Наумов, наоборот, — с большими комплексами. Это напоминает сюжет вашего фильма «Японский бог», где разные люди демонстрируют разные точки зрения на одно и то же событие. Как вы к этому относитесь?
— Знаете, про отца много чего разного можно было сказать, не покривив душой. Сценаристка Мира Тодоровская, которая хорошо знала отца, однажды сказала мне при встрече: «Да, ваш папа был замечательный, талантливый человек, но, вы на меня не обижайтесь, он был деловой человек». Имелось в виду, что он был ловкач — умел делать дела. Сейчас это качество очень ценится в людях, а тогда считалось аморальным, на такое обижались… О предприимчивости Басова даже ходили легенды. Например, история про правительственный просмотр фильма «Тишина». Рядом сидел Хрущев, и во время «острых» моментов Владимир Павлович участливо спрашивал у генсека про здоровье его жены, скрипел стулом и всячески старался отвлечь того от экрана. Это была его технология, и она всегда работала. Он был, конечно, хитрец.
Что касается комплексов — Стеблов говорит, что он был человек нахрапа, огромного обаяния. А Наумов, знавший отца глубже, считал иначе. Это грани одного и того же характера. Не помню, кто сказал, но мне понравилось: «У человека нет недостатков и достоинств, у человека есть качества, с одного конца — недостатки, с другого — достоинства. Если есть достоинства, будут и недостатки, это неизбежно. А для окружающих все зависит от точки зрения».
Помню, тридцать с лишним лет назад я приехал к своей знакомой — пожилой сценаристке по фамилии Мороз. Стремительно вбегаю в лифт, а оттуда неожиданно вылетает женщина небольшого роста. Я говорю: «Что с вами?» Она: «Я вас боюсь!» Тут я ее узнаю — это Лия Ахеджакова. Говорю: «Не бойтесь, я Саша Басов, мы с вами как-то виделись». — «Вы были тогда маленьким, — говорит, — а вдруг вы теперь маньяк?» В общем, еле убедил ее сесть со мной в лифт… Мороз рассказываю: «Я ехал с Ахеджаковой, что с ней?» Отвечает: «Она не совсем в себе». А сейчас, когда Ахеджаковой много лет, кто-то пытается втягивать ее в политику, публикуя разные ее высказывания. Используют в своих интересах, зная ее особенности. Так что человека и его поступки можно интерпретировать по-разному.
— А то, что Басов много пил, — это тоже легенда?
— Положа руку на сердце, скажу: я отца нетрезвым видел три раза в жизни. Может быть, я не все знаю, может, он мне не показывался в «плохом» виде, но тем не менее это так. С момента развода с моей матерью он ни грамма не пил — завязал. Кто-то говорил, что чуть ли не бегал ему за коньяком, когда он уже лежал. Заявляю: эта выдумка — на совести мемуариста. Если бы отец меня попросил в таком состоянии, может быть, я бы и сам сходил… Но это нереально. Я знаю истории про какие-то «залеты» по пьяному делу, что, например, его не пустили в самолет с другом и соавтором Корчагиным, а потом самолет разбился. Считаю это очередной легендой. Представление о Владимире Павловиче как о беспробудном алкоголике, как о Венечке Ерофееве, не коррелируется с количеством его работ. Вы думаете, что член партии в советское время мог являться на студию в подпитии и при этом интенсивно работать?
— Басов успел снять в качестве режиссера 19 фильмов и сериалов, сыграв при этом более 90 ролей. Он действительно быстро снимал?
— Если сравнивать, например, с Германом или Хуциевым, то да, конечно. В то время появилась этакая «полагающаяся» режиссеру манера поведения — то, что прекрасно умел и довел до совершенства Алексей Юрьевич Герман. И Хуциев тоже, скорее, правда, поневоле. А Алексей Юрьевич наслаждался этим… Они снимали медленно.
У Басова же была лихость и в работе. По тем временам он работал с дикой скоростью — четыре серии «Щит и меч» он снял за год. Была такая легенда. Режиссер Ромм спросил: «Володя, зачем вы так быстро снимаете?» Басов ответил: «Если я буду снимать медленнее, думаете, у меня выйдет лучше?» И это точный ответ. Знаете, он очень любил живопись и рисовал замечательно, хотя его и упрекали, что в его картинах нет пластического решения. К сожалению, из его работ как художника почти ничего не сохранилось — всё растаскали на память. Я не стал художником, потому что в какой-то момент понял, что у меня рисунок не очень. Меня успокаивали, что надо учиться, все придет постепенно, но я же видел линии отца и понимал, что мне до него далеко.
Один из любимых мастеров Басова был Андерс Цорн — шведский художник конца XIX — начала XX века. У него была манера писать огромными широченными мазками, как малярной кистью. Отойдешь на три шага — и видишь объем, такая точность линий, при всей их небрежности. Вот и у отца была некая лихость, ему важнее была композиция, нежели тщательность исполнения, когда надо быстро снять и поправить нельзя. А мелочи — не его. Отсюда и быстрота съемок. Это такой стиль и такое самоощущение. Он очень быстро соображал. Мне мать рассказывала: сидит Басов на съемках и говорит: «Скучно!» В голове уже все пронеслось, сложилось, а в реальности надо это все превратить в кино. Он обладал стремительным воображением, от этого, возможно, возникала какая-то шероховатость.
— Как вы думаете, ему как режиссеру удалось осуществить все задуманное?
— Не все так думают. Режиссер Андрей Смирнов сказал мне как-то: «Папа ваш не раскрылся. Я раскрылся, а он мог, но не раскрылся. Ему не хватало характера снимать то, что хочет, — пойти на конфликт с властью». Мне трудно быть объективным, в семье существовал некий культ: самый талантливый у нас папа. Я на его фильмах вырос и даже наблюдал, как они делались. Думаю, вторая половина XX века — эпоха авторского кино. И конечно, были такие, как Аскольдов, снявший смелый фильм «Комиссар». Дело в том, что Аскольдов, будучи помощником министра культуры Фурцевой, был своим человеком в партийной верхушке. Он знал, как там все устроено, и понимал, что идет ва-банк с этим фильмом, и все равно решил пободаться. В итоге фильм пролежал на полке больше 20 лет, а Аскольдова объявили профнепригодным. Он больше не смог снимать. Они дружили с Владимиром Павловичем, и отец пытался его защитить, чтобы того не выгнали со студии. Но самого Басова такая судьба не устраивала. Отец на подобные вещи не мог пойти. Несмотря на «Тишину» — достаточно смелый фильм, но и там было все приглажено…
Для него главное было, чтобы результат увидели люди. И когда мне говорят, что твой отец так и не снял картину, о которой мечтал, это не так. Я уверен, что снял, и не одну. Что касается формы, ему нравилось этакое голливудское кино 30-х годов. Возможно, он был немного старомоден для шестидесятников. Да, Басов не был ни Тарковским, ни Смирновым, ни Наумовым. Человек мечтал снимать жанровое кино и снимал его хорошо. Хотя «Дни Турбиных» было вполне авторское кино. Басов обожал Булгакова. С детства «Дни Турбиных» — его любимый мхатовский спектакль. Попасть на него было невозможно, поэтому они с друзьями зимой без курток бежали с Воздвиженки до МХАТа. В антракте народ выходил покурить, и билетерша уже не спрашивала билеты. Они свободно заходили и забивались на галерку. Второй акт он знал наизусть. Для отца это была первая любовь на всю жизнь... Конечно, Басов хотел снять «Историю одного города», хотел снять большой шпионский фильм за границей и так далее, какие-то проекты не проходили, это всегда так. Но говорить, что его творческое «я» угнеталось, — неправда.
— Как Басов выбирал актеров для съемок?
— У него была такая фраза: «Если мне скажут, что у тебя будет мало декораций, бракованная пленка, никакого света и одно место действия, но будут хорошие актеры, я скажу — да! Снимаем!» Главное в кадре — актеры. Актер, драма — все по-мхатовски, по Станиславскому. «Традиционалист» — он сам о себе так говорил. Басов почти никогда не проводил кастинги. Точно знал, кого хочет снимать. Главные женские роли почти всегда исполняли его музы и жены в одном лице. Иногда выбор был парадоксальным, как, например, Вайс — Любшин в фильме «Щит и меч». Об этом он так пишет в своих записках: «Почему я выбрал Любшина? Потому что он не подходит для этой роли. Не подходит под сложившийся стереотип разведчика, этакого блестящего, ловкого и уверенного в себе супермена... Я все приставал к консультантам-кагэбэшникам: покажите настоящего шпиона. Познакомились с Абелем — прототипом Белова, но я хотел увидеть такого, который находится в работе. Наконец говорят: поедем за город, будет нечто вроде встречи с работниками кино.
Работник кино — я, публика — от Бенкендорфа. Было всего человек десять, легкая выпивка, закусон, вопросы, пожелания, «Тишину» хвалили. Так я и не отгадал, кто из них шпион. Каждого разглядывал внимательно, каждый и похож, и не похож. На обратном пути спрашиваю: «Так кто же?» — «А тот, с которым вы говорили о Монголии». И я понимаю, что лица вспомнить не могу. Сидел, разговаривал, чокнулся даже с ним, а лица не помню. Серый, никакой, как мышка. Он что-то такое излучал, что на него смотреть не хотелось. Невидимка… Мне нужен был человек внешне обыкновенный, неэффектный и еще умный. А Любшин — актер думающий, и это всегда чувствуется на экране... К Любшину тогда привыкли, как к парню из толпы, и меня это устраивало — у разведчика в анкете должно быть непременно записано: «Особых примет нет».
Съемки фильма «Щит и меч» проходили в Германии. Я тоже снимался там в массовке вместе с немецкими мальчиками. Мы дружили. Я был тогда белый как лунь, с серыми глазами, и «белокурая бестия» был скорее я, чем немцы. К тому времени прошло всего двадцать с лишним лет после войны — ничтожный срок для истории. В кадре была задействована техника, которая, возможно, воевала, среди нас были люди, прошедшие фронт. Сейчас это может показаться странным, но ни у отца, ни у кого из группы не было никакого негатива к стране и к людям. Наоборот, у отца было восхищенное отношение к немцам, к немецкому языку. Да и со стороны немцев национализма мы не чувствовали. Для меня Германия осталась приятным воспоминанием детства. По местному телевидению я смотрел детскую передачу, где волшебник приходил и сыпал детям в глаза песок для хороших снов — такая заставка была. Вернувшись домой, я увидел аналогичную передачу со свиньей, разговаривающей с детьми… Это был шок!
— Про войну отец вам рассказывал?
— Рассказывал, например, историю про так называемый пут — это доска на двух чурбаках. Сидят на ней семеро связистов. В затяжных боях нельзя выглядывать из блиндажа — убьют. Поэтому связь имела огромное значение. Наружный провод ничем не защищен, обрывы один за другим. Сидящий с краю на путе идет в ад. Его задача — найти обрыв провода, восстановить связь и вернуться в блиндаж. Если вернулся, садится на пут с краю же, но с другого конца. Снова обрыв! Идет следующий. Он возвращается или не возвращается. Из семерых остаются шестеро, пятеро, четверо, трое... Очередь на путе строго соблюдается — неписаный закон.
Вот еще история из записок отца: «У меня был приятель на фронте — И. Ш. Сидим под дождем в траншее, я злой и говорю: «Вот мы с тобой в грязи гнием, а усатый прыщи давит». Он меня разубеждать: «Никому больше такого не говори! Мне за тебя стыдно! Отец народов!», и так далее. Попел дифирамбы, видит, что меня не проняло. «Ну, представь: у тебя пистолет, идет Сталин и идет твоя мать. Один должен умереть. Как ты поступишь?» Я говорю: «Нет вопросов. Мать — это мать». — «Что ты говоришь! Если она погибнет, осиротеешь ты, а если умрет он — осиротеют миллионы...» Встретил я его через пятнадцать лет. «Помнишь, — говорю, — пистолет, мать, Сталин...» — «Я такое говорил?» — «Говорил». — «Боже мой! Ради бога, никому не рассказывай!» А через много лет после окончания войны отца угораздило попасть в Чехословакию во время ввода туда советских войск.
— В каком качестве?
— В качестве туриста. В 1968 году мои родители с кинорежиссером Михаилом Швейцером поехали в Прагу. В один из дней вдруг ночью к ним в гостиничный номер стучится Сергей Юрский, который сообщает, что в Прагу вошли русские танки и надо срочно уезжать. Мать смотрит — Басов надевает брюки и ложится в кровать. Она: «Что с тобой? Ты что, с ума сошел?» — «Если, — отвечает, — за нами придут и застанут врасплох, то я не хочу быть без штанов». Утром они пошли на завтрак, а там, услышав русскую речь, к ним подходит негр и спрашивает, кто они и откуда. Отец встал, посмотрел ему в глаза и говорит: «Я — оккупант!» Негр смутился и попросил у него прощения. Дальше надо было выбираться из Чехословакии, пока их машины не сожгли местные. А это возможно было только через Германию. На границе власти ФРГ раздавали гуманитарную помощь в виде небольших сумм денег на дорогу домой. Так отец, воспользовавшись тем, что Швейцер был слегка заторможенным и не владел ни одним иностранным языком, ставил его в несколько очередей за этой помощью, объясняя, что человек больной, ничего не понимает. А того наставлял: «Ты молчи, выдадим тебя за болгарина». Чем не остаповские методы?
— Александр, Владимир Павлович много лет воспитывал вас с сестрой один. Каким отцом он был?
— Я не знаю, какие отцы бывают. Мне всегда с ним было интересно. Я за всю жизнь не встретил человека, с которым мне было бы так интересно, как с отцом. Мы говорили на любые темы, он общался со мной на равных. Это было естественно, и только когда я сам стал отцом, я по-настоящему оценил это его качество. Он был моим лучшим другом, лучше у меня друзей не было и нет… Басов — демократичный человек, и у него был талант общения. Помню, приходил папин друг и директор одной из его картин Петр Маркович Феллер. Он был известен среди кинематографистов тем, что любил пословицы, но все перевирал, например, «палка о трех концах» или «как у Христа под мышкой»… Так вот, он приходил и спрашивал меня: «Как твои дела? Как ты учишься?» Я отцу говорил: «Почему дядя Петя спрашивает о таких глупостях?» Он отвечал: «Взрослые забыли, какими они были детьми. Им кажется, что дети глупее, что они многого не понимают и что с ними надо сюсюкать. Они не помнят, какими сами были». Перефразируя его, могу сказать: папа прекрасно знал, что дети много чего понимают, хотя и был в курсе, чего они еще не понимают. Но разговаривать с ними надо серьезно, это — люди. Я помню все наши разговоры. Это был праздник, который теперь всегда со мной.
— Александр, вы так похожи на отца!
— Видимо, басовская генетика очень сильна. Недавно племянник Иван, сын моего брата Володи, во время учебы в московской школе кино решил снять репортаж обо мне. Я сказал: «Ну приезжай, пообщаемся…» Мы провели с ним несколько суток, и я ловил себя на мысли, что он вызывает во мне какое-то раздражение. Я не мог понять, в чем дело. А потом понял: мне казалось, что Иван меня передразнивает, настолько похоже он разговаривал, двигался, какие-то повадки были на бессознательном уровне. И это уже через поколение. А с братом Володей просто иногда говорю: «Стоп! Даже не будем это обсуждать — ты ведь тоже так думаешь». Мои и его фотографии, когда нам было 20 лет, не отличишь. Поэтому поисковик в интернете часто ошибается — его фото фигурируют как мои, а мои — как его.
— Александр, вы кинорежиссер, сценарист, продюсер. Ваша фильмография тоже впечатляет. Как у вас сложилось с профессией?
— К сожалению, в России последние 30 лет очень тяжело с финансированием кино. Для того чтобы получить бюджет на фильм, надо ходить и вдувать энергию в людей, заражать, требовать, как Петр Первый. У нас так в кино, с тумаками. Я видел, как на Западе работают: от режиссера вообще немного требуется. Например, фильм, который вы упоминали, «Японский бог», я снимал очень долго, с 2014-го по 2020 год, из-за нехватки средств. У нас государственное финансирование происходит по какому-то тайному списку. Мне ни разу не удалось его получить. Поэтому фильм я сделал специально малобюджетным и закончил его благодаря помощи разных людей, неравнодушных к моему творчеству. Картина в итоге неожиданно для меня получила серебряный приз за лучшую режиссуру на фестивале в Лос-Анджелесе. Затем — награды на фестивалях и в Сочи, и в Питере, а Юля Яновская, моя жена и исполнительница главной роли в фильме (в этом я повторил судьбу отца, снимавшего в главных ролях своих жен), получила премию за лучшее исполнение женской роли на кинофестивале в Оренбурге. Когда вкладываешь столько сил, времени и средств в работу, особенно приятно получить признание.
— Какие картины отца вы больше любите?
— Мне нравится «Опасный поворот», мне нравятся с оговоркой «Дни Турбиных», «Тишина», «Золотой дом» — детский фильм. А неудача — это последняя картина «Семь криков в океане». Отец уже был глубоко болен, да и пьеса «сопливая». Огромное спасибо кинорежиссеру Николаю Досталю, что Басову дали запуститься — подарили ему надежду, что он еще в силе. Когда отец заболел, это было настолько для него неорганично, что дополнительно ввергало его в штопор. У него было больное сердце. В том поколении вообще было много сердечников, то ли от войны, то ли от образа жизни. Сейчас их стало меньше. Это был отбор: человек, переживший лет пятнадцать лагерей или фронт, — очень крепкий человек. Все, кто были послабее, погибли. Крепкие выживали, но, конечно, здоровьем не отличались. У них же не было даже понятия «отдых». И Басов толком никогда не отдыхал. В санатории, наверное, он заскучал бы…
Последние три года жизни Басов был разбит параличом. Несмотря на это, закончил начатую картину, написал два сценария и осилил свой последний фильм. Он не верил в смерть… Большую часть времени проводил в постели — курил, смотрел телевизор, читал. Следил за марш-бросками Горбачева, крутил головой: «Неужели дело пойдет? Неужели дожили?» Под конец жизни, уже очень больным, у него хватало самоиронии шутить над собой: «Бог говорит — тот отошел от дел, этот уже на том свете, а вон тот что-то там бегает, ну-ка дайте мне ружье — я его пристрелю».
— Как вы думаете, Владимир Павлович был доволен своей жизнью?
— Это был человек с очень высокой самооценкой. Он стал воплощением великой советской мечты. Представьте, живет семья в коммуналке, бедно, мать-учительница выкраивает деньги, чтобы Воленька доучился. Десятилетка тогда была платной после седьмого класса, уже за это морду били в армии: богач! В какой-то местной газете написали про ученика второго класса Вову Басова, который мечтает стать режиссером кино. Сначала он хотел быть киномехаником, думал, что он главный в кино и делает его прямо в будке… Затем этот мальчишка приезжает в Москву, оканчивает десятилетку, идет на фронт, его не убивают, он встречает Победу офицером. С наградами возвращается, поступает во ВГИК, идет работать режиссером — все получилось, все удалось! Кто знает, может, и у Бендера тоже все получилось бы, если бы авторы дописали роман?
Владимир Наумов, Режиссер:
«В фильме «Бег» по Булгакову я предложил Басову сыграть Артура Артурыча — владельца «Тараканьих бегов». Он сказал: «Этот человек сам должен быть похож на таракана». Целую неделю он приходил на съемку и изображал таракана. Это было очень смешно. Потом Басов от этого отказался — убрал все излишества и острые углы. Но где-то внутри осталась эта тараканья трусливость, тараканья сущность. И это было видно на экране».
Дмитрий Иосифов, исполнитель главной роли в фильме «Приключения Буратино», где Басов играл Дуремара:
«Когда снимались эпизоды с Басовым, вся съемочная группа прибегала смотреть на него — что это будет. Всегда был какой-то сюрприз, потому что как актер Владимир Павлович был неожиданным. И очень профессиональным — находился внутри персонажа до момента, пока не прозвучит команда «Мотор!». Запомнился такой эпизод: колесо тачки Дуремара неожиданно повело не туда, он не смог ее удержать, тачка наехала на дерево. Басов сильно ударился об нее и упал. И, ничуть не растерявшись, воскликнул: «Привал!» Этого не было в сценарии. Все грохнули от смеха! Кадр так и вошел в фильм. И зрители до сих пор хохочут, видя на экране этот эпизод. Владимир Павлович постоянно рассказывал анекдоты. Со мной общался на равных, как со взрослым, доброжелательно и с юмором. С ним никогда не было скучно».
