«Я тебе кое-что покажу», — сказал Слава. Мы стояли возле метро. Вход был выполнен в виде массивной ротонды. «Спускаемся», — кивнул он, вытирая платком покрасневший нос. Мы двинули к дверям. «Любопытно, — заметил Слава, — пока мы ступаем по земле, не возникает ни одной мысли о том, что под землей тоже текут реки, горит свет, гуляет воздух и там тепло». — «Да», — ответил я, не очень понимая, к чему он клонит. А ведь он к чему-то клонил. Мы вошли внутрь, лента эскалатора поглощала людей. Сначала полчеловека, потом треть, и вот исчезает голова. Лента рядом возвращала людей в обратном порядке. Сначала голова, потом половина тела, наконец появлялся целый человек. И как-то на сердце становилось легче. Внизу появился вестибюль станции: я увидел убранное в мрамор и гранит помещение со сводчатым потолком. По центру зала вырастал из пола ряд изящных светильников, стилизованных под цветы без листьев. Прямой стебель, выточенный из двух видов гранита, черного и бордового, был опоясан внизу сеткой из медного узора, а выше стиснут медью цветочного орнамента. Сверху он венчался лепестковой чашей, излучавшей молочный свет. «О, это особое место», — сказал Слава. Мы оставались неподвижными среди телесного водоворота, люди носились как вихри. «Посмотри на потолок, — Слава запрокинул голову, — видишь мозаичные панно? Вглядись: это остановленная смерть». — «Смерть? — не понял я. — Они же светлые, оптимистичные, радостные». — «Панно делали во время блокады Ленинграда в 41—42-м годах, в мастерской Академии художеств под руководством профессора Фролова. Голод. Люди замертво падают на улицах. В квартирах иней. Дров нет. Люди собой греют город. Смерть сдавила душу в пружину, а дальше не смогла. Какая воля в этой мозаике! Последнее тепло пальцев сломало смерть». После этих слов я стал замечать прежде невидимое. Во-первых, эти панно выглядели как многоугольные окна в небо. На них были изображены люди, поднимающие трактора, собирающие яблоки, бегущие поезда, летящие самолеты. Во-вторых, на белом потолке была лепнина в виде кругов и квадратов. Внутри кругов — серп, молот, пятиконечные звезды, вплетенные в цветочный фон. А в квадратах — выпуклый цветок по центру. Внизу по краям потолка шли светло-коричневые барельефы знамен, оружия, сцен военных сражений. «А теперь посмотри на эти скамьи», — Слава указал рукой на массивные мраморные лавки. Они располагались вдоль стен справа и слева. «Их по пять с каждой стороны», — уточнил Слава. Я глянул. Сами сиденья были деревянные, из крепко сбитых узких брусков, покрытых толстым слоем темно-желтого лака. Мраморные спинки упирались в выпуклые трубы цветочного орнамента. Дальше пошли фокусы. «Спинки имеют вид полуразвернутого свитка», — проговорил Слава. И как он это сказал, я увидел — точно свиток! И подлокотники как часть свитка. Слава продолжил: «Над спинками — барельефы полководцев: Александра Невского, Минина и Пожарского, Кутузова». И тут же профили будто выпрыгнули из небытия. «Потрясающе, — сказал я, — этого я даже не заметил». — «Вещь надо назвать, — сказал Слава, — и она сразу отзовется». Он повел меня на перрон. Мы прошли сквозь прямоугольные арки, образованные пилонами. «На перронах, справа и слева, по шесть лавок, с учетом десяти в центральной части станции всего будет 22». Мы продолжали идти. «Кто там сверху?» — Слава вскинул руку на коричневый профиль. «Суворов», — узнал я. «Садимся», — сказал Слава. И сам первым опустился на лавку. Я последовал за ним. Сиденье оказалось жестким, я положил руку на подлокотник. Мрамор был холоден и выглядел как свернутый хвост неведомой рыбы. «Ну? — спросил Слава. — Чувствуешь?» — «Что я должен почувствовать?» — «Как становишься долгожителем». — «Я становлюсь долгожителем? С чего ты взял?» — «Это особые скамьи. Говорят, — начал Слава, почему-то оглядываясь, — что эти скамьи стояли в храме Христа Спасителя, который взорвали в 1931 году. Их вынесли до взрыва, тайно хранили в неизвестном месте, переправили и поставили здесь. Ты представляешь?! Они стояли в том храме! Им больше ста лет. Но дело даже не в этом, а в обстоятельствах». — «И что это за обстоятельства?» — «Это сложная история, — возвел Слава глаза кверху. — Но очень любопытная как раз с точки зрения загадочных чисел. А за числами скрыты великие истины. В 1812 году, 25 декабря, был издан манифест, в котором Александр I в ознаменование изгнания последнего французского солдата с русской земли высочайше повелевал возвести храм Спасителю. Был объявлен конкурс, выиграл неизвестный молодой архитектор Карл Витберг. Проект был гранд иозный: высота храма — 237 метров, несколько колоннад длиной по 604 метра каждая. Закладка первого камня произошла в 1817 году, однако Витбергу было всего 30 лет, он был молод, неопытен, не подозревал, что подрядчики могут воровать казенные деньги. В 1825 году, после смерти Александра I, Николай I остановил строительство. Витберг был отдан под суд. Дело было не только в расхищении средств. Место на Воробьевых горах оказалось неудачным. Песчаные почвы и подземные воды приводили к осадке фундамента, это грозило обрушить масштабную постройку. Николай I принял второй проект храма, выполненный Константином Тоном. Предлагалось возвести храм в другом месте — на берегу Москвы-реки. Но там находился Алексеевский монастырь. Николай I принимает решение разобрать монастырь и перевезти его в Красное Село. Настоятельница монастыря была против, предсказала, что новый храм не простоит и 50 лет». — «И что?» — «Сбылось. Через 48 лет храм был взорван. Теперь привлеку твое внимание к цифровой части. Нумерологически принято сводить дату к одному или двум числам, складывая цифры, так получается корень даты. Манифест Александра I вышел 25.12.1812. Складываем: 2 + 5 + 1 + 2 + 1 + 8 + 1 + 2 = 22 = 2 + 2 = 4. Итак, четверка. Закладка на Воробьевых горах в 1817 году дает в сумме 8, а это 4 + 4. Закладка храма на новом месте случилась 10.09.1839, если сложить все числа друг с другом, в итоге получится 4. Храм Христа Спасителя строили четыре императора: Александр I, Николай I, Александр II, Александр III. Храм строили 44 года. Храм был освящен в 1883 = 1 + 8 + 8 + 3, мы имеем право как на нумерологические, так и на алгебраические перестановки и разложения: 1 + 3 + 8 + 8 = 4 + 4 + 4 + 4 + 4. Всесоюзный центральный исполнительный комитет под председательством Калинина 13.07.1931 вынес решение разрушить храм Христа. Интереснейшая дата 13.7.1931 = 1 + 3 + 7 + 1 + 9 + 3 + 1 = 4, 7, 1 (0), 4, складываем 7 + 1 = 8. Получаем: 4, 8, 4, = 4 + 4 + 4 + 4. Удивительно! Опять четверки! Теперь дата разрушения: 5.12.1931. Оставим 5 как есть, далее сложим 1 + 2 = 3, затем идет год: 1931, складываем 1 + 9 = 1 (0), ноль имеем право не учитывать, получили 1, добавим его к троечке, которую мы получили, сложив цифры месяца, получаем 4, сложим оставшиеся 3 + 1 = 4, опять четыре! В итоге у нас дата разрушения храма свелась к 5, 4, 4. Две четверки — это 44, что указывает на годы строительства храма. О чем это говорит? За цифровым фасадом даты разрушения содержится тайное послание — честь и слава воинам, монархам, архитекторам, инженерам, рабочим, всем гражданам страны, кто собрал деньги на строительство...
Невольное, непредумышленное и вместе с тем принудительное уважение к предкам. А что такое 5? Известно, что 5 декабря 1812 года Наполеон оставил свои войска в России, бежал в Париж. Храм был разрушен также 5 декабря. Итак, 5 здесь указывает на предательство. Военачальник предал войска, а ВЦИК предал историю, заслугу сограждан и православную духовность России. Теперь о нынешнем новом, втором храме Христа Спасителя. Он был открыт для посещения 31.12.1999. Посчитаем. Складываем числа дня: 3 + 1 = 4, дальше идет месяц 1 + 2 = 3, далее складываем числа года: 1 + 9 + 9 + 9 = 28 = 2 + 8 = 1. Прибавляем число года к числу месяца 3 + 1, получаем 4! Ты представляешь, что это! Дата 31.12.1999 являет собой 44! Разве это не восстановление метафизической справедливости? Все даты воспели гимн храму и труду, затраченному на его постройку! Но это еще не все. Самое главное — почему 4?» Слава обратил на меня глубокий проницательный взгляд. Я ждал. «Четыре — это числовое обозначение креста, по четырем концам! Два раза по 4 (44 года), 4 + 4 или 8 — это полный восьмиугольный православный крест. Его связывают с воскресением Лазаря. Обрати внимание, Христос воскресил Лазаря на четвертый день после смерти!» Слава посмотрел на меня: «Улавливаешь? Все люди, те, кто дважды возводил храм, и те, кто его разрушал, преклонили главу кресту, а значит, и верующие, и богоборцы Христу поклонились. Крест — символ воскресения, иначе — бессмертия. Сказано: «Его же Царствию не будет конца». Очевидно, что прикосновение к такому веществу, напоенному смыслом вечной жизни, плюс преодоление смерти в панно, — все это будет передавать телу импульс долгой жизни».
Соединим на нашей руке зоны благодарности и уважения с зоной долголетия. Путь безымянного пальца указан на рисунке, массировать зоны 1 минуту (рис. 2, схема движения пальца).
