– Как вы пришли в актерскую профессию?
– Как-то в мебельный магазин моих родителей в Ростове пришел один человек. Я как сын мебельщика любил в закоулках нашего магазина собирать всякие поделки из дерева: то динозаврики, то самолетики. Однажды слышу, меня зовет мама: «Леша, быстрее иди сюда, к нам пришли». Я прибегаю – и вижу в проеме дверей стоит человек, вернее, его силуэт, подсвеченный летним белым солнцем. Кто это вообще, подумал я, какой-то херувим спустился? Мать говорит: «Леша, познакомься, это режиссер, он у нас в театре работает». Так я впервые встретился с театральным человеком, и он так отличался от тех грубых типов, которых я наблюдал на улице! Потом я пошел к нему в народный театр и в театральную студию. И мне там было лучше, чем в школе, на улице, дома. И как-то так дальше пошло, выбора-то в общем и не было.
– А почему вы, уже отучившись на актера, решили поступать на режиссера в Щукинское училище?
– Объясню. Был такой известный педагог Мария Осиповна Кнебель. Ученица Станиславского, преподавала в ГИТИСе, выпустила огромное количество знаменитых учеников. Среди них — Леонид Хейфец, Анатолий Васильев, Олег Кудряшов. Так вот, Мария Осиповна не разделяла актеров и режиссеров, она говорила, что воспитывает людей театра. Это люди типа Леонардо да Винчи, только в театре. То есть такое всестороннее погружение и в текст пьесы, и в игру, и в постановку. Я долго не мог смириться с тем, что я только актер, исполнитель. Всё время всячески режиссировал, можно сказать, отчего спорил с мастерами. Мне тогда, наверное, нужно было больше свободы. И сейчас, учась на режиссера, я чувствую, что тех проблем со свободой у меня больше нет.
«Чтобы стать художником в этой профессии, здесь режиссерского мастерства мало»
– Что вы мечтаете поставить на сцене, как режиссер?
– Мне очень нравится Максим Горький. Мне кажется, он недостаточно исследован русским театром. Вот вчера у нас в Щукинском училище был показ по монологам, я как раз делал пьесу «Дачники». До этого я мечтал о пьесе «Мещане». Есть очень известный спектакль Товстоногова «Мещане» в БДТ, я его видел лет в 18… И был потрясен: минимум выразительных средств и максимум впечатлений. Одновременно и человечный, и философский. К тому же в «Мещанах», возможно, те типы, которых я видел в детстве.
– А какая-то современная драматургия вам интересна?
– Конечно. На первом курсе моем актерском мы читали, допустим, удивительную пьесу «Исход» Полины Бородиной. В ней присутствует мотив «Идиота» Достоевского. Там вся эстетика в том, что человек может быть нормальным только в психбольнице. Я слежу за творчеством хороших драматургов. Это, например, и Алексей Житковский. И Дмитрий Данилов (написавший «Человека из Подольска»). Современная драматургия помогает нам понять себя в нынешнем моменте. Допустим, Флориан Зеллер, написавший трилогию «Мать», «Отец» и «Сын». Он сам снял фильм «Отец», и это абсолютно шедевр. Мы же в самом деле не можем разобраться со своими отцами, не знаем, что с ними делать. Они еще здесь, но мы уже живем как будто без них… Романы вообще становятся популярными, как драматургический или сценарный материал. Допустим, фильм Серебренникова по роману Сальникова «Петровы в гриппе». Вот в эту сторону я тоже хочу думать.
– Что такое быть режиссером сегодня?
– Тарковский говорил, что организовать процесс, снять фильм, смонтировать — в этом смысле ты только режиссер. Но чтобы стать художником в этой профессии, здесь режиссерского мастерства мало. То есть быть режиссером – это одно, а быть художником в профессии – совершенно другое. Я подготавливаю себя именно ко второму, а если не получится, уйду куда-нибудь смотрителем в музей или работником кинотеатра – фильмы показывать. Такой план «б».
«В Министерстве культуры есть особенная графа: ВГИК – дебют. Дебютантам деньги выдают охотнее, чем снимающим второй или третий фильм. «
– Каждый год выпускается много актеров. Как молодому артисту кино, театра попасть в кино или репертуарный спектакль? Какие сегодня есть возможности у выпускников?
– Мне однажды посоветовали еще с первого курса начинать потихоньку изучать этот запутанный клубок связей. Помогают соцсети. Я начал с группы ВКонтакте – кастинги. Ходил между опытными массовщиками или бригадирами и узнавал, где и какие еще группы есть, куда можно вписаться. Потом мне показали группу уже в Вотсапе, где кастинги более отборные и более оплачиваемые. Постепенно перешел из массовки в групповку (это группа рядом с главным героем, а массовка – это дальние планы). Тебя, зная, что учишься на актера, начинают добавлять в группы, ты участвуешь в процессе создания видеовизиток, или самопроб. После этого можно попасть в эпизод, где тебя встречает ассистент по актерам, потому что тебе и петличку нужно, и текст нужно дать, и провести тебя, и показать, и так далее. И с ним уже ты можешь потихоньку узнавать, где еще, может быть, есть кастинг. Вот так и можно прийти в итоге к кому-нибудь. Как у меня произошло с кастингом к Кончаловскому. Или с проектом Серебренникова, когда знакомые искали людей в его новый проект.
– Как же перейти в главные герои?
– Меня всегда смущала фраза – подружиться или иметь какую-то выгоду при общении. Да, и это есть, но это не самое важное при работе над большими фильмами. Ну, скажем, авторское кино. Таким фильмам нужна своя бригада. Если обратить внимание, то, допустим, Сокуров не меняет бригады, Серебренников не меняет бригады. И в этом смысле нужно отдавать себе отчет – если ты им подходишь, то это как бы взаимная связь и тогда ты можешь достаточно легко попасть к ним.
– А как выбиться молодым режиссерам без опыта?
– В этом смысле мне повезло. На этапе зачисления в институт троим режиссерам из нашей группы (руководитель реж. группы А.Ю. Левицкий), в том числе мне, уже предложили работу в театре нашего худрука курса Геннадия Викторовича Шапошникова. У него в Москве «Театр на Покровке» и в Ростове – «Театр драмы имени Горького». И вот театр драмы заключил с нами контракт на три года. В кино свои тонкости. Допустим, мастерская Фенченко и Эшпая во ВГИКе устраивает процесс так, что на выпускном курсе к студентам приходят продюсеры и вместе с ними начинают снимать. Объясню, почему. В Министерстве культуры есть особенная графа: ВГИК – дебют. То есть дебютные фильмы. Дебютантам деньги выдают охотнее, чем снимающим второй или третий фильм. Допустим, для режиссера Бориса Акопова, который два года назад снял фильм «Бык», (победивший на «Кинотавре» и взявший приз в Карловых Варах), это была как раз его дебютная работа.
– О чем бы вы сняли фильм?
– Почему-то мне, знаете, представлялся фильм о молодом парне, который, допустим, решил прийти в монастырь или в какое-то такое место со строгими правилами. И в этом самом месте он обнаруживает, что в правилах есть парадокс, неправильность. Он пытается это выяснить, понять… И начинается не сказать, что революция, но изучение себя и мира. Кто прав: я или они… Но материал еще надо искать, это я как бы рисую вилами по воде.
– Давайте поговорим о будущем. Кем вы себя видите через 20 лет?
– Наверное, тем парнем, на которого будут смотреть люди постарше и говорить: эта сволочь сейчас, наверное, нам какую-то подножку подставит… Но другая группа скажет: наверное, в этом что-то есть. Это, конечно, такая самолесть. Так, может, случиться, а может и не случиться. Если нет – тогда в смотрители…
«Мне бы хотелось, чтобы в киноиндустрии появились творческие объединения, и каждое бы существовало под своим манифестом»
– Какой бы вы хотели видеть жизнь вокруг себя году в 2040-м, в 2050-м?
– Я ведь могу говорить утопично, правильно? Мне бы хотелось, наверное, чтобы все люди работали, получали хорошую зарплату, занимались бы изучением литературы, кино, наук разного рода, медицины. И чтобы до всех этих людей не доносился запах дизеля от военной техники. Бродский в своей нобелевской речи сказал такую вещь, что его часто соблазняет мысль – вместо государства сделать огромную библиотеку. Вот, если не огромную библиотеку, тогда Третьяковскую галерею с отделами наук. Мне бы хотелось, чтобы в киноиндустрии появились творческие объединения, и каждое бы существовало под своим манифестом. Я бы и сам в этом активно участвовал. Кстати, об этом Звягинцев как-то писал: что он ощущает это нарождение молодых творческих групп, которые начинают между собой трансформироваться в кинообъединения.
Я не знаю, но чувствую, что наша сила – в объединении. Может быть, это случится и на нашем веку, хотелось бы посмотреть. Если оно не будет каким-то естественным путем развиваться, то, по крайней мере, эта мысль есть во мне и в тех людях, которых я знаю. В какой-то момент мы начнем это делать. Вот только отучимся на волшебников, а потом будем колдовать.
