— Одной из самых громких кинопремьер этого года стал сказочный мюзикл «Летучий корабль», в котором вам, Ксения, досталась главная женская роль. Как вы стали царевной Забавой?
— Однажды меня пригласили на кинопробы. Название фильма было засекречено, но я сразу поняла, что это за история, потому что в детстве не раз смотрела знаменитый советский мультфильм «Летучий корабль» и очень его любила. Забава для меня — канонический образ сказочной царевны, я очень волновалась. Пробовалась сразу в ансамбле с Александром Метелкиным, сыгравшим Ивана. Все прошло очень быстро, режиссер Илья Учитель остановил нас буквально после пары дублей. После чего наступил период ожидания и неизвестности, впрочем, довольно привычный для всех актеров. А потом Илья позвонил и сказал, что хочет видеть меня в своем проекте. Мы начали работу.
— Многие актрисы любят сниматься в сказках из-за красивых костюмов...
— Костюмы у меня были необыкновенные, просто мечта любой девушки! Это заслуга замечательного художника Надежды Васильевой-Балабановой, одевшей многих сказочных героев последних лет. У нас была по-настоящему сказочная киногруппа, и работать в ней было большим счастьем. Если говорить о каких-то ярких моментах, то мне особенно запомнился эпизод, в котором Забава кидает тарелки с балкона и поет: «А я не хочу, не хочу по расчету, а я по любви, по любви хочу!» В ходе этого невероятного действа я очень увлеклась и начала понимать людей, бьющих посуду в порыве чувств!
Вообще для меня «Летучий корабль» — это прежде всего про команду. Забава была моей первой большой киноработой, и мне невероятно повезло оказаться в команде таких профессиональных, любящих свое дело и друг друга людей. О таком начале можно только мечтать.
— В одном телешоу вы признались, как сложно было впервые играть в кино любовь...
— Я пошутила. Когда спросили, что вызвало наибольшую трудность на съемках, ответила, что самым сложным было поцеловать Ивана. Видимо, прозвучало слишком серьезно. Но это был мой первый кинопоцелуй, и Саша отнесся к нему очень ответственно. Полдня не курил, не пил кофе. Играть с ним любовь нетрудно, потому что он чудесный партнер, талантливый артист. С ним очень комфортно.
Саша Метелкин — солнечный человек. Даже в самые ранние смены, когда вся группа находится на излете сил, Саша появляется с песней, анекдотом, танцем. Всех заряжает хорошим настроением на день. Недавно я смотрела интервью Марии Валерьевны Ароновой, и она там сказала, что актер ответственен за атмосферу вокруг себя, за то, как проходит работа. Я с ней согласна. Нельзя поддаваться усталости или плохому настроению. Когда ты излучаешь позитив, работающие с тобой люди заражаются этой энергией, и возникает такая желанная творческая атмосфера, которая приносит не только результат, но и наслаждение процессом.
— Вы росли на советских мультиках?
— В основном да. Диснеевские пришли в мою жизнь намного позже. Они прекрасны, но мое детство связано с «Чебурашкой», «Ну, погоди!», «Ежиком в тумане» и другими нашими мультфильмами и фильмами.
— Родители старались привить дочери правильные нравственные ценности?
— Не думаю, что у них была какая-то сознательная программа, они просто показывали мне то, что им нравилось, на чем они сами росли.
— Вы единственный ребенок в семье?
— Нет, у меня есть брат старше на четыре года. Он, как и родители, выбрал техническую специальность. Только я одна свернула куда-то не туда!
— Вас, наверное, баловали как младшенькую?
— Я бы так не сказала. Хотя, безусловно, к брату было более строгое отношение — как к мальчику. Родители для меня настоящие герои. Им жилось непросто, но они очень много вложили в нас с братом — особенно внимания и времени. Мы всей семьей проводили выходные, играли в волейбол, шахматы, теннис, ходили в походы.
— Чем вы занимались в детстве?
— Я много чего перепробовала — плавание, большой теннис, гимнастику. В результате остановилась на танцах. На протяжении 12 лет танцевала в Народном детском хореографическом ансамбле «Калинка» имени Александра Николаевича Филиппова. Это один из самых знаменитых детских коллективов России. Для меня «Калинка» была каким-то отдельным, особенным миром, в котором я росла. Практически второй семьей, в которой старшие были в ответе за младших и все помогали друг другу.
— Какой танец был у вас любимым?
— Цыганский. Я танцевала его лет в четырнадцать с мальчиком постарше, в которого была безумно влюблена. Мои чувства накладывались на цыганскую страсть, которой требовал характер постановки, и меня, конечно, разрывало от эмоций. Хотя я любила не только зажигательные танцы, но и спокойные, например лакский. Главная прелесть работы в нашем ансамбле состояла в разнообразии репертуара.
Некоторые ребята после «Калинки» поступали во взрослые профессиональные коллективы, и я какое-то время подумывала, не пойти ли в Ансамбль Игоря Моисеева, но не всерьез. В детстве любила точные науки и мечтала стать математиком.
Интересно, что впервые я вышла на сцену в роли Софьи Ковалевской — классе во втором, когда в школе поставили спектакль про первую женщину-математика. Я играла Ковалевскую в детстве.
— Вы были отличницей?
— Да, но сейчас мне кажется, что под конец обучения я стала отличницей с психологией троечницы. В старших классах училась без особого энтузиазма, помогал уже накопленный багаж знаний. Тогда начались влюбленности, да и танцы отвлекали от учебы. Став постарше, я еще больше в них погрузилась и ходила на занятия с особым усердием. Все мои друзья были из ансамбля. Мы много времени проводили вместе, и в Москве, и на гастролях. Каждое лето путешествовали, выступали не только в России, но и за границей.
— Когда же вас осенила мысль пойти в театральный вуз? Или, как часто бывает, все получилось случайно — подружка поступала, а вы увязались с ней за компанию?
— У меня действительно была знакомая на год старше, мечтавшая поступить в театральный. В то время я училась в десятом классе и о поступлении в вуз серьезно не задумывалась. На дворе стоял май, погода была хорошая. Однажды она позвала меня поддержать ее на прослушивании, и так я впервые столкнулась с театральным вузом. Мне кажется, почти каждая девочка хотя бы раз задумывается, не стать ли ей актрисой, и меня увлекла эта романтика поступления. Помимо всего прочего, конечно, у меня было ощущение, что обладаю обаянием и способностями. Все-таки я выступала на сцене, и это доставляло мне удовольствие.
— И однажды смутные ощущения оформились в желание стать актрисой. О чем вы мечтали, поступая в театральный? О красной дорожке, вспышках фотоаппаратов?
— Мне кажется, все абитуриенты театральных институтов так или иначе думают об известности. И я, конечно, хотела, чтобы мной восхищались, любовались. Но меня ждало разочарование. На первом же туре меня сбросили. Помогла мне Софья Хилькова. В то время она училась на первом курсе Щукинского института у Валентины Петровны Николаенко. Я познакомилась с Соней еще школьницей, когда поступила на подготовительные курсы в Школу-студию МХАТ, откуда быстро ушла, потому что не смогла побороть стеснения и выйти на площадку.
С Соней мы были шапочно знакомы, но она меня узнала на прослушиваниях в Щукинский и спросила, как дела. Я призналась, что не прошла. «Давай-ка я сама тебя послушаю», — сказала Соня. И повела меня в основное историческое здание института (прослушивания проходили в другом корпусе). Мы пришли в какую-то аудиторию, я встала перед Соней, и она тут же сказала, что я неправильно одета, платье такого фасона визуально портит мою фигуру. Программу мою Соня тоже забраковала. До сих пор восхищаюсь ее смелостью. Я сама даже по окончании института не рискнула бы никому ничего советовать. А Соня тогда взяла на себя огромную ответственность, будучи девчонкой-первокурсницей.
— На первом курсе все студенты — гении, как принято говорить в актерской среде!
— Да, да, но у Сони точно есть педагогический дар, она, кстати, сейчас преподает. А тогда помогла мне выбрать правильную программу и понять, что это значит, когда говорят: «Выбирайте то, что в вас откликается».
— Сонина стратегия сработала?
— На повторном прослушивании я читала Анне Леонардовне Дубровской, набиравшей курс, и она не просто пропустила меня дальше, но перекинула сразу на третий тур, минуя первый и второй. Я боялась не оправдать доверия Дубровской. Первое впечатление бывает обманчивым, и при следующей встрече это очарование рассеивается. Но у нас все сложилось и дальше.
— Вы ведь поступали не только в театральный, но и в технический вуз?
— Подавала документы в МИСИС на логистику. Конечно, это был страховочный вариант. Я хотела иметь пути к отступлению в случае провала в театральном. К счастью, они не понадобились.
— Как отреагировали родители, когда узнали, что вы поступили?
— Они были очень рады. Родители всегда меня поддерживали в моих начинаниях. Когда я училась, посещали все мои показы, спектакли. Сейчас достаточно часто ходят в Театр Вахтангова, где я работаю. Папа и мама — мой надежный тыл, без которого все было бы куда сложнее.
— Учиться было трудно?
— Очень. И хотя педагоги меня скорее хвалили, мне казалось, что я ничего не знаю, что у меня ничего не получается. Это был совершенно новый мир, с которым я никогда не сталкивалась и только пыталась что-то понять, зацепиться.
— Вы преодолели свою стеснительность?
— Я хорошо помнила, как сидела в уголке в Школе-студии МХАТ, и на первом же занятии по актерскому мастерству в Щукинском сказала себе: «Так дело не пойдет. Если уж я сюда попала, то буду лучшей». Поэтому одной из первых пошла на сцену, когда нужно было что-то показать. Несколько раз себя буквально выталкивала, а потом освоилась.
Надо сказать, что каждый выход на площадку на занятиях по мастерству, тем более на первом курсе, это всегда преодоление себя. А сцена знаменитого Щукинского ГЗ (гимнастического зала на пятом этаже) вообще особенная. Мне было волнительно выходить на нее даже на выпускном курсе, когда я уже играла в театре. Наверное, потому, что в ГЗ тебя бесконечно оценивают и преподаватели, и студенты. И находятся они слишком близко. В театре между актером и зрителями другая дистанция.
— Вам важно быть лучшей? Или в институте у вас была какая-то конкретная цель?
— Конкретная цель была — перевестись на бюджет, что, впрочем, так и не удалось. Я училась на платном отделении. Но, в принципе, мне, конечно, важно быть лучшей и гордиться собой. Моменты гордости дают мотивацию и силы для новых достижений. До Щукинского я не занималась актерским ремеслом, у меня не было никаких привилегий в этой сфере, и я сама должна была добиться результатов.
На первом курсе попала на спектакль «Евгений Онегин» в Театре Вахтангова. Помню, смотрела на сцену как завороженная и думала: «Я тоже так хочу!» Красота декораций, музыки, костюмов, актерская игра — все это складывалось в потрясающую картину, и я впервые почувствовала желание играть на сцене. Но Театр Вахтангова был для меня какой-то недостижимой вершиной, я и мечтать не могла о том, что когда-нибудь в него попаду. Одно время даже думала, что, если по окончании вуза не пройду отбор в театр в Москве, поеду работать в провинцию — учиться профессии. Во Владикавказе, между прочим, тоже есть Театр имени Вахтангова.
— Вы серьезно?
— Абсолютно. Я очень сомневалась в себе, особенно первое время. Осознание того, что я чего-то стою и мечты мои реалистичны и достижимы, пришло ко мне сравнительно недавно. Но я рада, что педагоги не особенно выделяли, потому что это заставляло больше работать над собой и всего добиваться собственными силами. Я знала, что за меня никто не попросит, поэтому однажды попросила за себя сама.
Узнала, что Римас Туминас ставит в Театре Вахтангова «Войну и мир», и подумала: «А что, если поговорить с ним о роли Наташи Ростовой?» Дело в том, что «Война и мир» для меня особенное произведение. В школе оно стало моим первым литературным потрясением. До этого я почти не читала. Папа с мамой пытались заставить, но я сопротивлялась. А после десятого класса все-таки осилила «Войну и мир» и удивилась, почему мои сверстники с таким пренебрежением относятся к этому роману. Конечно, я пролистывала «войну»...
— Как большинство девочек!
— ...но «мир» меня покорил. Я взахлеб читала толстовскую эпопею. Не могла остановиться! Наташа Ростова оказалась мне необыкновенно близкой, и я не могла не спросить Туминаса об этой роли.
— Такой поступок требовал известной смелости, а вы мне только что рассказывали о своей стеснительности и робости!
— Желание было больше страха. К тому же Наташа во мне как-то особенно отзывалась, и я чувствовала в себе силы сделать эту роль. Была готова к отказу. Он бы ничего в моей жизни не изменил.
Однажды шла в институт со своим однокурсником и около Театра Вахтангова увидела Туминаса в окружении каких-то артистов. Встала как вкопанная, потому что меня словно током ударило. Однокурсник что-то говорил, а я ничего не слышала. Думала только о том, что, если сейчас струшу и не подойду, не смогу себя больше уважать. Дождалась, когда артисты ушли, Туминас остался один, и подошла:
— Римас Владимирович, посмотрите меня! Наташа Ростова — это я!
— Вы кто? Как вас зовут?
— Где-то учитесь?
— В Щукинском, через год выпускаюсь, — соврала я.
— И что вы готовы показать?
— Даже не знаю...
— Ну, когда будете готовы, найдете меня...
Надо сказать, что найти Римаса Туминаса было задачей непростой. Но я справилась. Мы несколько раз договаривались о просмотре, несколько раз все откладывалось, отменялось. Его ассистенты отказывали мне, говорили приходить после выпуска. Но я была настойчива, мне нужен был ответ именно от Римаса Владимировича. В итоге я добилась своего и показ состоялся. Я играла самостоятельный отрывок, потом читала монолог Наташи Ростовой, еще какие-то кусочки, но как-то сразу почувствовала, что ничего не получится, показ этот формальный. Не скажу, что расстроилась. Ведь шанс я свой получила и воспользовалась им по максимуму. Видно, не судьба.
— После того как Туминас вам отказал, вы отправились к Константину Богомолову в Театр на Бронной?
— Это вышло случайно. Мы с моим однокурсником просто присоединились к выпускникам, показывавшимся в театр. Я подумала, что это будет полезно в плане подготовки к таким показам в будущем. Конечно, это была авантюра. Но, наверное, оттого, что я ничего не ждала и была в легком настроении, все получилось.
— Что вы сыграли в Театре на Бронной?
— Репетировала несколько разных работ, но в итоге сыграла в «Дяде Леве» и в «Женщине-змее». В Театре на Бронной проработала почти целый сезон, и это был замечательный опыт.
— Почему же вы оттуда ушли?
— В сентябре 2021 года раздался звонок из Театра Вахтангова, и я услышала, что Римас Владимирович хочет со мной встретиться. Дальше последовала череда проб. Я снова играла, читала отрывки романа, пела, танцевала. Меня пригласили посещать репетиции, не давая никаких гарантий. Туминас сказал: «Я вам ничего не обещаю. Вы можете сыграть Наташу Ростову через полгода или даже через год». Я сама учила отрывки и просила давать мне их пробовать сразу на сцене. Думаю, если бы сидела тихо и не высовывалась, возможно, ничего бы и не случилось. Буквально за два дня до назначенной премьеры я сыграла спектакль целиком.
От того момента, когда Туминас сказал, что ничего не обещает, и до премьеры спектакля «Война и мир» прошел всего месяц, и я прожила его на таком эмоциональном пике, что каждую секунду была готова разрыдаться. Мне ведь нужно было не только запомнить огромный массив текста, но и как-то его «оправдать». Сейчас это кажется выполнимым, а тогда представлялось невозможным. Репетиции продолжались с утра до вечера, когда их не было, я что-то отрабатывала сама. А ведь надо было еще учиться! Времени на сон практически не оставалось. Однажды, помню, всю ночь писала какой-то реферат, а утром побежала на репетицию в театр. В период прогонов оставалась на ночь в институте, где у нас до позднего вечера проходили репетиции. На прогонах в театре дремала в антрактах, не выключая трансляцию, чтобы все слышать. Да, чуть не забыла, в то время я еще играла в Театре на Бронной! Сейчас удивляюсь, как выжила. Но это того стоило.
— Как прошла премьера?
— На огромном адреналине, как пятичасовой прыжок с парашютом. Внутри все трепетало. После премьерных спектаклей Римас Владимирович вызывал меня в свой кабинет и говорил много приятных слов. К нему приходили замечательные гости, которые выражали восхищение мастеру. Я, например, познакомилась с Инной Михайловной Чуриковой.
— Как вас приняли в театре?
— Хорошо, но поначалу я чувствовала себя каким-то вставным элементом. Это нормально для нового человека, попавшего в сложившийся коллектив, существующий не один десяток лет. Первое время не понимала, как все устроено, в том числе и в буквальном смысле: плутала в вахтанговских коридорах. Но была целиком и полностью сконцентрирована на работе. Сначала меня ввели в спектакль Анжелики Холиной «Мужчины и женщины», потом случился «Евгений Онегин». Сбывались Мечты! Я очень благодарна и Римасу Владимировичу, и Кириллу Игоревичу Кроку, директору театра, которые на третьем курсе приняли меня в труппу. И само собой, артистам, в том числе мэтрам, которые очень поддержали меня, помогли и словом, и делом.
— Спрашивать, кто вам ближе, Татьяна Ларина или Наташа Ростова, наверное, излишне? Мне кажется, они похожи...
— Так и есть, и я люблю их обеих. Истории Наташи Ростовой и Татьяны Лариной — про взросление и духовное становление. А я еще в институте поняла, что мой конек — переход от юной девочки к еще молодой, но уже женщине. Многие говорят, что при внешней детскости во мне чувствуется внутренний стержень.
— Какие сцены вам особенно дороги в «Евгении Онегине»?
— Почему-то особенно мне запала в душу сцена знакомства Татьяны с ее будущим мужем, когда они кормят друг друга вареньем.
— Сколько раз вы уже сыграли Наташу?
— Сотый спектакль «Война и мир» состоялся в марте 2023-го, но я играю Наташу в очередь с Олей Лерман. Скоро мы полетим на большие гастроли в Китай, и там случится мой личный сотый раз со спектаклем. Это на самом деле очень много. Немало постановок годами идут к такой цифре.
— «Война и мир» — травмоопасный спектакль?
— Достаточно сложный физически. Мы в нем много бегаем, прыгаем, кувыркаемся, деремся. Синяки у меня — обычное дело.
— Что за история случилась с вами в свое время в Барнауле?
— В первом акте спектакля «Война и мир» я получила травму: огромная щепка, отломившаяся от планшета сцены, прошила мне стопу. Я не сразу поняла, что случилось, попыталась вынуть занозу и побежать играть дальше, но пришлось вызвать скорую и ехать в больницу.
— В 20 лет вы стали звездой прославленного Театра Вахтангова. А когда и как началась ваша работа в кино?
— Во время летних каникул между первым и вторым курсом института я снялась в сериале «Мир! Дружба! Жвачка!». Это был интересный проект о взрослении молодежи в лихие девяностые. Я посмотрела довольно много старых фильмов, чтобы понимать, чем тогда люди жили: и «Ассу», и «Интердевочку», и «Зимнюю вишню», и многие другие.
У меня было всего десять съемочных дней, я особо ничего не успела понять про кино. Но компания была прекрасная. Снимал сериал талантливый театральный режиссер Антон Федоров.
После этого проекта был перерыв в съемках. Я все время ходила на пробы, меня утверждали в какие-то пилоты, в нескольких даже снялась, но они не имели продолжения. О чем я, впрочем, не особенно сожалела. Все равно это был полезный опыт, давший ценные навыки. И я была очень занята учебой и театром.
— В прошлом году вы блеснули в нашумевшем сериале «Пищеблок» по одноименному роману Алексея Иванова, сыграли школьницу...
— Риту Шарову. Из-за уже упомянутой внешней детскости меня довольно часто пробуют на школьниц. Не могу сказать, что всерьез увлеклась историей о вампирах. В «Пищеблок» шла скорее за опытом. Там у меня был достаточно большой съемочный период — впервые после «Летучего корабля».
— Когда же был снят «Летучий корабль»?
— Довольно давно, но из-за большого количества музыкальных номеров, графики и других технических особенностей у этого фильма был очень долгий постпродакшен.
— В каких кинопроектах мы увидим вас в ближайшее время? Я знаю, что вы снялись в сериале «Этерна», который уже окрестили нашей «Игрой престолов», и в сериале «Плевако» о прославленном адвокате.
— О многих проектах мне, к сожалению, нельзя рассказывать. Все правильно, скоро должны выйти «Этерна» и «Плевако». Совсем недавно анонсировали проект «Натали и Александр», где я сыграла Наталью Гончарову, жену великого поэта. Съемки продолжались довольно долго и завершились только в начале весны. Исторический проект — это всегда большая, скрупулезная подготовка с костюмами, декорациями, реквизитом. Сейчас, например, я снимаюсь в сериале «Изгои», который рассказывает про русских эмигрантов, вынужденных найти пристанище в Константинополе во время революции.
— Сколько у вас названий в театре?
— Пять. Мне хватает. Недавно с режиссером Владом Наставшевым и моими чудесными партнерами Евгенией Крегжде и Константином Белошапкой мы выпустили «Повесть о Сонечке» по одноименному произведению Марины Цветаевой. Марина Ивановна пишет: «По существу же, в моей пьесе не было действующих лиц, была любовь, она и действовала лицами». То же самое я могу сказать об этой работе. У нас в спектакле очень много любви, это счастье, но еще большее счастье делиться ею со зрителем. Роль Сонечки Голлидэй стала по-настоящему долгожданной для меня. После Наташи Ростовой у меня были вводы и в «Анну Каренину», и в «Евгения Онегина», но я жаждала выпустить спектакль самостоятельно, а интересных предложений не было.
— Повесть Марины Цветаевой — не самый обычный и «удобный» материал для театральной постановки. Как вам работалось?
— Конечно, были муки творчества, бесконечные сомнения и бесконечная работа с материалом, потому что это прозаический текст, в котором нет драматургии и нет сюжета как такового, только воспоминания автора и часто не связанные друг с другом истории. Нам было непросто. Но мы справились.
— Цветаева сравнивала Сонечку с вашей любимой Наташей Ростовой. Наташа нашла себя в семье и детях. Вам еще рано об этом думать?
— Нет, не рано. Но я ничего не загадываю и оставляю это во власти судьбы, считая любовь и семейное счастье каким-то чудом, которое невозможно спланировать. Я мечтаю о семье, мне кажется, это самое важное. Безусловно, у меня большие амбиции, но, если случится любовь, я готова ей уступить.
— Значит, с некоторых пор вы решили больше времени уделять себе. А чем занимаетесь в редкий выходной?
— Очень люблю просто ходить по Москве или гулять по лесу. А еще занимаюсь спортом, читаю книжки, смотрю кино, слушаю музыку. Хочется просто жить, заниматься любимой профессией, создавать новое, общаться с людьми, путешествовать, познавать мир, наполняться новыми знаниями и впечатлениями. Все довольно просто.
— Вы не задумывались о том, что актерская судьба непредсказуема и за оглушительным успехом может последовать полоса неудач?
— Задумывалась и даже испытывала страх, что после такого многообещающего начала все может поменяться. Так случается. Но жизнь, к сожалению или к счастью, штука непредсказуемая. Она поворачивается к нам разными сторонами, и то, что дает, надо принимать с благодарностью и неким смирением — и подарки, и испытания. Я к этому стремлюсь.
