— А что там про вас?
— Наверное, у нас как-то похожи профессии. Я в каком-то смысле немножко социальный работник. Вообще, интересная, конечно, работа, и очень сложная — такая же, как доктор, хирург, который должен сделать человеку больно для того, чтобы потом стало хорошо.
— В фильме есть потрясающая сцена, когда муж на юбилее свадьбы поет для жены песню, и вдруг она начинает горько-горько рыдать. Вы плакали навзрыд, и казалось, о чем-то своем. Про что вы думали в тот момент?
— До этого мы все время снимали большое количество дублей, в том числе и на морозе в Мурманске. А там прохладненько очень... Это я слабо сказала — просто пронизывающий холод. Конечно, удивительное это мурманское начало зимы, я не ожидала, что так мерзнешь. Даже представить не могу, что там, допустим, в январе. Как бы тепло ты ни был одет, выходишь и мгновенно замерзаешь. На морозе и на ветру слезы текут сами по себе, и невозможно нормально снять крупный план. И вот я представила, где нужно заплакать, режиссер снова попросит меня рыдать 20 дублей подряд, и ужаснулась. Этого не выдержать. Но поскольку, как я вам говорила, в начале этой истории решила проявлять терпение к молодым, приготовилась безропотно подчиниться и страдать. К счастью, двух дублей было достаточно, и я за это режиссеру очень благодарна. Он проявил себя как нежный и заботливый человек.
Вообще удивительно, что такие нежные и чуткие люди, как Антон, существуют в наше время. Кажется, что цинизм пропитал все, и у людей суровая стальная защита стоит, а у него ее нет, его еще многое ранит... Когда у нас что-то не получалось в кадре, он расстраивался искренне и готов был расплакаться, поэтому всегда хотелось ему помочь.
— Вы так и не ответили на вопрос, о чем так горько плакали, когда снимали эту сцену.
— Часто артисты подкладывают под слезы что-то свое: свои драмы, трагедии, переживания. Но так без конца делать нельзя. Иначе можно с ума сойти... Когда мы снимали конкретно эту сцену, я представляла жизнь этой женщины. Думала именно о том, о чем горюет она. Видимо, она понимала, что можно было прожить совсем другую жизнь, что-то по-другому сделать, но не получилось, и уже такая серьезная дата бабахнула, а жизнь как не двигалась с места, так и не двигается, только бесконечно какие-то потери, уходы подопечных. И каждый подопечный — это, по сути, близкий для нее человек. Вот как в юности она проводила погибшую подругу, с которой так и не помирилась, так она много лет подряд продолжает бесконечно провожать умерших людей. И этого не изменить...
