Спустя двадцать два года с легкой руки скульптора Михаила Войцеховского лидер группы Александр Арефьев со товарищи (Владимир Шагин, Шолом Шварц, Вадим Преловский...) станут горделиво величать себя и единомышленников «Орденом нищенствующих живописцев». Куда, конечно, причислен посмертно и Роальд (Алик) Мандельштам.
Он явился к ним — невысокий, худой, угловатый, взъерошенный воробушек с длинными ресницами — и сразу стал читать стихи. Его слушали. С каждым стихотворением все восторженнее. Приняли сразу. Так он и остался — единственным «нищенствующим поэтом» в стане «нищенствующих живописцев».
Когда читал свои стихи, а читал он их всегда, его слушали в благоговейном молчании. Когда болезнь начала проявлять особенную агрессию и Роальду стало трудно выходить на улицу, друзья перенесли встречи в его узкую, похожую на пенал комнатушку, «мансарду», где почти не было мебели, а было много книг и разбросанных по полу листочков со стихотворными строками. Пили водку, до хрипоты спорили, смеялись, говорили «о высоком», слушали стихи. А он читал их, всегда стоя, прислонившись к печке.
— Что это, лай ли собачий,
Птиц ли охотничьих клекот?
— Кто-то над нами заплачет,
Кто-то придет издалека.
— Взвоют ли дальние трубы?
— Воют!
Но только впустую:
Умерших в черные губы
Белая ночь поцелует.
— Настежь распахнуты двери?
— Близится дымное «завтра»!
— Что там?
— Толпятся деревья!
— Любятся бронтозавры?
Александр Траугот, один из «друзей-арефьевцев», таким и вылепил Роальда — прислонившимся спиной к печке. Сказал: «Если ставить ему памятник, то такой. Это его поза. Так он стоял у печки и читал свои стихотворения».
Так не крадутся воры —
Звонкий ступает конь —
Это расправил город
Каменную ладонь.
Двинул гранитной грудью
И отошел ко сну...
Талая ночь. Безлюдье.
В городе ждут весну.
— Хочешь, уйдем, знакомясь,
В тысячу разных мест,
Белые копья звонниц
Сломим о край небес.
Нам ли копить тревоги,
Жить и не жить, дрожа, —
Встанем среди дороги,
Сжав черенок ножа!..
Дмитрий Шагин, лидер знаменитых «Митьков», группы художников-неформалов уже второй половины XX века, сын Владимира Шагина, входившего в «Арефьевский круг», сделает это стихотворение песней. Правда музыку к нему «Митьки» специально не напишут, исполняться она будет на мотив «Песни о друге» композитора Андрея Петрова и поэта Григория Поженяна — «Если радость на всех одна — на всех и беда одна...». Интересно, что фамилию автора стихов на дисках даже не укажут. Только имя — Роальд.
