Я и предположить не могла, что «Модный приговор» — это всерьез и надолго. Иллюзий не питала, но и не попробовать не могла — такой уж характер. Вдруг говорят: «Пишем сразу программу». Без проб и репетиций! Вошла в студию телецентра, а там — народу сидит!.. Это сегодня мы вынуждены снимать без зрителей, а тогда был полный зал. Вот меня и бросило в холодный пот...
— Надежда Георгиевна, 2020-й останется в истории как крайне тяжелый для всех год. Знаю, для вас он был особенно трудным...
— Двадцатый, с одной стороны, для меня оказался, конечно, жутким, но торжественным и продуктивным — с другой. Ведь я не только родилась заново, но и, несмотря на все препятствия, отметила два юбилея: свое семидесятилетие и сорокапятилетие коллектива «Русская песня».
Всемирная зараза посетила меня одной из первых в Москве. А вот где я ее подхватила, до сих пор непонятно. Для защиты своего дома ведь предприняла все меры. И в театре тоже. Кстати, там кроме меня никто и не заболел! А я — на полную катушку...
Из квартиры в карету скорой помощи, с температурой 39,5, спустилась своими ногами. Бодро махнула ребятам-консьержам: «Я ненадолго — скоро увидимся!»
— Куда меня везут? — спросила докторов.
— В «Медси», — ответили, — больше нигде мест нет.
В стационаре меня почти сразу ввели в искусственную кому, поражение легких оказалось восемьдесят процентов. Две недели пробыла на грани жизни и смерти — начали отказывать органы, я даже пережила состояние, похожее на клиническую смерть. Врачи делали самые неутешительные прогнозы. Только благодаря их оперативной и слаженной работе осталась жива. Какое-то время находилась в реанимации, но уже в сознании. Когда меня решили перевести в обычную палату, стала отказываться:
— Не хочу!
— Почему не хотите? — удивились доктора.
А меня попросту охватил страх: боялась оказаться одна. Привыкла, что в реанимации постоянно присутствует медперсонал, какая-то суета вокруг. Врачи мои страхи поняли и прикрепили сиделку — молодую крепкую медсестру Аллу. Она, несмотря на внешнюю мягкость, исполняла все предписания докторов четко, не давала слабины ни себе, ни мне. Мы сошлись характерами и стали подружками на время моего восстановления.
В палате попросила зеркало и... не узнала себя. На меня смотрела немощная, осунувшаяся женщина с лицом зеленого цвета, с запавшими глазами и полуседыми патлами. Я отвернулась и сказала, чтобы больше зеркало не давали. В мозгу крепко засела мысль: «Я должна привести себя в порядок». Все-таки артистка!
Когда пришел отрицательный тест на коронавирус, решила — пора в салон. В это время в больницу позвонил директор нашего театра Антон Собянин и завотделением ему сообщила: «Ваша-то выписываться собралась, в салон красоты ей приспичило ехать». Антон, понимая, что сам меня вразумить не сможет, подключил тяжелую артиллерию — позвонил моей близкой подруге экс-губернатору Владимирской области Светлане Орловой. Она подняла всех на уши. Вскоре в палате зазвонил мобильный телефон. Трубку я еще держать не могла — руки не работали, отвечала на звонки по громкой связи с помощью Аллы. Услышала голос заместителя мэра Анастасии Раковой. Она стала ласково убеждать, что рановато покидать больничные стены.
— Настя, но ты должна меня понять, ты же женщина! Мне надо голову привести в порядок, у меня ощущение, что волосы свалялись, — упорствовала я. (Хотя это было не так — уход был прекрасным.)
— Сейчас шефу трубку передам... — сказала Анастасия.
И я услышала голос Сергея Семеновича Собянина:
— Надя, какой у вас приятный голос по телефону... Ну успеете вы со своей прической, полежите еще недельку.
И я осталась. Звонили справиться о моем здоровье и подбодрить друзья-артисты, одними из первых — Макс Галкин и Алла Пугачева. Моя сиделка, услышав по громкой связи ее голос, замерла — ушам своим не могла поверить.
Из палаты я впервые вышла и на связь с родными... Сначала позвонила невестке. Таня, услышав мой голос, разрыдалась: «Господи, наконец-то...» Ведь все две недели, что я провела в коме, близкие не находили себе места. Следом позвонила сыну Даниле... Ни он, ни невестка тогда мне не сообщили, что сын практически одновременно со мной переболел коронавирусом. И у Данилы болезнь протекала в тяжелой форме, он был на аппарате ИВЛ. Представляю, что Таня пережила за тот месяц... О болезни сына я узнала, лишь когда меня выписали.
