Она не раз говорила, что с «Матрицей» покончено, что никогда больше не будет Тринити, в конце концов, ее героиня умерла. И вот — на тебе! И новая «Матрица» есть, и Тринити на месте, только лет прошло немало, и если честно, кожаный плащ, черные очки и гладко зачесанные волосы уже не вернут того сумасшедшего драйва и возможности насладиться перевоплощением...
Чего только она не переиграла в жизни — но воскресать еще не доводилось. «Матрица: Воскрешение» — это ведь действительно воскрешение. Героини. Целого придуманного мира, который кажется реальнее реального.
Ее жизнь, по сути, состоит из двух частей: до эпохального хита (тогда еще братьев) Вачовски и всего того, что произошло после «Матрицы»...
В первой части своей жизни она просто была хорошей девочкой — с раннего утра двадцать первого августа 1967 года, когда Кэрри-Энн Мосс осчастливила мир своим появлением в канадском Бернаби. Ее любили все, она была очень обаятельным ребенком — кстати, ее самым ранним воспоминанием стали ярко-желтые смайлики, нарисованные на коврике у входной двери. Мама Барбара назвала ее Кэрри-Энн, потому что одноименный хит группы The Hollies в тот год звучал из каждого утюга. И это еще повезло, потому что мама могла выбрать прошлогодний хит Барбры Стрейзанд — и назвать девочку Дженни Ребеккой. Вот старшему брату подфартило больше — его назвали Бруком просто так, а не из прихоти увековечить популярную песню.
Детство Кэрри-Энн прошло в Ванкувере. Барбара воспитывала их с братом одна, первая встреча с отцом состоялась только в четырнадцать. Эта девочка не доставляла проблем никогда и никому, подросткового бунта благополучно избежала, в кабинет директора школы ее не вызывали ни разу, алкоголь она попробовала годы спустя и никакого интереса к нему не испытала. Впрочем, один эпизод Кэрри-Энн с усталой улыбкой будет сто раз пересказывать в ответ на просьбы журналистов вспомнить хоть что-то, свидетельствующее о ее неидеальности. Ладно... Ей было пять. Мама взяла ее в магазин. Пока отвлеклась на покупки, дочка сунула в карман леденец. Такой же, как те три, которые мама для нее купила. По пути домой на малышку внезапно навалилось чудовищное чувство вины и стыда, она остановилась, достала украденную конфету и разрыдалась. Мама, вздохнув, повела дочку обратно, та, не переставая плакать, попросила прощения у кассирши, мама оплатила леденец. Конец истории. Ну... как конец. Никогда с тех пор, ни разу в жизни Кэрри-Энн Мосс не испытала искушения что-то присвоить, будь то предмет или человек.
