Что у меня Гран-при, я, конечно, не знал. Однако подозрение, что займу какое-то место, все же было. Стали называть имена. Всех вроде перечислили, а меня нет. «Может, забыли», — думаю. Последней прозвучала моя фамилия, и я поплыл...
—У меня не было мечты стать художником. В детстве пробовал рисовать — но как все сверстники. Ходил в разные кружки и спортивные секции. Старший брат учился в музыкальной школе, видя, что он не в восторге, я заявил родителям:
— В музыкалку не пойду.
— Тогда в художественную, — сказала мама.
Особых талантов я в ту пору в себе не чувствовал, но сдал экзамены и меня взяли. «Занимаюсь неделю, — предупредил маму, — если не понравится, уйду». Но мне как-то сразу все понравилось: и творческая атмосфера, и общение, и запах краски. Иногда оказываешься в каком-то месте и чувствуешь, что оно твое. С художественной школой у меня случилось то же самое.
Отучился я там несколько лет. Стоял выбор между рисованием и спортом, но искусство победило. Потом преподаватели посоветовали поступать в СХШ при Академии художеств. В седьмой класс я пошел не у себя в Купчино, а на Васильевском острове. Дальше все по накатанной: не было сомнений, куда двигаться.
После окончания Санкт-Петербургского академического института живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина (его называли Академией) я остался в вузе и стал преподавателем кафедры рисунка. Если честно, платили там немного, но никуда больше, даже подрабатывать, устраиваться не хотел. Еще на первых курсах, придя из армии, попытался стать дворником, искал участок рядом с Академией. Меня не взяли — я ведь был не приезжий, питерский, а там давали комнату и за место была огромная конкуренция.
