Почему-то мы хотели скрыть от однокурсников свадьбу. Может, я такая тихушница. О предстоящем событии знала только Лена Сафонова, моя близкая подруга и свидетельница. Костя позвал в свидетели одноклассника.
До свадьбы остается дней десять, мы за кулисами разгримировываемся после очередного спектакля, и вдруг на весь учебный театр гремит голос Агамирзяна: «Самошина, ты что, замуж за Воробьева собралась? — Я пришипилась в своем углу, молчу, а Рубен продолжает: — А то у меня Воробьев-старший спрашивает:
— Ну что, Самошина хорошая девочка?
— Да, хорошая! — отвечаю».
После того как мастер нас сдал, пришлось делить гостей на два дня: в первый — родственники и свидетели, во второй — однокурсники. Как противница пышных торжеств не стала шить белое платье — отправилась в ЗАГС в сине-зеленом, которое надевала на все вступительные туры. Костя был в торжественном белоснежном костюме, а я делала вид, что ни при чем.
В день нашей свадьбы, тринадцатого июля 1979 года, в Летнем саду вандалы порушили больше десятка статуй. И кто-то из свидетелей будто бы видел перелезающую ночью через ограду невесту в белом пышном платье. Милиция стала опрашивать всех «брачевавшихся» в тот день.
Во время занятий вдруг открывается дверь в аудиторию и грозный голос объявляет: «Самошину, Воробьева и Сафонову срочно в ректорат!»
Теряясь в догадках о причине, мы, неизменно дисциплинированные, законопослушные, плетемся по вызову. Ректор нас огорошивает:
— Вашу троицу вызывают на Чехова, 15! (По названному адресу и тогда и сейчас находится отдел внутренних дел.)
Ошарашенные, наперебой спрашиваем:
— Что случилось? Зачем? В чем дело?
— А это вам лучше знать! — недобро прищурившись, отрубает ректор и делает знак рукой: дескать, свободны.
Идем в милицию. Там нас вызывают по одному, опрашивают где праздновали и кто был с нами тринадцатого июля. Мои и Костины показания совпадают, а присутствовавшая на обоих торжествах Лена начинает путаться в гостях и пополняет список первого дня фамилиями нескольких однокурсников. Милиционерам это кажется подозрительным, и по второму кругу нас пытают уже втроем — чтобы уличить в нестыковках. Слава богу, мне приходит в голову мысль спросить, в каком платье была невеста, штурмовавшая ограду. Услышав, что в белом, радостно вопим хором: «А у нас в сине-зеленом! Весь в белом — жених!»
Я всегда была девушкой крупной, и Агамирзян, которому рассказали о визите нашей троицы в милицию, смеялся: «Самошина бы точно не полезла!»
— Вы ведь оба дебютировали в кино, уже будучи парой: сначала Константин в «Острове сокровищ», потом Ольга в «Противостоянии».
Константин: Съемки в «Острове сокровищ», где — опять же «по блату» — получил роль Дика Джонсона, стали для меня моральным испытанием. Отец взрывался, кричал на актеров, звуковиков, членов операторской группы. А я сгорал от стыда. На озвучке он сцепился с игравшим Джона Сильвера Олегом Борисовым, а поскольку и у актера темперамент был о-го-го, их «творческие дебаты» слышала вся округа. Слава богу, через какое-то время пришли к согласию и помирились.
Отчего-то неловко чувствовал я себя и перед Валентином Никулиным, пробовавшимся на Джорджа Мерри — роль, которую отец потом решил сыграть сам. Сделал он это, безусловно, блестяще, но Никулину наверняка было обидно.
Отец и трюки выполнял сам, за что на него страшно злились каскадеры: дескать, хлеб отбирает. Помните сцену взятия форта, когда несколько человек поднимают на огромном шесте Джорджа Мерри на стену? Сложнейший даже для профессионалов трюк папа выполнил не моргнув глазом.
И в случае с «присвоением» роли, и в истории с шестом гонорар волновал его меньше всего. Желание драйва, любовь к морю — вот что им руководило. Вряд ли многие знают, что по первому образованию Владимир Воробьев — инженер-конструктор, окончил Ленинградский кораблестроительный институт. А в ЛГИТМиК, как сам говорил, его подтолкнуло тщеславие.
