Влада звал в свою картину «Мой друг Иван Лапшин» Алексей Герман. Слышу, муж говорит: «Знаете что? Я вам продам бесплатно актера на эту роль — Андрея Болтнева». Когда он положил трубку, только и могла выдохнуть: «Какой же ты дурак!»
Голос Влада в трубке звучал тускло, потерянно. Срочно взяв на работе отпуск, полетела в Башкирию, в старинное село Дуван, где шли съемки «Вечного зова». Захожу в Дом культуры, там полно народу, спрашиваю, как найти Бирюкова. Стою, спичечка модно одетая, а два незнакомца — оказалось, режиссеры Валерий Усков и Владимир Краснопольский — стреляют в меня глазами.
— Кто вы ему? — интересуются.
— Жена.
Один из них кивнул в сторону — здесь он, рядом, у старушки живет.
Постучалась в избу, вышла хозяйка и узнав, кто я, запричитала: «Ой, милая, хорошо, что явилась! Твой-то придет, ляжет и к стенке отвернется. Ни с кем словом не перемолвится. Может, захворал?» Но я прекрасно понимала, что с ним.
В тот советский сериал, ставший позднее всенародно любимым, Влад попал в сущности случайно. Уже отсняли немалое количество материала, а на роль Якова Алейникова — «чекиста с человеческим лицом» — актера найти не могли. Пробовались Вячеслав Тихонов, Олег Янковский, другие уже известные. И тут помощница режиссеров Валентина Кузнецова вспомнила, что в фильме «Горячий снег» в одном из эпизодов снимался Бирюков из новосибирского ТЮЗа. Посоветовала посмотреть его. Усков с Краснопольским согласились, и автор романа Анатолий Иванов тоже. Когда «Красный факел» — знаменитый театр, в который к тому моменту перешел Влад, гастролировал в Уфе, находившийся там Краснопольский отправился на спектакль, где главную роль исполнял Бирюков, и понял: вот он, Алейников!
Сделали пробы, Влад вернулся к гастролям и мучился — утвердят или нет? А дома уже ждала телеграмма: «Приезжайте». Как же он воспрянул! Но на съемках начал волноваться — предстояло работать с известными актерами: Петром Вельяминовым, Ефимом Копеляном, Тамарой Семиной, Иваном Лапиковым... У Влада же за плечами лишь две небольшие работы, одна из которых — на новосибирской студии. От внутренней неуверенности и старался после съемочного дня поскорее скрыться в своей избушке.
Обидно мне за мужа стало: играет не хуже корифеев, а самолюбие страдает. Пора, думаю, исправлять ситуацию, налаживать общение. Собирала грибы, варила суп и тащила кастрюлю в Дом культуры угощать киношную братию. Влад сидел вместе со всеми и рядом с женой — моральной поддержкой — чувствовал себя более или менее спокойно. В прочее же время оставался по сути тем застенчивым деревенским мальчишкой, которого так до конца в себе и не изжил.
Раиса Федоровна воспитывала сыновей — среднего, Павла, и родившегося в 1942-м младшего, Влада, — одна. Егор Максимович ушел на фронт, оставив жену беременной, и погиб. Их первенец Александр в войну окончил летное училище, но в боях поучаствовать не успел — пришла Победа. Уехав в Кемеровскую область, работал на шахте. Саша отлично помнил папу и рассказывал о нем брату.
Мать Влада долго расписывалась в документах, ставя «крыжики», то есть крестики. Уже в зрелом возрасте овладела грамотой — младший обучил, и я запомнила ее первую присланную нам открыточку, написанную печатными буквами. Высокая, сильная, она в молодости и косила, и жала, и копны сена на вилах таскала. Оставшись вдовой, делала сыр, масло и вместе с другими бабами на санях возила на продажу почти за двести километров в Новосибирск.
В голодные послевоенные годы брат, живущий недалеко от Новосибирска, перетянул ее из деревни к себе в Бердск, устроил на радиозавод упаковщицей. Раиса с ребятами поселились в бараке возле предприятия.
Влад рос хулиганистым. Как-то в седьмом классе сорвал урок: намудрил с электричеством, оставив школу без света, за что был на время исключен. В следующий раз его выгнали, когда в сочинении по пьесе Александра Островского «Гроза» на тему «Катерина — луч света в темном царстве» написал: никакой она не луч, а просто — и употребил непечатное слово. Узнав о случившемся, Раиса Федоровна потребовала, чтобы сын прочитал ей пьесу. Выслушав, покачала головой и сказала: «Может, ты и прав». Кстати, после озорства с лампочками Влад стал ходить на родительские собрания вместо мамы, объявив ей, что теперь сам за себя отвечает. И отвечал, причем не только за себя. Например помог семье брата получить квартиру, отработав наравне с Павлом положенные шестьсот часов на кирпичном заводе.
Окончив школу, подался на радиозавод, а потом вдруг взял и поступил в новосибирскую культпросветшколу на «руководителя народного театра». Почему? Тяги к сцене вроде никогда не испытывал, правда пел в хоре, но лишь потому, что хористов бесплатно пускали на танцы. Выбор сына мать не одобрила, но он успокоил ее тем, что хочет вернуться в Никоново и стать заведующим клубом — уважаемая на селе должность.
В культпросветшколе преподавала сценическую речь замечательный педагог, которая выделила нескольких одаренных учеников, среди них и Бирюкова, заметив в нем актерский талант. Шел 1963 год. Летом, уже студентом, Влад приехал в пионерский лагерь вожатым.
К тому времени я бросила энергетический институт, окончила курсы фотографии и, впечатленная рассказами приятеля, устроилась на телевидение — ассистентом оператора, а в отпуске подрабатывала в том же лагере пионервожатой. И вот сижу в своей «будке», печатаю фотографии, слышу — у ворот шум, смех. Выскакиваю — подружка стоит, рядом — парень. И такая в нем природная мощь, такое обаяние! Едва увидела, поняла: мой.
