Когда худруком Вахтанговского стал Михаил Ульянов, я перестала играть, совсем. При нем театр упал, несмотря на то что некоторые спектакли были удачными. Я ни в одном роли не получила. Тяжелая для меня история.
Наша профессия — очень трудная. В актерской среде немало зависти, в ней выживает и строит успешную карьеру часто не самый талантливый, а самый пробивной, тот, кто умеет расталкивать других локтями. Здесь нужен сильный характер, потому что важно постоянно быть в обойме, чтобы тебя не забыли. И для этой цели все средства хороши — так многие думают и поступают. Но не я. И вовсе не потому, что такая хорошая, а вокруг все плохие, просто я совершенно независтлива. Хотя тоже не раз мечтала сыграть роль, которую отдали коллеге, и уверена была, что у меня получилось бы гораздо лучше, ярче. Но никогда, хотя играю в Театре Вахтангова уже более полувека, никого ни о чем не просила.
Подолгу сидела без ролей и без денег. Особенно в период руководства театром Михаила Ульянова — почти двадцать лет! Но обид не высказывала, только с близкими подругами могла поделиться. А ведь актер не может без работы. Если он не выходит на сцену — это уничтожает в нем творца. Профессия наша, к сожалению, очень зависимая. Ничего этого я, мечтая о ней в юности, конечно не знала. Но все равно не жалею, что выбрала этот путь, и жизни своей без Театра Вахтангова, кино и любимых коллег не представляю. Вот решила рассказать о некоторых из них и о том, как все начиналось в моей судьбе много лет назад...
Более экзотической профессии, чем театральная актриса, для дочери офицера-пограничника, служившего на Курильских островах, и придумать было нельзя. Тем не менее я отправилась с мамой в Москву. То, что в столице существует несколько театральных училищ, стало для меня открытием. Мамина подруга, у которой остановились, спросила:
— Куда пойдешь?
— Не знаю.
— Тут неподалеку есть училище имени Щукина.
Я записалась на консультацию, и судьба улыбнулась: попала к замечательному артисту — мастеру эпизода и чудному человеку Анатолию Ивановичу Борисову. Он поверил в меня, переговорил с ректором Борисом Евгеньевичем Захавой: «Девушка не без способностей, к тому же приехала издалека, с Курил, обратите на нее внимание».
К третьему туру стал ясен расклад сил. Например, довольно скоро решился вопрос с Людочкой Чурсиной, с которой мы познакомились на прослушиваниях. А по моему поводу у экзаменаторов возникли вопросы, поэтому я страшно нервничала. Начала читать отрывок из «Поднятой целины», и меня, что называется, понесло. Расправив плечи, решительно двинулась к столу, за которым сидел Захава. И как жахну кулаком по зеленому сукну:
— «Отдайте мое заявление в колхоз!»
Борис Евгеньевич, бедный, начал тереть лысину, покраснел:
— Все-все, достаточно!
До стихотворения даже не дошло. Ну, думаю, провалилась!
