Софиевка была просто раем, но сотворили-то его грешники. Дуду жила среди этой красоты, однако изжить в себе бедную содержанку, видно, так и не смогла...
В сентябре 1787 года российский корабль «Екатерина Великая» с блестящим обществом на борту входил в Босфорский пролив. На палубе в кресле, похожем на трон, сидела пани София Витт и, погрузившись в одной лишь ей ведомые думы, вглядывалась в устремленные ввысь, окутанные легкой дымкой минареты Константинополя. Моряки то и дело украдкой бросали на молодую женщину восхищенные взгляды, так и не привыкнув за многодневное плавание к ее необыкновенной красоте. Компанию Софии составляла дюжина весело щебечущих нарядных дам, среди которых была и племянница польского короля.
Их оживление вызвала увитая цветочными гирляндами и устланная коврами гондола, приближающаяся к кораблю под дружным напором семи пар позолоченных весел. Когда лодка подплыла к «Екатерине», прекрасных путешественниц пригласили перейти на нее, и мускулистые гребцы под звуки чарующей музыки взяли курс на загородную виллу французского посла. Там и разместились после утомительного вояжа гостьи. Самые роскошные апартаменты посланник Шуазель-Гуффье приготовил для мадам Витт, он был ее давним поклонником.
Оставшись одна, София подошла к окну, откуда открывался чудный вид на Босфор, и невесело усмехнулась: бухту перегораживали османские транспортные суда с военным снаряжением, готовые в любой момент доставить подкрепление к Очакову и другим турецким крепостям. Война на пороге, а ее беззаботные компаньонки наивно думают, что являются участницами увеселительного морского путешествия. София не пыталась их разубедить, тем более и предлог у нее удобный имеется: все вокруг знали, что мадам Витт хочет повидать свою старую больную мать. На самом же деле российский корабль «Екатерина Великая» имел целью доставить ее в турецкую столицу для выполнения важной секретной миссии.
Порыв ветра с пролива растрепал волосы и захлопнул резную оконную створку. Софии вдруг показалось, что этот теплый, чуть соленый ветер, пахнущий оливковыми рощами, прилетел с родной Пропонтиды...
«Иди сюда, Дуду!» — настойчиво позвала мать. Семилетней Дуду, как ласково кличут Софию родные, усидеть на месте очень трудно, но раз мать зовет, надо бежать, с ней не поспоришь. Это из кроткого отца можно веревки вить.
Она — первый сорванец во всей Брусе, небольшом городе провинции Вифиния. По деревьям лазает точно белка, плавает как рыбка и ловко управляет лодкой — лучше любого мальчишки. Не то что сестренка — робкая, тихая Елена. Нынче утром они, как обычно, проводили отца до окраины — несколько раз в месяц Константин отправляется за товаром в соседний город. Едва его ослик скрылся за поворотом, Мария с дочками повернули обратно. Несмотря на ранний час, жара уже стояла нестерпимая, и Дуду мечтала поскорее сбежать к морю.
В поисках спасительной тени углубились в рощу одичавших олив. Здесь среди травы повсюду белели древние мраморные обломки, по которым сновали юркие ящерки.
«Знаете, когда-то ведь здесь жили амазонки, — Мария присела на разбитую капитель. — Они были отважными воительницами, которым покорялись мужчины».
Дуду недоверчиво посмотрела на мать. Да разве это возможно в Греции, где уже несколько веков хозяйничают турки, а женщины не смеют даже глаз поднять на мужчину, они забиты и бесправны? Своих жен иноземцы прячут в гаремы: когда они с отцом ездили на ярмарку в большой город, мать показывала ей забранные резными решетками окна турецких домов. Еще объяснила, что эти решетки называются мушараби — гаремные затворницы могут смотреть сквозь них на улицу, оставаясь невидимыми. Дуду пришла в ужас — это же хуже тюрьмы! Как хорошо, что она гречанка. А может статься, в ней даже течет кровь этих удивительных женщин-амазонок? Дуду сидела на теплом мраморе, и ветер с Пропонтиды ерошил ее непослушные кудри, с которыми не в силах справиться ни один из гребешков матери... Девочке очень захотелось быть похожей на древних воительниц.
