На съемках «Боя с тенью 3» я должен был в наручниках выплыть с шестиметровой глубины, выбравшись из затонувшего вертолета. Жена Ирина стояла на барже, смотрела на воду и считала секунды... Впрочем, она уже привыкла к тому, что я периодически зависаю на парашюте между небом и землей или ношусь на байке. В чем-то я так и остался пацаном.
— Мы и познакомились с Ирой в баре «Штопор», где тусовались экстремалы. Войти туда можно было только по отпечатку пальца, а чтобы вступить в клуб, требовалось двойное поручительство. У меня на тот момент было больше ста прыжков с парашютом (сейчас сто восемьдесят). И множество традиционных «страшных» историй: например, как на двадцать пятом прыжке в первый раз отказывает купол... Летишь к земле камнем. Абсолютно холодная башка. Перед глазами в обратную сторону проносится вся жизнь. Выбрасываешь запаску. Уже на земле часа через три догоняет порция адреналина — тебя начинает потряхивать, а все поздравляют с днем рождения... Активно я прыгал до появления детей, а когда взял на руки двойняшек, возникло то самое ощущение — будто летишь без парашюта. В памяти снова пробегает вся жизнь — и думаешь: «А что я могу им дать?»
Отцу и деду я благодарен за мужское воспитание, когда роль мужчины — защитника и хозяина — закладывается чуть ли не с младенчества. Сейчас это редкость: моей жене за девять месяцев беременности ни один «мужик» место в метро не уступил. Считаю, с этого и начинается конец света: вырождаемся! Сам в метро никогда не позволю себе сесть. А все ведь идет из детства, когда папа учил гвозди заколачивать, а дед соорудил мне первый топорик и кнут, чтобы пас корову в деревне. И профессии у обоих мужественные: дедушка — «Отличный паровозник», папа топливо возил для локомотивов на Павелецкой железной дороге, от него всегда пахло соляркой. Потом устроился в гараж ЦК и оттуда поехал работать в Венгрию водителем при посольстве.
